Г.БЕЛЬКРУА (BELLECROIX)
«ПРИРОДА И ОХОТА» 1878Г.
XIX.
У нас, во Франции, чрезвычайно распространено мнение, утверждать справедливость которого я, однако, не берусь, что черная шерсть и черный нос служат верным и постоянным доказательством английского происхождения собаки, или, по меньшей мере, более или менее давней примеси к ней английской крови. Полагается это па том основании, что наши старинные французские легавые никогда не были черными. Черные пятна на нёбе тоже должны указывать на присутствие английской крови или, что само собой уже разумеется, ирландской.
Действительно, совершенно верно, что у некоторых английских собак, самых чистых и высокородовитых пород, нёбо бывает или черное, или с черными пятнами; пятна эти иногда изменяют цвет, и у иных, тоже чистокровных английских собак, бывают коричневыми. Но, с другой стороны, несомненно также, что у некоторых старинных французских пород (так, напр., у некоторых собак длинношерстных) нёбо тоже отмечено было несколькими коричневыми пятнами, цветом похожими па те подкожные отметины, которые бывают у собак на пахах и на животе.
Таким образом, мнение относительно того, что черное или с черными пятнами небо может быть только у собак английского происхождения, не лишено основания. Нельзя сказать того-же о собаках, у которых нёбо коричневое. Точно также нельзя не обратить внимания и не указать на то, что у иных английских-же сеттеров и пойнтеров, безукоризненно чистокровных, бывает нёбо совершенно розового цвета. Ясно, следовательно, что общего правила тут установить невозможно.
Да и по поводу черной шерсти, безусловно будто бы свидетельствующей об английском происхождении собаки, не мешает вспомнить, что во Франции, – по словам одних, вначале текущего столетия, по словам других, со времени вторжения соединенных армий, в 1815 году, – существовала порода черных собак, с рыжими, огненными подпалинами. Французское происхождение этих собак можно еще конечно оспаривать, по никак нельзя не признать за ними некоторых качеств и достоинств, составлявших отличительные признаки старинной французской легавой. Не лишены, однако, основания предположения и тех охотников, которые стоят за английское происхождение этих черных собак и указывают совершенно справедливо на то, что черные легавые были гораздо горячее и гораздо чутьистее; к тому-же, и формы, и поиск их были гораздо легче, сравнительно с французскими легавыми. Из всего этого они выводят заключение, что хотя порода черных с подпалинами, гладкошерстных красивых легавых, установилась во Франции и очень прочно, тем не менее она происходила от английских гладкошерстных, от которых и заимствовала некоторые качества.
Очевидно, что решить этот спорный вопрос чрезвычайно трудно и что для того, чтобы произнести об нем суждение, исключающее всякие возражения, требуется, по меньшей мере, мудрость царя Соломона. По сей уважительной причине, я остерегаюсь даже вступать в такие щекотливые препирательства. При том-же, по моему мнению, вопрос этот не представляет особенной важности. Главное, в подобного рода спорах, следует отречься от самообожания, потому что самообожание ведет неизбежно к пристрастным заключениям и выводам и к самому смешному самообольщению и ослеплению. Что толку в том, если я, в угоду соотечественникам, обуреваемым духом самообожания, признаю, положим, что не только у наших соседей, но и ни у кого в мире пет ничего лучше, чем у нас? Что наши лошади, наши собаки, да и все „наше“ лучше, чем у других? Ведь это не уменьшит нисколько достоинств заимствованного памп чужого, и не прибавит ни капли к нашему.
Итак, всякий может по своему решать вопрос об том, доказывает-ли в легавой собаке черный цвет или черные пятна в шерсти и на нёбе примесь английской крови, хотя-бы в очень далеких поколениях, как это утверждает большинство сведущих в деле людей. Мое дело было только поставить вопрос.
Как-бы, однако, ни решили спора, во всяком случае положительно несомненно лишь то, что черный цвет передается в собаках английских пород с замечательным постоянством и силой из поколения в поколение, по всем нисходящим линиям всячески скрещивающихся и перемешивающихся ублюдков. Если бывает черною не вся шерсть, то в черный цвет бывает окрашен или нос, пли края губ, или небо. Ублюдки, наследующие черный цвет, наследуют почти всегда также и достоинства или недостатки своего черного родоначальника в более сильной степени. Влияние это тем сильнее, чем породистее был прародитель.
Одним словом, черный цвет необыкновенно устойчив. Большинство знатоков видят в этой устойчивости признак силы крови английских черных собак, пойнтеров и сеттеров; Признаюсь, что и я тоже разделяю это мнение. Мнение это в особенности оправдывается превосходными черными легкими пойнтерами, появление которых во Франции так сильно переполошило наших отцов и порода которых справедливо считается корнем всех разновидностей легких пойнтеров: черно-пегих, серо-крапчатых и других тому подобных, и теперь еще пользующихся громадной известностью. Оправдывается оно также и на черных английских сеттерах. Но является-ли эта устойчивость следствием давности этих пород, или следствием той тщательности, с которой эти породы выводились и поддерживались – неизвестно. Мои долголетние наблюдения заставляют меня склоняться к последнему предположению.
Во всяком случае, верно лишь то, что при глупейших и безалабернейших смешениях, производившихся и производящихся во Франции между всевозможного рода собаками, кровь черного английского сеттера удерживается всего лучше и прочнее. Я часто видал ублюдков, возвращавшихся в третьем и в четвертом поколении к типу черного сеттера; кроме того, первый помет каждого ублюдка нередко тоже „вспоминает“ породу.
Собаки, происходящие от черного сеттера, наследуют от него выражение энергии и пылкого, относительно, темперамента, и выражение это, надо сознаться, редко не оправдывается внутренними соответствующими качествами.
Поиск таких собак часто бывает порывистый и страстный, по ровно и продолжительно они работать не могут. Они работают, не жалея сил, но силы эти незначительны, и запас их скоро истощается. В большинстве случаев, в них в меньшей степени развиты и высокие охотничьи инстинкты родоначальной породы: у них слабее чутье и менее тверда стойка, чем у черного сеттера.
Но как бы то ни было, если собака, повязанная с черным сеттером, не принадлежит к числу мерзейших ублюдков, совершенно уже не помнящих родства, то приплод от этой вязки обыкновенно бывает удачнее, чем от скрещивания каких-либо других английских пород. Я исключаю отсюда, конечно, пойнтера: его благородной крови мы обязаны тем, что у нас удержались еще кое-какие порядочные собаки, после того, как мы сгубили все паши национальные породы.
Несмотря на это, помеси и ублюдки от черного сеттера бывают все-таки тяжеле, шире и вообще сырее, чем черный сеттер. Они начинают искать страстно, с увлечением, но не надолго, так как в них нет „крови“, нет породы.
Впрочем, по наружности и складу легко уже видеть, что нечисто кровные черные сеттера никаким образом не в состоянии соперничать с своим чистокровным производителем. Голова у них делается грубой, утрачивает свою изящность и тонкость, лоб расширяется; морда делается четырехугольной. Ухо толще, длиннее, посажено ниже. Хотя голова у них вообще и недурна, но это уж голова не черного сеттера.
Грудь становится шире; спина тоже и шире, и длиннее; плечо укорачивается, делается прямее и усиленно покрывается мускулами. Бедренные кости тоже укорачиваются и покрываются толстым слоем мяса. Ноги, поддерживающие это тяжелое мясистое тело, редко бывают так сухи, так изящны и вместе так сильны, как ноги черного сеттера.
Мне много раз случалось наблюдать, что от скрещивания сук разных пород, длинношерстных и гладкошерстных, с кобелями черных сеттеров, превосходных, чистейших пород, всегда получались ублюдки (я имею в виду лишь тех, которые наследовали черную окраску отца) именно такого тяжелого и плотного сложения, какое описано мною, хотя бы суки были поджары и тощи. Наблюдение это я не стану анализировать, а передаю его так, как оно есть. Упоминаю я об нем потому, что оно, по-видимому, указывает, чего можно ожидать от разумного скрещивания черных сеттеров, страдающих, по мнению некоторых охотников, излишней горячностью и быстротой поиска, с другими длинношерстными, имеющими недостатки противоположного свойства.
Нечистокровные черные сеттера почти всегда имеют белые отметины или на груди, или на лапах. У чистокровных представителей породы ни один волосок не должен быть белым. Многие, быть может найдут, что такая классификация слишком строга, и что какого-нибудь ничтожного белого пятнышка слишком еще недостаточно для забракования собаки, т. е. для признания её нечистокровности. Тем не менее, отсутствие белых шерстинок всегда указывает на высокое благородное происхождение собаки; если же кто желает знать мое личное мнение касательно этого, то я, не боясь упреков в нетерпимости, открыто заявляю, что принадлежу к числу охотников, положительно утверждающих, что черный сеттер должен быть совершенно черным, и что малейшая белая шерстинка его бесчестит, ни более, ни менее того, сколько бесчестит суданского петуха малейшее рыжее перышко в его оперении.
Общий склад ублюдков от черного сеттера, в первом поколении довольно сносен и может совершенно удовлетворить вкусы не особенно взыскательных охотников и любителей. Нельзя сказать того же о потомстве самих ублюдков. Потомство это наследует от своего прародителя в большинстве случаев только цвет шерсти, признак, как я говорил уже, замечательно устойчивый. Способности их уменьшаются с каждым последующим поколением; склад их становится все тяжелее и тяжелее; белые пятна распространяются все шире и шире: с кончиков лап и груди они переходят уже на все оконечности и на бока; собака все более и более удаляется от родоначального типа и… и я дальше умолкаю, так как мы дошли уже до таких собак, что рассматривать и разбирать их – слишком много чести.
Если к суке, от первого помета ублюдков, припустить опять того же чистокровного кобеля, то часто получаются весьма хорошие результаты; но, с другой стороны, это влечет за собой и дурные последствия кровосмешения. Ио этому поводу я позволю себе упомянуть здесь об наблюдении, могущем иметь важное значение для любителей собак, не имеющих под рукой достаточного выбора чистокровных производителей. Думаю, что большая часть охотников всего чаще находятся именно в таких обстоятельствах. Наблюдение это я сообщаю, отнюдь не желая возводить его в степень какой-либо теории, а просто как наблюдение.
Как известно, от скрещивания братьев с сестрами очень редко удаются хорошие щенки; а если подобные скрещивания производятся последовательно, то неизбежно ведут к вырождению породы. Между тем как от скрещиваний отцов с дочерьми, дедов с внучками – получаются совершенно иные результаты, так что последнего рода скрещивания могут служить средством для поддержания и восстановления породы, начинающей вырождаться, благодаря постоянным случкам братьев с сестрами.
Без сомнения, если только есть малейшая возможность, нужно всегда стараться вязать суку с кобелем той же породы, не состоящим с ней ни в каком родстве; но, в крайних случаях, когда негде взять желаемого, в тысячу раз лучше сберечь суку с отцом или дедом, чем брать в производители беспородных ублюдков или собак сомнительного происхождения, как бы ни были они превосходны и чудесны. Это – истина, проверенная и доказанная целым рядом опытов, из которых самые первые и самые убедительные производились, кажется, в той же Англии. Правило это строго соблюдается всеми, ревнующими о сохранении чистокровных пород в полнейшей чистоте.
Я мог бы из личных опытов привести множество примеров, где от скрещивания отца с дочерью, потом с внукой, затем с правнукой, получались такие результаты, что щенков четвертого поведения с трудом можно было отличить от чистокровного представителя породы: с каждым пометом щепки все более и более приближались к типу кровных собак. Всегда ли это бывает так – решать не берусь.
Соединение братьев с сестрами одного и того же помета или разных пометов влекут последствия совершенно противоположного рода: здесь, как я говорил уже, порода вырождается, а не возрождается.
Очевидно, что подобные практические наблюдения весьма важны, с точки зрения улучшения и восстановления пород.
Относительно результатов, получающихся от вязки матери с сыном, я могу привести, к сожалению, один только факт, и тот не слишком доказательный; тем не менее, я нахожу полезным сообщить его, в виду того, что могут найтись другие наблюдения, которые подтвердят, быть может, факт, приводимый мною.
У моего отца была великолепная красная сука-пойнтер „Мис“, самой благородной, чистой, красивой, одним словом, во всех отношениях замечательной породы. За неимением кобеля той же породы, по необходимости пришлось припустить к самке её отца. Она принесла от него только двух щенят, но оба щенка были превосходны и наследовали вполне все качества своих родителей. Производитель, к сожалению, вскоре умер и на двадцать лье кругом не осталось ни одного кобеля этой породы, кроме одного из сыновей „Мис“, – другой сын тоже погиб. Таким образом, у моего отца осталась всего только одна пара пойнтеров. А так как он хотел, во чтобы то ни стало, сохранить у себя эту драгоценную породу, то ему ничего не осталось больше делать, как повязать „Мис“ с сыном. Несколько лет подряд, во время весенней и летней пустовки, происходило совокупление но сука ни разу не была щенна.
Не происходило ли это, быть может, от того, что и мать и сын были от одного отца, значит, были, вместе с тем, братом и сестрой?..
Интересующиеся улучшением пород собак вряд ли будут претендовать на меня за эти подробности. Итак, при скрещиваниях и смешениях, самое важное – дать ублюдкам возможно больше чистой крови. Повторяю, самый лучший и самый красивый производитель не в силах улучшить породу, коль скоро сам он беспородный ублюдок. Каковы бы ни были его личные качества, все же приплод от него всегда и наверное будет хуже его самого, а приплод от этого приплода еще хуже и т. д.
При скрещиваниях между ублюдками – все ухудшается; при скрещиваниях ублюдков с чистокровными собаками, наоборот, все улучшается.
XX.
Откровенно говоря, как ярый приверженец породистости собак, как человек, допускающий только чистокровных производителей, я скрепя сердце беседую с читателями о помесях и ублюдках. Но что делать? Раз взялся за дело, нужно довести его до конца. Итак, обращаюсь теперь к ублюдкам от ирландского красного сеттера и от гордона.
Разумеется, при той страсти, которую тают наши охотники к смешениям пород и скрещиваниям всевозможных собак, красный ирландский сеттер и подавно не мог избежать участи своих собратьев. Попыткам отводить от него новые „усовершенствованные“ породы не было числа и меры. Я знал, например, одного любителя собак, который увлекся достоинствами красного сеттера, как производителя, до такой степени, что, не задумавшись, повязал громадного кобеля этой породы с крошечной сен-жерменской сукой; следствием такого „неравного“ брака была просто на просто смерть несчастной дамы. Кому-то пришла в голову еще более гениальная мысль повязать красного сеттера с большой таксой; я видел одну из собак, явившихся плодом этого соединения: она так мастерски гоняла кролика, бекаса, коростеля и курочку, что ей позавидовала бы любая такса и любой кокер.
Но мы оставим в стороне все эти измышления наших фантазеров, и рассмотрим только настоящих мешаных собак, т. е. таких, от которых можно ждать чего-нибудь путного.
Многие охотники, видя и сознавая, что собаки их постоянно ухудшаются, весьма естественно обращали свое внимание на красного ирландского сеттера, как на собаку, могущую оживить кровь и придать силы вырождающимся породам, так как в сеттере названных качеств в избытке. Так напр., скрещивали сеттера с старинной французом) длинношерстной легавой, и отсюда получались довольно недурные результаты, но далеко не такие, каких можно было-бы ожидать. Чем чистопороднее были оба производителя, тем более разнились по качествам в их приплоде щенята: одни удавались качествами в отца, другие – в мать, но и в тех и в других, качества проявлялись уже в более слабой степени, чем в родителях.
Вообще же, если не наружный вид, так внутренние достоинства, составляющие отличительные черты породы каждого из производителей, не подвергались значительным изменениям в первом поколение. Одни щенята всецело наследовали кротость, благоразумие и неподвижность матери – французской легавой, к другим перешли стремительность, порывистость и страстность отца-ирландца. Изредка лишь выдавались в приплоде собаки, позаимствовавшие у сеттера немного страстности и силы, но не утратившие свойств, присущих и французской собаке.
На последних-то собственно и следовало-бы продолжать дальнейшие опыты, до тех пор, пока не получились бы собаки с желаемыми качествами. Но французские охотники, к нашему великому прискорбию, не имеют терпения и не соблюдают постепенности и последовательности, необходимых при выводе пород и разновидностей. Большинство ограничило свои опыты одним, двумя поколениями, почему и не вышло из этого никакого толку, а вышло, наоборот, совершенное вырождение имевшихся чистых пород.
Для того, чтоб создать новую промежуточную породу, представляющую собой среднее между двумя различными породами с различными способностями, для того, чтоб создать собаку, которая совместила-бы в себе одной качества, свойственные обеим коренным породам – требуется не два и не три поколения, а по крайней мере десять или пятнадцать, следовательно, необходимо наблюдать строгий, разумный подбор производителей, последовательно и неуклонно в течении десяти лет. Этим именно способом и создали англичане различные породы собак, имеющие в себе понемногу от всех пород, но, вместе с тем, давно вполне уже установившиеся и воспроизводящиеся совершенно правильно, постоянно сохраняя и передавая в потомство свои отличительные наружные признаки и формы, и свои внутренние способности, не нуждаясь уже в примеси крови родоначальных пород, послуживших материалом для их создания.
Отрицать это невозможно, потому что пойнтер -собака фабрикованная; гордон, лаверак – тоже; да и красный ирландский сеттер, и черный английский, и клумберы, и коккеры, и все вообще английские собаки – все это собаки, сфабрикованные англичанами. Это верно так-же, как верно и то, что в Англии существуют еще и разновидности всех названных пород, что некоторые любители с замечательным терпением производят изменения почти в каждой данной породе, по своему личному вкусу, и что многие сведущие в деле люди придерживаются различных мнений относительно того, какой из разновидностей следует отдавать предпочтение, т. е. какие напр. пойнтера лучше те- ли, у которых черный нос и черное нёбо, или те, у которых нёбо розовое, а нос одинакового цвета с подпалинами; какие из красных ирландских сеттеров лучше, те-ли, у которых высокий крутой лоб, или те, у которых лоб плоский. Кажется, что плосколобый сеттер имеет более приверженцев.Увы, как далеки еще французы даже от уменья разбирать такие тонкости! Но возвращаюсь к делу.Мешаные собаки, происходящие от скрещивания красного сеттера с какой-либо породой, и удерживающие сходство с сеттером, обыкновенно утрачивают черту наиболее характерную и типичную, именно гордый и свирепый вид, всегда уже отличающий чистопородные экземпляры.
Бока у помесей и ублюдков более плоские, в членах нет той силы и упругости; спина длиннее, часто бывает с переслежиной, что служит признаком слабости.
Стойка у них хорошая, но не та, что у красного сеттера.
Относительно внутренних достоинств ублюдков и помесей красного сеттера, могу сказать, что видал некоторых собак, в значительной доле наследовавших качества своего родителя. Крепкие, нестомчивые, выносливые, они бывали в работе изо дня в день, без отдыха; они работали без принуждений и понуканий, а добровольно, увлекаясь страстью, перешедшей к ним от чересчур страстных ирландцев. В течение нескольких лет кряду, эти собаки целыми днями охотились в болоте, без всякого ущерба своему железному здоровью.
Таковы бывают иногда личные достоинства ублюдков от породы красных ирландских сеттеров. Из этого следует, что для того, чтоб придать силы и страстности породам, отличающимся вялостью и заспанностью, всего лучше примешать к породе кровь красного ирландского сеттера.
Последующая часть Предыдущая часть.