Г.БЕЛЬКРУА ((BELLECROIX)
«ПРИРОДА И ОХОТА» 1878Г.
IX.
В начале этой статьи я упомянул о том, что в ней сказано будет несколько слов о наружном виде легавой вообще. Теперь, когда я описал пойнтера легкого и пойнтера нового тяжелого, когда я провел параллель между двумя названными породами пойнтеров и породой старинных французских легавых, я могу, не выходя из пределов начертанной мною программы, коснуться слегка склада легавой вообще.
Все или почти все авторы, писавшие о собаках, считали долгом указать, что такая-то порода имеет вот такое-то и такое-то сложение: в этой породе – слабый и сырой зад, в другой – короткие ноги, в третьей – ноги длинные и т. д.
Откровенно говоря, я никогда ничего подобного заметить не мог; быть может, впрочем, я как-нибудь иначе смотрел. Из всех таких замечаний и наблюдений самое верное, а пожалуй, даже и единственное верное, по моему мнению, то, которое относится до грифонов, именно, что эти собаки вздернуты на ногах. Действительно, эта особенность сложения резко бросается в глаза в чистокровных грифонах; что касается всех остальных наблюдений, подобных только что приведенным, признаюсь, мне не случалось их проверить.
Складной собакой может назваться всякая собака, к какой бы породе она ни принадлежала, если только все члены её пропорциональны и между всеми частями тела существует известная соразмерность. В каждой породе есть представители и замечательно складные, и чрезвычайно нескладные. Так напр., в породе старинных длинношерстных французских легавых, у многих собак была слабая, длинная спина: – это совершенно верно, но разве это не порок, разве это не недостаток сложения? Ведь выдаются же иногда и из этой породы собаки с отличной спиной и па высоких, крепких ногах. Без сомнения, если мы захотели позаботиться о возрождении этой, почти уже угасшей породы, то не выбрали бы в производители нескладную, слабозадую собаку, и не стали бы указывать на эту слабозадость, как на необходимый признак идеально-типичного представителя породы.
Длинная спина всегда неразлучна с короткими ногами. Оно и понятно; если бы ноги имели надлежащую длину, то спина не могла бы казаться слишком длинной. По моему, такой склад придает собаке высшую степень безобразия; собака с длинным крестцом, если только он не так крепок и силен, как у кокеров (малорослый сеттер) и у такс, всегда бывает с переслежиной и утомляется очень скоро. Всем охотникам, конечно, известно, что наша старинная длинношерстная легавая и не могла именно похвалиться силой и нестомчивостью; а уж если к этому природному её недостатку присоединяется еще безобразное, неправильное сложение, так что же хорошего останется тогда в собаке?
Я взял этот пример собственно потому, что па нем яснее можно доказать, что какой бы породы ни была собака, она одинаково может быть складной и нескладной, и что от складной собаки требуется известная соразмерность всех частей тела; условия этой соразмерности для всех легавых почти одни, хотя и не совсем тожественны; это можно пояснить так: признаки строения, по которым одна порода легавых отличается от другой, не должны сразу бросаться в глаза человеку, непосвященному в дело; это одинаково и в отношении спины, и в отношении ног, и в отношении прута. Мне часто приходилось слышать такие отзывы о собаках, скверно держащих прут: „да, но на охоте она держит прут вовсе недурно“. – Слава Богу! только этого и не доставало!
Я уже сказал, что легавая чистокровная, хорошей породы, должна всегда хорошо держать прут, все равно – длинношерстная она или короткошерстные; в особенности же длинношерстную с закрюковатым пером я уж ни за что не признал бы за чистокровную, и никак не посоветовал бы брать от неё породу, как бы собака ни была хороша.
Французские охотники не придают обыкновенно особого значения общему виду собаки, не обращают должного внимания на её формы, а смотрят преимущественно на цвет шерсти, на нежность и мягкость её, на правильное расположение отметин. Но взять хоть бы мягкость шерсти, – ведь это достоинство чисто отрицательного свойства: если собаку постоянно держать в чистоте, каждый день аккуратно чесать ее щеткой, то шерсть не только приобретет приятный для глаз лоск и глянец, но даже может казаться и короче. Такой тщательный уход за собакой действительно представляет большую важность.
Я знаю одного любителя собак, который полагает, что ежедневное чесание шерсти влияет даже на развитие собаки и на пропорциональность её членов. Он, впрочем, изобрел еще и совсем новый способ, долженствующий, по его мнению, сильнее чесания содействовать развитию членов. Я расскажу вам, господа, этот интересный и оригинальный способ, но, пожалуйста, не думайте, что я рекомендовала, вам его.
Каждое утро сказанный любитель собак идет со щенком гулять, заставляет его немного пробегаться; затем, по приходе домой, кладет его под пуховое одеяло, чтобы сохранилось тепло, резвившееся в теле собаки при движении, или, кажется, что собака еще сильнее согрелась. Когда несчастная мученица, боясь задохнуться под пуховиком, начинает выказывать сильнейшее поползновение выскочить из своей потогонной ванны, пробирающей ее до последних пределов терпения, тогда ревностный воспитатель выпускает свою жертву, с тем, чтобы подвергнуть ее новым испытаниям; начинается усердное растирание всех членов щенка: голова, спина, плечи, бедра, ноги – все это попеременно натирается и растирается, все сочленения вытягиваются и растягиваются и в ту сторону, и в другую; по окончании этой операции воспитаннику дают кушать. И такая история продолжается изо дня в день, утром и вечером, в течение целого года!
Не знаю, право, придется ли, по зрелом обсуждении, признать или отвергнуть пользу подобного воспитательного средства, но на первый взгляд оно кажется чрезвычайно смешным, и что касается меня, например, то я чистосердечно сознаюсь, что вовсе неспособен выполнить подобного предписания и проделать все эти штуки до конца искуса. Но некоторые ярые любители собак, может быть, найдут в помянутых упражнениях подобие упражнений гимнастических, имеющих целью – одни развитие мускулов груди, другие – рук, третьи – спины и т, д. Такое значение приписывает, по крайней мере, своим натираниям и сам изобретатель.
Мне кажется, что подобное упражнение, требующее поистине ангельского терпения, все же не дает собаке того, что в состоянии дать ей правильный, разумный уход, хороший корм и частое движение. Как бы то ни было, но я уж и теперь вижу троих-четверых из моих знакомых, ярых любителей собак, с рвением, достойным лучшей участи, бросившихся терзать и растирать своих щенков, тотчас же по прочтении сих строк моих.
Ежедневные прогулки, хороший, правильно, в меру и во время даваемый корм – вот, по моему разумению, что всего благотворнее влияет на развитие собаки, вот что всего лучше поддерживает в нем силу и здоровье.
Я остановился на этом собственно потому, что, как я сказал уже выше, формам собаки придают наши охотники очень мало значения. А между тем, после чистокровности, породистости, стоящей, конечно, на первом месте, склад собаки является самым важным вопросом, па который необходимо обращать наибольшее внимание.
Нечего и говорить, что порода прежде всего: я думаю, каждому из нас случалось видеть, что старые, нескладные собаки, готовые чуть не лопнуть от толщины, ходят и ищут даже со страстью, ходят до тех пор, пока имеют силы двигаться. Конечно, их увлекает и поддерживает порода. Но вы представьте себе собаку беспородную и нескладную, и сознайтесь, что ожидать от неё чего бы то ни было бы довольно трудно. А между тем, нам каждый день попадаются злополучные охотники, за которыми тащатся безобразные ублюдки. Полюбуйтесь на этих жалких тварей (я разумею собак) в поле, когда они израсходуют весь свой огонь, выпустят, так сказать, все пары, что случается обыкновенно через несколько часов, – и вы увидите, что они бессильно плетутся у ног своего хозяина.
Всем нам не раз случалось слышать о собаке какого-нибудь крестьянина-охотника или промышленника такие отзывы: „ледащая собачонка, а хорошо работает“. Какое же заключение вывести отсюда? Что это доказывает?
Я уже приводил слова моего друга Шервиля, сказавшего, что лучшей собакой всегда будет та, которой посчастливится попасть в хорошие руки, к охотнику, ежедневно ее упражняющему. Да, без сомнения. Но я все-таки повторю еще раз, что всякий охотник поступит благоразумнее, если выберет себе собаку прежде всего породистую и, если можно, складную; потому что, откинув породу, доказательства того, что собака крепка и сильна, что она способна бороться с усталостью, заключаются в соразмерности членов, в правильности строения форм. Я иду даже дальше и предполагаю, что чем беспороднее собака, тем строже следует требовать от неё правильности склада, так как в ней кровь не восполнит недостатка сил так, как в собаке чистой, хорошей породы. Другими словами, – я хочу сказать, что чистокровная собака с неправильным строением все- таки годится и может служить хорошо; ублюдок же, да вдобавок еще нескладный, т. е. неправильно сложенный, никогда не будет годен к чему-нибудь путному.
Не желая повторять всего сказанного мною по поводу наружного вида пойнтера, я скажу лишь, что ни одна порода легавых не совмещает в себе столько физических качеств, необходимых легавой собаке для дельной, хорошей работы на охоте, в такой полной совокупности и в такой высшей степени, в каких эти качества проявляются в пойнтерах, как легких, так и тяжелых.
Мое описание наружного вида пойнтеров не было бы полно, если я не упомянул еще о одной важной причине, позволяющей пойнтеру легко бороться с усталостью там, где отказалась бы всякая другая собака: пойнтер всегда хорошо подкован, т. е. пальцы, лапы его снабжены толстой, плотной подошвой, благодаря которой, он не так часто и не так сильно их растирает.
У меня самого были, да и у других я видал также пойнтеров, которые работали с совершенно растертыми ногами, и нисколько притом не остывал их обыкновенный пыл; продолжая работать с растертыми ногами, эти бесшабашные удальцы через несколько дней поправляли дело и вырабатывали себе такие подошвы, которым позавидовал бы любой сапожник.
Пойнтеров корят многие за их сварливый характер; я должен сознаться, что этот упрек часто бывает вполне заслужен. Но, во всяком случае, несправедливо приписывать исключительно только им одним эту сварливость нрава, к тому же и несколько преувеличенную; я знавал грифонов, которые не уступили бы в этом отношении даже самым строптивым пойнтерам.
Вряд ли такую неуживчивость можно объяснить темпераментом: это просто следствие горячей крови, избытка сил, ищущего излиться при малейшем к тому поводе и случае. Замечается это особенно в собаках самого высокого происхождения. Мне приходилось видать всевозможных легавых с самыми убийственными, злобными и задорными правами. Тем менее мог избегнуть этого недостатка пойнтер, в котором избыток сил является отличительным признаком. Но если не все пойнтера драчуны и забияки, то все-таки необходимо признать, что как пойнтера, так и все прочие собаки хороших английских пород обладают менее уживчивым характером, чем вялые, заспанные собаки, тешащие своим миролюбием сердца и взоры столь многих охотников.
X
Говоря об английских легавых гладкошерстных, я старался, насколько мог, установить правильный взгляд па них. Сравнивая их с гладкошерстными французскими легавыми, я не щадил самолюбия французских охотников; я не мог польстить этому самолюбию, по тому что выставлял дело, как оно есть в действительности, а не так, как оно представляется в воображении. Подобное разоблачение или указание па истинные факты не полюбилось многим, и беспристрастной оценкой пойнтеров я навлек на себя неудовольствие и упреки всех наших охотников, страдающих недугом непомерного тщеславия, заставляющего их отдавать предпочтение французским легавым, в силу того только, что они наши. Что же ждет меня после того, как я дам описание длинношерстных английских легавых? – Наверное тогда посыпятся на меня уже не упреки, а прямо проклятия!
Во Франции, сколько мне известно, всегда было всего только две породы длинношерстных легавых: так называемая французская и порода понт-одемаров. В Англии же их несравненно больше. Одно уж перечисление пород длинношерстных покажет нам, что и тут англичане далеко опередили пас, и что многое придется нам у них позаимствовать.
Я перечислю здесь только главные породы, каковы:
Английский сеттер – желто-пегий.
Английский сеттер – черный.
Ирландский крупный сеттер – красный.
Ирландский сеттер – красно-пегий.
Сеттер – гордон.
Сеттер – лаверак.
Сеттер – пудель.
Ретривер.
Затем следуют клумберы, кокеры, Шпрингеры и др.
Полагаю, что один этот перечень заставит нас призадуматься над тем, точно ли нам не в чем позавидовать нашим соседям. Что можем мы противопоставить этому изобилию созданных англичанами пород, из которых каждая имеет своеобразные, так сказать, качества и способности? Ничего, кроме двух только пород! Да и из тех одна-то почти уж исчезла; по крайней мере, трудно в настоящее время найти несколько собак породы французских длинношерстных, вполне и безукоризненно чистокровных. Быть может, я и заблуждаюсь; мне бы хотелось даже, чтобы мнение мое об исчезновении французских собак оказалось заблуждением, ошибкою, потому что я признаю много хороших качеств за породами, которые мы допустили до вырождения и уничтожения.
Тем не менее, отдавая полную справедливость достоинствам наших собак, в былые времена совершенно соответствовавших требованиям французских охотников, я позволю себе заметить, что при современном состоянии охоты во Франции, собаки эти не могут уже иметь прежнего значения. Условия охоты теперь совсем не те, что были двадцать пять, тридцать лет тому назад: дичи у вас становится все меньше и меньше; следовательно, там, где отцы наши могли стрелять много дичи и из под французских легавых, нам этого уж не приходится, так как мы обречены охотиться при условиях, несравненно менее благоприятных. Чем меньше дичи, тем сильнее потребность иметь собаку крепкую и нестомчивую, а в этих то качествах и чувствовался недостаток в ваших старинных собаках.
Практичные всегда и во всем, англичане сумели создать себе различные породы собак, приспособленных к нуждам охотников. Для полевой охоты они вывели себе пойнтеров, которым ни по чем ни жар, ни усталость; они вывели превосходных сеттеров, которые, по силе и крепости, далеко оставляют позади себя наших длинношерстных; они вывели себе собак огромных, высоких на ногах, и вывели маленьких, на низких ножках, с длинной спиной, как у такс. Впрочем, обо всех этих разнообразных породах я буду говорить по порядку. Прежде всего я представлю читателям английского сеттера, стоящего во главе перечисленных мною выше пород сеттеров.
Желто-пегий английский сеттер, роста большого (хотя и ниже, чем ирландский красный); шерсть у него тонкая, мягкая, слегка волнистая.
Голова сухая, с небольшим переломом; нос – рыжий, почти такого же цвета, как и отметины; губы и нёбо – розовые; уши поставлены высоко, длины средней; шерсть на них тоже волнистая, покороче, чем на боках и на пере.
У чистокровного английского сеттера, ни нос, ни нёбо никогда не бывают черными; а раз вы видите в собаке названной породы эту особенность, можете быть вполне уверены в том, что тут есть примесь ирландской крови. Примета эта совершенно верная; ниже вы увидите, что она имеет значение, почему я и обращаю на нее внимание охотников.
Лоб – слегка закруглен, но не очень высок, за то очень широк, вроде того, как у красного ирландского сеттера, или иногда у сеттера-гордона.
Шея широкая, несколько длинноватая; в ней больше изящества, чем силы. Спина широкая и крепкая. Плечи слегка выпуклые, благодаря чрезвычайно гибким мускулам. Плечевая кость длинная, как у большинства английских собак. Пазанки короткие. Лапы покрыты длинной, тонкой, волнистой шерстью.
Ребра спущены низко, но в ширь обыкновенно не раздаются. Бока округленные, покрыты длинным волосом.
Перо тоже украшено длинной волнистой шерстью, которая к концу хвоста все делается короче и короче. Перо красиво лишь в том случае, если спускается не ниже голенной кости.
В общем – английский сеттер представляется скорее легким, чем сильным, скорее изящным, чем крепким, коренастым.
Английские сеттера (т. е. та собственно разновидность, о которой теперь идет у нас речь) часто назывались прежде, да и до сих пор еще называются сеттерами шотландскими. Я знаю многих дельных охотников и любителей, дающих им это название и полагающих, что они действительно шотландского происхождения. Быть может правы и эти охотники, -входить здесь в научные исследования – дело не мое; каково бы ни было происхождение желто-пегих сеттеров – английское или шотландское, для нас это равносильно: мы не имеем претензии решать тут вопросы научные, а скромно ограничиваемся лишь наблюдениями и практикой в области охоты. Вследствие чего, верный раз принятому мною правилу, я и относительно этого спорного пункта скажу лишь одно, а именно, что все лучшие и известнейшие авторы называют желто-пегих сеттеров английскими. Что касается до моего личного мнения, – я тоже склонен думать, что собаки эти законного английского происхождения, почему и удерживаю за ними всегда наименование английских, а не шотландских.
Во всяком случае, как бы ни называли желто-пегого сеттера – английским ли, или шотландским, – это нисколько не влияет ни на его внутренние качества, ни на его наружную красоту, и нимало не мешает ему быть превосходной собакой.
Не следует, однако, принимать за английских сеттеров всех тех желто-пегих собак, которых таскает за собой большинство наших неприхотливых охотников. Те редкостно чудесные собаки с английским сеттером имеет общего лишь цвет шерсти, да иногда рост.
Но, как я сказал уже выше, эти признаки никак не могут еще служить характеристичной чертой для распознавания породы.
Английские желто-пегие породистые сеттера всегда сложены именно так, как я описал их. Если между чистокровными экземплярами и выдастся когда-нибудь собака нескладная, то па это нужно смотреть как на случайность, как на исключение. Вообще же, нескладный желто-пегий сеттер, с кротким выражением глаз, заспанным, вялым видом, с длинным туловищем и длиннейшим хвостом, болтающимся между ног и завивающимся на конце в колечко, – смело может быть отнесен к числу ублюдков; таким убогим собакам следовало бы приделывать колесца к ногам, и возить их на охоту на веревочке; к охоте они совершенно равнодушны и упрека в необузданности никоим образом заслужить не могут; напротив, они слишком осторожны и редко отваживаются ступить туда, где не ступала еще нога их властелина, а скромно ретируются, вежливо уступая дорогу хозяину.
Кровный же сеттер поиск имеет широкий и чутье очень топкое. Характер у него мягкий и податливый. По своим достоинствам английский желто-пегий сеттер был бы собакой вполне безупречной, если б мог выносить жар так, как выносит его пойнтер. Но, с грустью приходится сознаться в том, что все собаки этой породы в сентябре не могут так усердно работать, как месяцами двумя позднее. Особенно часто изнемогают сеттера от сильных жаров в первое время после открытия охоты, пока не втянулись еще в работу. Поэтому, необходимо предварительно ежедневно упражнять их; тогда они приобретают постепенно силу и привычку к жару и работают отлично. Если же сеттера, после продолжительного семимесячного бездействия, прямо ведут в поле, тогда он ищет вяло и скоро утомляется.
Тем не менее, он все таки гораздо лучше выдерживает жар, чем французские легавые, длинношерстные и гладкошерстные: превосходное чутье его сохраняется много долее, да и сила также не так скоро изменяет ему. Поиск его, как сказано выше, широкий и быстрый: сеттер ищет всегда галопом, подняв голову кверху, т. е. верхним чутьем, следовательно, издали чувствует запах куропаток; стоит он крепко. Эти собаки чрезвычайно умны и обладают прекрасной памятью, почему отлично умеют сдерживать свои страстные порывы, непрестанно памятуя о карательных мерах исправления.
Английский сеттер хорошо ходит в лесу, но нельзя сказать, чтоб он исключительно приспособлен был собственно к охоте лесной. Он может служить и в поле, и в лесу, и в болоте, смотря по тому, к какой охоте приучить его. То же можно сказать и обо всех вообще собаках.
Пойнтера, например, никак нельзя считать собакой, приспособленной для охоты в болоте, а между тем мне случалось видеть пойнтеров, которые родились в троарнских болотах, воспитались там и, впоследствии, работали в воде так же хорошо и с таким же увлечением, как любой пудель. Правда, что многие пойнтера не в состоянии бороться с влиянием постоянных и продолжительных ванн, вследствие чего подвергаются различным болезням, ревматизмам, и пойнтера, постоянно охотящиеся по болоту, обыкновенно недолговечны. Но есть и между ними такие крепыши, подточить здоровье которых, кажется, не в силах никакие влияние. Так у отца моего, у одного из моих дядей и у меня самого – были пойнтера, охотившиеся постоянно в болоте и нимало от того не страдавшие, т. е. страдавшие настолько же, насколько страдает всякая собака, приспособленная уже по самой природе своей более специально к охоте в болоте.
Отсюда я и вывожу такое заключение, что если пойнтер и не создан исключительно для болотной охоты, то все же он может ходить и по болоту; может он также ходить в лесу, хотя это и не специальное его назначение. Точно так и английский желто-пегий сеттер отлично ходит в лесу, если приучен к подобной охоте с детства, хотя, вообще-то, сеттера этой породы менее пригодны для лесной охоты, чем другие породы английских же сеттеров, о которых мы будем говорить ниже.Таким образом, единственный упрек, который можно сделать превосходной породе желто-пегих английских пойнтеров – это, повторяю, излишняя чувствительность к жару, в первое время после открытия охоты, когда собака не успела еще втянуться в дело.
Последующая часть. Предыдущая часть
Если вам нравится этот проект, то по возможности, поддержите финансово. И тогда сможете получить ссылку на книгу «THE IRISH RED SETTER» АВТОР RAYMOND O’DWYER на английском языке в подарок. Условия получения книги на странице “Поддержать блог”