Содержание:
- Ответ г. Артынову Н.А. Гена. “Природа и Охота” 1890.6
- Ответ Е. Артынова Н.А. Гену. “Природа и Охота” 1890.11
Ответ г. Артынову Н.А. Гена. “Природа и Охота” 1890.6
Письмо г. Артынова. журнал “Природа и Охота”
С большим интересом прочел я письмо г. Артынова и, при знаться, был несколько удивлен теми положениями, которые он ставит. Начнем с первого. Г. Артынов прежде всего отрицает выделение так называемых лавераков в особый отдел сеттеров; положение это вполне неверно.
Как всем небезызвестно, в Англии чуть не каждый лорд имеет своих собственных охотничьих собак, порода которых и ведется в большей или меньшей чистоте, поэтому видов английского сеттера весьма значительное количество. Для примера могу указать на Ролло и Молло Императорской охоты. Собаки эти, присланные герцогом Эдинбургским, несомненно кровные английские сеттера, но совершенно особого типа; укажу ещё на Роджера г. Дица, присланного из Англии для покойного Асташева и заплаченного около 80 Фунтов.
Тип этой собаки опять особый. Укажу на выписанных лет 25 тому назад известных вывозных черных сеттеров г. Гауншильда в Лисине, имевших также совершенно своеобразный вид. Таким образом виды английского кровного сеттера крайне разнообразны. Перейду теперь к истории лавераков: в 1825 г. Эдуард Лаверак купил у достопочтенного Гаррисона двух сеттеров, Ольд-Молль и Понто.
Гаррисон, по его словам, вел породу этих сеттеров 30 лет. Держась библейской теории происхождения людей и животных от од ной пары, Лаверак до 80-х годов нынешнего столетия вел породу своих сеттеров исключительно от потомков этих двух собак, вследствие чего, благодаря закону наследственности, он получил в высшей степени однотипных собак, способных передавать свои особенности потомству с изумительным постоянством. Громкая слава, изящный вид и высокие полевые достоинства собак Лаверака побудили всех более или менее известных собакозаводчиков приобрести их для улучшения породы своих кеннелей. Что же вышло? Собаки Лаверака, как более кровные, передавали свой тип и потомкам. Таким, образом, от примеси крови этих благородных псов, и установился у современного английского сеттера лучших псарен его нынешний, тип—тип собак Лаверака. Несомненно, что собаки такого типа, вполне своеобразного, имеют право быть выделенными в особый вид сеттера — лаверака, к которому вполне подходит и прекрасная сука г. Артынова, мать Коунт Неда—Вис-Коунтес, сестра моего Кинг Даша, по отцу—Кинг Неду, чистокровному лавераку Робинзона, находящемуся в настоящее время у барона Розена в Бельгии. (У Робин- зона-же, замечу в скобках для г. Артынова, все собаки года два тому назад пали от чумы). Поэтому я полагаю есть полное основа ние применить мерку лавераков к Коунт-Неду, что и сделал вполне, правильно судья, г. Геслин.
Далее г. Артынов говорит, что в Англии, кроме собак типичных и изящных, получающих награды на выставках, есть ещё и собаки, получающие награды только на полевых состязаниях, причем на красоту этих собак не обращается никакого внимания и даже многие знаменитые победители на состязаниях просто уроды. Отец же Коунт Неда—Фред, происходит именно от полевых собак, а потому г. Артынов склонен объяснить уродство Коунт Неда наследственной передачей признаков отцовской линии.
Это неверно. Действительно правда, что довольно много лет тому назад, когда начались полевые состязания, явилось и увлечение поле выми победителями, и не обращалось внимания на наружный вид их, но не надолго. Англичане скоро сознали шаткость такого взгляда и стали требовать от полевых собак и типичную красоту, доказатель ством чему служит то, что на многие призы к состязанию допуска ются только собаки премированные на выставках. Да и в самом деле, если обращать внимание только на полевые качества, то можно свободно вязать между собою все породы подружейных собак, но зато какие получатся потомки… всякий молодец—на свой образец.— Поэтому г. Артынову, как заводчику, прежде всего необходимо обра щать внимание на наружный вид продаваемых им собак; между тем такого урода, как Коунт-Нед, вряд ли можно было выпустить из питомника, а не уничтожить за негодностью. Я видел это чудовище и с своей стороны смею разочаровать г. Артынова в происхождении Неда от чистокровных сеттеров, не говоря уже о лавераках. Несомненно, что в нём течет кровь чепрачной костромской гончей. Достаточно взглянуть на типичную для гончей голову, на чепрак, на цвет желтого колера, чтобы безусловно признать это, как и сделали на 3 очередной выставке один известный заводчик костромских гончих и тот уважаемый знаток сеттеров, на которого ссылается г. Артынов. Я не виню г. Артынова: он слишком молодой заводчик и ещё учится. Ошибки возможны везде. Даже из самой статьи Артынова легко можно увидеть, что такой грустный случай, как повязка Вис-Коунтес с тёмною личностью вполне возможен. Сам г. Артынов говорит, что Нед родился 29 Июня 1889 г. Если взять среднее время беременности Вис-Коунтес 64 дня, ясно, что повязка произошла около 24 апреля; прибавив к этому 9 дней, начало пустовки, когда сука не дает вязаться, выходит, что пустовка началась около 16-17 апреля; между тем сам г. Артынов говорит, что он получил собак в конце апреля; значит Вис Коунтес, в момент получения ея г. Артыновым, уже пустовала. Естественно, что г. Артынов этого не предполагал и что при выпуске на прогулку произошла и повязка с гончей, породу которых ведёт г. Артынов в своем питомнике. Повязку эту могли даже и не видать люди г. Артынова, или даже, если и видели, то не заявили об этом. Все знают с каким народом, в образе егерей и надсмотрщиков собак, приходится иметь дело. Смею думать, что возможность моего предположения допустит и сам г. Артынов, если вспомнит прошлогоднюю пропажу своих собак, о чем он публиковал в газетах. При хорошем присмотре этого быть не могло. Затем я убежден, что когда г. Артынов заметил пустовку Вис Коунтес, он повязал её с Фредом, при соблюдении тех предосторожностей, о которых он упоминает в своём письме. Отсюда понятно происхождение и двух непохожих друг на друга щенков Вис Коунтесы.
В заключение, в интересах дела, остается только пожелать, что бы такие грустные случаи не повторялись, ибо они сильно охлаждают доверие тех охотников, которые думают приобретать породистых собак от русских собакозаводчиков.
Н. Ген.
Ответ Е. Артынова Н.А. Гену. “Природа и Охота” 1890.11
По поводу ответа г. Гена.
На письмо моё к охотникам в «Природе и Охоте» по поводу «Коунт-Неда» откликнулся г. Ген.
По его также мнению собака эта нечистокровна, и в жилах её, несомненно, течёт кровь костромских гончих. Конечно, нужно думать, что щенячий возраст и безусловно плохая выкормка приняты при произнесении такого приговора во внимание.
Так как «Нед» увезён был от меня совсем маленьким, и с того времени мог сильно измениться, то я не спорю, что очень возможно, что если бы и я увидал его теперь, то сам должен бы был сделать предположение о его нечистокровности и даже о присутствии в нём какой-либо гончей крови1; но только меня, положительно, забавляет, что г. Ген старается меня уверить, что эта кровь, непременно, кровь костромских гончих, и что «Вискоунтес» повязалась у меня зря. Он говорит, что это безусловно признали и один известный заводчик костромских гончих и тот уважаемый знаток сеттеров, на которого я ссылаюсь.
Так как я не знаю, кто этот известный заводчик костромских гончих, про которого говорит г. Ген, то очень возможно, что он и признал это безусловно; что же касается слов уважаемого знатока сеттеров, N, то я, конечно, не позволю себе подозревать г. Гена в умышленном искажении их, тем не менее все-таки думаю, что он не так их понял. Хотя с уважаемым N я не переписывался по этому поводу и его самого знаю не очень давно, но все-таки знаю его настолько, чтобы с уверенностью сказать, что решать вопрос, да ещё безусловно, кровь каких гончих течёт в жилах «Неда», он никогда на себя не возьмет, во-первых, потому, что вообще решение таких вопросов слишком рискованно, во вторых, потому, что, как мне известно, он сам не считает себя компетентным в гончих, а N, как я убеждён, никогда не согласится произнести приговора в предмете, в котором не находит себя достаточно сведущим. Кроме того, я полагаю, что если N и был вынужден внешним видом собаки сделать предположение о повязке «Вискоунтес» с какой-нибудь гончей у меня, то, конечно, тотчас же отбросил эту мысль, как только прочитал в журнале моё письмо и узнал о моей полной уверенности и убеждению, что этого не было и не могло быть.
Г. Ген находит возможным извинить мне незамеченную пустовку «Вискоунтес», как молодому охотнику, который ещё учится, тем более, что нынешняя прислуга никуда не годится. Я уже сообщал в своём письме, что ни до запора на ключ, ни после него, с самого первого часа приезда «Вискоунтес», ни днём, ни ночью (она даже спала со мной в одной комнате), ни она не отпускала меня ни на шаг, ни я не выпускал её из вида ни на секунду, и сам лично выводил для прогулок на цепочке, или выходил вместе с ней в кругом запертой сад, что делал вначале просто из боязни, чтобы она куда-нибудь не забежала. Потому, что бы ни случилось, я никого не имел бы права винить, кроме самого себя. Привилегией же молодого охотника я не могу воспользоваться, так как занимаюсь разведением сеттеров с 14-летнего возраста, т. е. уже двадцать два года. Тем не менее, все-таки, смею уверить г. Гена, что если бы случилось несчастие, что «Вискоунтес» бы укралась, или если бы была хоть малейшая тень возможности допустить, что она могла украсться, то у меня всегда достало бы гражданского мужества в этом сознаться, тем более, что, сам лично, я даже не вижу особенного позора для заводчика, если, несмотря на все принятые им предосторожности, какой-нибудь глупейший случай насмеётся над всеми его ухищрениями и сука как-нибудь улизнёт и повяжется, или даже если заводчик почему-нибудь да проморгает пустовку, и не примет необходимых мер.
Мне очень странно, что г. Ген делает на основании моего же письма какие-то вычисления относительно того, когда «Вискоунтес» ко мне привезена, относительно сроков пустовки, беременности и т. д., когда я прямо заявлял и теперь заявляю, что вполне убеждён, что «Нед» сын «Фреда». Я даже не придаю особенного значения тем фактам и соображениям, которые мною были изложены в моем письме, даже тому, что «Григ» вылитый «Фред» во всех отношениях, даже, как теперь оказалось, и в разных внутренних свойствах, манере поиска и т. д. (а я и мои домашние, конечно, можем об этом судить), так как считаю, что совершенно достаточно и гораздо важнее та уверенность, которую я имею и высказываю, что «Вискоунтес» чёрт знает с кем не вязалась и не могла повязаться. Потому, хотя бы я наделал в своем письме сто ошибок, не записал и затем перезабыл или перепутал все подробности, всякие вычисления г. Гена бесполезны, ни к чему не ведут и не могут иметь никакого значения, тем более, что они ещё неверны.
Точно числа, когда прибыла «Вискоунтес», я нe помню, знаю только наверно, что 13 апреля она была уже у меня (кажется в этот день и привезена). В пустовке в это время не была, а осматривали её чуть не каждый час, не только я сам, как желавший, чтобы она поскорей запустовала, но и все, кого это хоть сколько-нибудь интересовало. Краска у неё замечена лишь несколько дней спустя (число не записано) без всякой ещё припухлости петли. Г. Ген сам разводит собак, а потому, без сомнения, ему известно, что коитус до опухоли петли почти невозможен (только насильственно), а если и имел бы место, то слишком сомнительно, чтобы повёл к оплодотворению2. Предположение г. Гена, что сука вяжется только на десятый день от начала пустовки совершенно неверно. Из многолетней практики мне известно, что суки вяжутся и на восьмой, седьмой и шестой день от появления краски и даже ранее. У меня принято на псарне вязать на восьмой день, и если только сука пустует не в первый раз и уже из вязаных, то, обыкновенно, отказа не бывает. Но так как мне ежегодно приходится вязать очень большое количество сук, и иногда тот же кобель наначается к нескольким, то случалось, в видах выгоды покончить поскорей с первой из запустовавших, предлагать суке кобеля и ранее; отказы на седьмой день в старых суках встречались не часто, но у меня бывали случаи вязок без насильственных мер и на шестой, даже на пятый день. Вычисление срока беременности точно также ничего не может доказать, так как я убедился, что не только индивидуальность, но и величина помёта, даже простая случайность, доводят разнообразие до бесконечности: у меня из очень большого числа точно записанных вязок максимум и минимум продолжительности срока беременности доходил от 583 до 68 дней, считая от единичной, вполне достоверной повязки. По вычислениям же г. Гена выходит, пожалуй, что «Вискоунтес» повязалась даже в дороге. Потому, сколько бы заводчиков костромских гончих ни сказало, что в жилах «Неда» течёт костромская кровь, все они, конечно, ошиблись; я твердо убеждён, что он сын «Фреда». Так что, если «Нед» не только не хорош, но и имеет несомненный вид ублюдка, то это значит, что или мать «Фреда», «Пеготти II», была какая-нибудь дворняжка, или она повязалась с таковой или «Фред» родился не у Ведхема, или купленный у Гранта издох, или первоначально купивший в Браунфельсе «Фреда» немец не умирал, одним словом, что кто-нибудь да принял на свою душу какой-то грех.
Хотя подобные предположения и делал один мой знакомый ещё в то время, когда получилась телеграмма, что «Фред» опять возвратился в Браунфельс и вновь мне предлагается, но я тогда совершенно отклонил их, так как надеялся, во-первых, на место откуда я выписываю собак (хотя не знал тогда, что Принц Сольмс не подписывает исходящих из его псарни документов лично, и, может быть, даже не знает, кем раскупаются его собаки), во вторых, на то, что от Москвы до Браунфельса вовсе не так далеко, чтобы весть о том, что существуют два «Фреда», или что умерший «Фред» опять воскрес, не могла как-нибудь, хоть случайно, дойти до самого Принца.
«Нед» ещё жив и в Петербурге, так как я не хотел делать непроизводительного расхода и посылать за никуда не годной сабакой человека, а Н. П. Билибин просил меня ему разрешить подарить Неда какому-то любителю собак вообще. Потому, очень может быть, что всё это ещё разъяснится. Покончивши с вопросом о «Неде», я считаю необходимым ещё остановиться несколько минут на первой части ответа г. Гена, так как сделанные мне им возражения имеют то весьма важное значение, что могут повести к распространению между молодыми охотниками совершенно неверных понятий об английских сеттерах и лавераках.
Признаюсь, я был весьма удивлен когда услышал эти возражения, особенно первое, от г. Гена, так как всегда предполагал, что ему, как решившемуся разводить английских сеттеров, литература об этих собаках и правила, и практика английских выставок и полевых испытаний вполне известны.
Видимо, г. Ген предполагает, что то, что я говорил об английских сеттерах и о невозможности выделения из них лавераков, составляет моё личное мнение, почему, просто на просто, находит, что это неверно. Я предложил бы г. Гену справиться в сочинениях лучших английских писателей о собаках, например, у Стонхенджа, Веро Шо, Гуго Дальдзиеля, Гордон Стебля и т. д., и он бы тогда убедился, что все они признают только одного английского сеттера, которого и описывают, приводя общие типичные его признаки. Затем, они, конечно, перечисляют лучших заводчиков английских сеттеров, современных и предшествующего времени, понятно, говорят и о Лавераке и Ллеуэлене, упоминало некоторых особенностях собак всех этих заводчиков, но смотрят на этих собак исключительно как на английских сеттеров одной и той же крови, а на их особенности как на результат личного вкуса заводчиков. На Лавераке они останавливаются долее других, но это очень понятно: Лаверак всегда всеми безусловно признавался заводчиком, наиболее сделавшим для улучшения английского сеттера, заводчиком, собаки завода которого облагородили собак почти всех остальных заводов и всегда так ценились, что теперь, пожалуй, с трудом найдёшь сеттера, который бы не имел хоть частички их крови. Правда, во всех описаниях этих заводов встречаются выражения strain, даже breed, лаверак и ллеуэлен-сеттер и т. и., но всегда, без всякой возможности какого-либо сомнения, только в смысле полнокровности, линии, завода, семейства, типа4. Гордон Стебль прямо говорит: «сеттера-лавераки ещё ведутся в нашей стране и несомненно чистейшие представители английского сеттера. Ллеуэлен-сеттер очень красивая собака, близко родственная лавераку». Стонхендж, в пятом издании своей книги, прямо начинает описание английского сеттера с описания собак Лаверака, говоря, что: «на страницах Фильда 65 и 66 годов особенно выдвинулась порода английского сеттера, известная по имени джентельмена, её выведшего, как особенно отличающаяся и на выставках, и на полевых испытаниях».
Английский Кеннель-Клуб и шотландское общество признают только одного английского сеттера, и на всех выставках Англии существует один только класс для сеттеров не ирландцев и не черных с подпалинами, класс английских сеттеров, какого бы завода и происхождения они ни были, какую бы рубашку ни носили. Действительно, на больших выставках класс этот имеет несколько подразделений: челенж-класс (заменивший класс Чампионов), общий класс, иногда класс щенят, часто даже ещё с подразделениями для сук и кобелей, но все это только подразделения одного и того же класса, класса английских сеттеров, которых судит один и тот же судья, применяя ко всем одну и ту же мерку, не обращая никакого внимания ни на происхождение, ни на заводчика, ни на владельца собаки, по теории даже не имея права знать все эти подробности.
Да иначе и быть не может. Как совершенно верно говорит г. Ген, чуть не каждый лорд имел своих сеттеров, которых разводил в самом тесном родстве, сообразно своего вкуса, которых берег, как зеницу ока, не выпуская из своей псарни ни одного производителя и совершенно не пользуясь чужими. Очень понятно, что собаки каждого завода и места приобретали некоторые незначительные особенности, свою физиономию; так каждый заводчик имел свою излюбленную масть, предпочитал то или другое сложение, ценил те или другие качества. Но все-таки все эти собаки разных заводчиков оставались теми-же английскими сеттерами одной и той-же породы, и все разнообразие их зависело от замкнутости завода и от различия вкусов у лордов. Теперь можно уже сказать, что все это более относится к истории, так как разведение собак из рук лордов, в большинстве случаев, перешло в руки их младших сыновей — священников, а оставшиеся лорды-заводчики, до известной степени, во многом изменили свои взгляды, замкнутых псарен почти не существует, двери их открылись, лучшие производители обратились в студ-догов и за деньги стали общим достоянием. Типичность завода и местности исчезли настолько, что как говорит Гуго Дальдзиель в последнем издании своей книги, вышедшем в прошлом году, и «лаверак и даже его близкий родственник ллеуэлен потеряли свою индивидуальность и, как и все остальные, поглощены современным сеттером». Положим, некоторое разнообразие в сложении осталось и до сих пор, но если даже прежняя разница типов не давала достаточного основания для выделения всех этих типов из одной общей породы в подпороды, то тем более нет причины делать это теперь. Английский Кеннель- Клуб видит даже в этом разнообразии сложения своих собак некоторую неприкосновенность свободы вкуса своих заводчиков. Может, г. Гену известны неудачные попытки континентальной Европы ограничить постановлением Комитета Кеннель-Клуба пределы допустимости разнообразия в сложении английских собак и проект альбома типов принца Сольмса.
Гуго Дальдзиель даже прямо касается поднимаемого г. Геном вопроса и держится, как и все, того мнения, которое г. Ген так поспешил окрестить неверным. Он говорит: «все те семейства» (семейства-сеттеров, которые описывает Лаверак и сам Дальдзиель) «были одной породы и отличались лишь друг от друга теми характеристичными особенностями, которые одни закрепляли с какими-нибудь утилитарными целями, а другие вследствие личного вкуса. В настоящее время», – продолжает он, «уже никто не обращает внимания на эти подробности, и все эти типы, хотя и оберегаются от помеси и сохраняются в чистоте в некоторых редких псарнях, вообще перемешались и расплылись в современном английском сеттере». Он добавляет, что и Лаверак и Ллеуэлен в этом отношении не составляют исключения. «По моему мнению», – продолжает Дальдзиель, – «те особенности, которые отличают одно семейство сеттеров от другого, не имеют ровно никакого значения, и часто случается, что в коренной стране разведения экземпляры, рожденные у одних, будучи буквально одной и той же породы, не вполне походят на экземпляры, рожденные у других, и даже отличаются наследственными особенностями, в сущности не имеющими значения, и явившимися вследствие последовательного употребления в дело все одного и того же производителя».
Наши псовые борзые также сводились к разным Кареевским, Назимовским, Мажаровским, кажется, Плещеевским и ещё каким-то, которые, конечно, имели, и теперь ещё имеют, кое-какие свои особенности, но все-таки это всегда были только псовые борзые, и никому никогда не приходило в голову выделять их в особые подпороды и требовать для них особых классов на выставках.
Я, собственно, даже не вполне понимаю, чего добивается г. Ген: того ли, чтобы все особые типы, существовавшие и, может быть, существующие в Англии теперь, были выделены в особые породы сеттера или подпороды Английского сеттера и имели свои особые классы на выставках, или чтобы только одни Лавераки были выделены, или наоборот, чтобы все сеттера, хоть немного имеющие их крови, назывались Лавераками?
Если первого, то пришлось бы на выставках иметь только классы Роллов, Моллов, Роджерсов, Лавераков, и Английского сеттера в сущности бы не существовало. Интересно бы знать, куда бы отнёс тогда г. Ген детей этих Роллов и Моллов, Лавераков и Ллеуэленов, которых сами Англичане, не признавая семей одной крови за отдельные породы и не слушаясь г. Гена, без всякой церемонии вяжут между собой, неужели же к помесям двух пород? Ведь это, пожалуй, было бы несколько обидно для этих детей, да и для самих Роллов и Моллов.
Если выделить одних Лавераков, то где же они? Сам же г. Ген, почему-то в скобках для меня, замечает, что два года тому назад все собаки Робинзона пали от чумы5, а Робинзон, как известно, был единственным заводчиком, который, в качестве наследника мистера Лаверака, занимался разведением исключительно полнокровных Лавераков. Да и для того, чтобы выделять, нужно прежде определить те признаки, по которым выделять, а какие теперь признаки Лаверака? Ведь не масть же, конечно, как некоторые думают. Вероятно, г. Гену известно, что у самого Лаверака были и некрапчатые собаки, и что крапчатые сеттера были не у одного Лаверака, а у многих других до него, хоть бы например, у того же Гаррисона. Мало того, сеттера, вполне родственные Гаррисоновским, были распространены по всей Шотландии: были у Маркиза Breadalbane в Perthshire, у Герцога Argile. Если Лавераки и отличались при жизни своего создателя от других сеттеров особым изяществом сложения, выдающимися полевыми качествами и отчасти особенностями в длине ног, ширине груди и бочковатости ребер, то первое (изящества и полевые качества) было бы теперь слишком шатким признаком, а последнее, как известно, всегда ставилось знатоками сеттера (Стонхендж) Лавераку в укор и до известной степени исчезло со смертью его самого. Может быть, г. Гену известна (по моему мнению, более чем неудачная) попытка одного французского писателя, Декена, написавшего особую книгу о сеттере-Лавераке, определить те признаки, по которым Лаверак узнается между другими английскими сеттерами6.
Так или иначе, а мнение г. Гена, по моему, много оригинальнее даже того, которое теперь слишком часто приходится выслушивать от людей, не занимающихся, собственно, этими вопросами и знающимися с собаками только по праздникам на охоте, да на Рождестве на выставке, что Английский сеттер особ-статья, а Лаверак особ-статья, и что Лаверак новый чёрно-крапчатый сеттер, который совсем сумасшедший и никуда не годится.
Класс Лавераков существует только на одних Русских выставках7, да до последнего времени существовал во Франции, но и там ему, кажется, наступил конец. Без сомнения, Англичане поступают совершенно основательно, что не слушают Русских и Французских знатоков их собак, и не выделяют в особые породы типов и заводов той же породы и крови, вследствие незначительных особенностей, передаваемых в потомство, только пока лишь существует завод, и исчезающих при неродственном разведении. Некоторое разнообразие типов всегда будет существовать, так как всегда будет существовать разница во вкусах у людей и разведении в различных местностях. Потому нет оснований делать классы Лавераков, Моллов, Эджей, Стефенсов, Гордонов и т. д., так как для выделения в породы и подпороды необходима наличность особенностей в существенных признаках и вполне устойчивая их передача.
Если жe г. Ген предполагает всякого сеттера, имеющего хоть сколько-нибудь крови Лаверака, считать за Лаверака, и выделить только не имеющих этой крови, а, пожалуй, мысль его именно такова и есть, то на это и возражать ничего не нужно.
Мне также было несколько странно узнать, что г. Ген держится того устаревшего взгляда, что, будто бы, Лаверак развёл всех своих собак от одной только пары, купленной им у Гаррисона. Вероятно, история собак Лаверака известна г. Гену исключительно по книжке самого Лаверака; иначе нельзя этого объяснить.
Хотя, конечно, никто не сомневается, что Лаверак вёл своих собак в очень тесном родстве, но что он пользовался производителями и других кровей, то и это также не подлежит никакому сомнению; это теперь notoria, принимаемая решительно всеми современными писателями об Английском сеттере. «Сторонники мнения», говорит Стонхендж, «что родословные м-ра Лаверака были неверны, приводят два доказательства в пользу этого: во-первых, то, что Лаверак незадолго до своей смерти давал различные родословные для одних и тех же производителей своего завода, во-вторых, то, что средняя продолжительность жизни в каждой генерации от Даша и Белл до Коунтес, Нелли и Сама по родословным составляет полные девять лет, что хотя и не выходит из пределов возможности, но во всяком случае, весьма удивительно». Очевидно, что были какие-то производители, о которых Лаверак или не хотел, или забывал сказать. Гуго Дальдзиель говорит также: «Вопрос этот обсуждался года два тому назад Кеннель-Клубом, и Комитет решил тогда, что во всяком случае некоторые родословные неверны». Дальдзиель, не допуская мысли, чтобы Лаверак умышленно говорил неправду, тем не менее прибавляет, что «во всяком случае невероятно, чтобы все сеттера Лавераки, как их именуют, произошли без примеси посторонней крови от Понто и Олд-Молл, хотя несомненно, что эти последние были главными источниками знаменитого семейства»…. «Как-бы там ни было», продолжает он, «а Лаверак всегда заслуживает, как заводчик, нашей полной признательности». Дальдзиель прибавляет, что ещё существует много других аргументов в пользу неточности родословных Лаверака, и что между ними нужно считать и одного из самых знаменитых производителей его завода, Прайда-оф-зе-Бордер, «который, говорят, напоминал мастью Эдмонд-Кестльскую расу, от которой произошёл. Тем более, что сам Лаверак каждый раз, когда говорил о Прайде-оф-зе-Бордер, всегда становился в противоречие с родословной, которую он объявил». Не менее авторитетный Английский писатель о собаках, Веро Шо также не разделяет мнения, что Лаверак слишком строго держался библейской теории о происхождении людей и животных от одной пары.
Относительно существования в Англии рядом с выставочными собаками ещё типа собак полевых испытаний, г. Ген, очевидно, предполагает, что это также моё единичное мнение и утверждает, что в настоящее время Англичане стали требовать от полевых собак и красоты форм, доказательством чего приводит, что будто бы к состязанию на многие призы допускаются только собаки, премированные на выставках. Я не знаю, может быть, я проглядел какое-нибудь второстепенное Английское состязание, или, может быть, о таковом было сообщено за последние четыре месяца (за это время я не просматривал ни русских, ни иностранных журналов и прямо складывал их на столе, не развертывая), но только мне нигде не приходилось читать сообщения о таком полевом состязании, а наоборот, мне всегда совершенно достоверно было известно, что на вся кия полевые испытания, даже на большое Английское дэрби, все со баки записываются заглазно, допускаются без всякого требования относительно красоты и даже без всякой необходимости указать происхождение, что впрочем, как известно, одинаково существует даже и на всех Английских выставках Кеннель-Клуба. «Тутшам- Трип» участвовал на полевых испытаниях Англии и Бельгии в 87 и 88 году, «Трип-офъ-Киппен» в 89 году, а каковы они по внешности, г. Ген, вероятно слыхивал. Не смешал л г. Ген полевых испытаний с выставками, па которых, действительно, иногда бывают классы и призы для победителей на полевых испытаниях? О существовании полевого типа собак и его неудовлетворительности по формам я не выдумал, и стоит только проглядеть периодическую иностранную литературу за последние пять, шесть лет, чтобы убедиться, что об этом писалось и французскими, и даже некоторыми английскими любителями. Если бы Англичане и устроили за последнее время полевое состязание с призом для победителя на выставке, то не указывало ли бы это на то, что и Англичане находят, что тип собаки полевого состязания неудовлетворителен.
Г. Ген дает мне, между прочим, несколько, по всей вероятности, весьма хороших и полезных советов. Конечно, это очень любезно и даже до известной степени предусмотрительно с его стороны. Но, хотя я и не люблю ни у кого оставаться в каком-нибудь долгу, все-таки не решаюсь отплатить г. Гену советом же, так как может оказаться, что он ни в чьих советах не нуждается. Потому мне остается только просто благодарить его за них.
Евгений Артынов.
Если вам нравится этот проект, то по возможности, поддержите финансово. И тогда сможете получить ссылку на книгу «THE IRISH RED SETTER» АВТОР RAYMOND O’DWYER на английском языке в подарок. Условия получения книги на странице “Поддержать блог”
- Suffolk Sportsmaim утверждает, что не мало разновидностей сеттера происходят от соединения английского спаниеля, фоксхоунда и пойнтера, с чем, впрочем, не согласен Н. Robinson. ↩︎
- Я знаю три случая насильственных вязок: гончей в первые дни пустовки, почти при отсутствии припухлости, и двух сук сеттеров в последние дни, при почти исчезнувшей припухлости. Все три случая остались без результата, хотя производители были испытанной плодовитости. Впрочем последний из этих трёх случаев можно не принимать во внимание, так как кобель был, видимо, не здоров. ↩︎
- В случае 58 дневной беременности сука была, впрочем, вязана два раза и 58 дней вышло от первой вязки (от второй выходило 56); Щенята все были живы (7 штук), но потом передохли, за исключением одного, выросшего в весьма несносную по характеру собаку, довольно большого роста. ↩︎
- Конечно, я предполагаю, что учебники животноводства и различие технических выражений: чистокровность, полнокровность, порода, подпорода, завод, линия, семейство, тип — г. Гену знакомы. ↩︎
- Также в скобках замечу для г. Гена, что сообщаемое им известие, будто все собаки Робинзона два года тому назад пали, не совсем верно. Действительно, я сам читал также в каком-то журнале, что у Робинзона передохли собаки, но насколько помнится, говорилось это лишь о его молодых собаках. Во всяком случае у него пали не все, и сколько-нибудь да осталось, так как Робинзон участвовал в качестве экспонента на большой выставке (1500 собак) в Лондоне, устроенной от Кеннель-Клуба 9-12 июля прошлого года в Олимпиа, и судья английских сеттеров на этой выставке, Shirley, в отчёте своём, помещённом в Kennel-Gazette, нашёл, что выставленные Робинзоном два экземпляра Английского сеттера, полнокровные Лавераки, представляют живой пример полного вырождения. ↩︎
- Он говорит что-то очень много и в конце концов находит, что Лаверак узнаётся как-то сам собой. ↩︎
- На которых до сих пор ещё ни одного полнокровного Лаверака не появлялось. ↩︎