“Природа и Охота” 1878.1
Не подлежит сомнению, что главная принадлежность ружейной охоты – собака, и притом хорошая, т. е. имеющая все отличительные признаки породы, к которой она принадлежит, крепко сложенная, одаренная сильным верхним чутьем, проворным, энергичным поиском, крепкими ногами, послушанием, крепкою стойкою и способностью вежливо подавать дичь. Только с такими качествами собака может доставить охотнику истинное наслаждение; хорошо дрессированная и вполне натасканная собака, т. е. опытная и беспорочная, конченная, но с нижним коротким чутьем и неприглядным поиском, хотя и даст охотнику возможность стрелять по каждой птице и наполнить ягдташ как следует, не доставит ему, однако же, полного удовольствия; находить дичь и стрелять по ней можно даже и без собаки; но такая охота – разве настоящая охота?
Хорошую собаку приобрести в Москве – где, по мнению г. Ланского, слишком мало чистокровных и вовсе нет хороших полевых – конечно, нелегко, но все-таки возможно – стоит только не увлекаться рассказами о небывалых достоинствах собак какой-либо исчезнувшей породы, которых многие из нас и не видали, не мечтать о них и поразглядеть, как следует, имеющихся под руками, короче сказать – следует только порыться. Легавые собаки прежних пород, из которых некоторые в свое время были очень пригодны для охоты и даже славились своими достоинствами, действительно перевелись в Москве, но вместо них в той же Москве явились новые, более пригодные и более достойные; есть пойнтеры: и желто-пегие, и кофейно-пегие, и даже черные; есть и сеттера: и английские и шотландские, и даже гордоны. Чем же все эти собаки хуже прежних?
Прежние московские собаки были хороши, но в свое время, а теперь их признали бы непригодными; во времена их существования места для охоты были значительно лучше, дичи было гораздо больше – дупелей и бекасов встречали чуть не на каждом шагу, даже под Москвою – охотников, владевших терпением и умением развивать способности собак, устраняя их недостатки, было также побольше; самые требования охотников были значительно менее: тогда не требовалось от собак быстроты и непомерной силы (достаточно было походить полдня под Москвою, чтобы настрелять дичи, как говорится, вдоволь); все искали в них смирения и послушания. При таких условиях собаки делались опытнее (а опытность великое дело) лучше чуяли птицу, не имели случая выказать своих недостатков и, следовательно, удовлетворяли вполне требованиям владельцев. В настоящее время иное дело: дичи с каждым годом становится все меньше и меньше; под Москвою проходишь иногда целый день без отдыха и убьешь каких-нибудь пар пять бекасов, а пожалуй еще воротишься и без выстрела; да и в отдаленных-то местах большого количества дичи, т. е. в прежних размерах, вовсе не встречается; а если она и есть, то держится в одной какой-либо части болота, расположенного на расстоянии нескольких верст; чтобы отыскать в таком болоте вывалку дупелей или бекасов – необходимо поработать ногами до устали, нужна собака сильная, непременно быстрая, чутьистая и при этом верная, не имеющая привычки работать на глаз. С такими достоинствами отыскать собаку в прежних породах было бы нелегко, и проба их в настоящее время, хотя бы в Окаёмовских болотах, обнаружив способность большей части собак французской породы работать на глаз, вполне бы доказала непригодность их для охоты и, может быть, отняла бы даже возможность признавать за ними право на обладание громадным чутьем, которое приписывают им старые охотники, крепко о них горюющие. Способность работать на глаз, т. е. тянуть к месту более приглядному, не чуя дичи, замечалась в прежних легких собаках некоторыми охотниками и в старые годы; не успеешь бывало войти в болото, а они, как опытный охотник, тянут уже прямо туда, где скорее всего может быть дичь, авансируют бывало шагов двести-триста и, наконец, останавливаются; глядишь – дичи-то в то время было много – вспорхнул бекас, или дупель – ну, как тут не придти в восторг охотнику? В продолжение этого далекого подхода к месту, хотя и случалось нередко из под ног французских знаменитостей вылетать дупелям и бекасам, вовсе ими не замеченным, но это ни во что не считалось потому, изволите видеть, что будто бы легкий ветерок, принося им запах дичи, сидящей в отдаленном месте, привлекал все их внимание к тому именно месту, и они, держа ту птицу на чутье и постоянно в нее внюхиваясь, не замечали того, что делалось у них под ногами; причина, конечно, уважительная, но вот впоследствии, т. е. когда дичи-то поубавилось, догадки некоторых охотников и стали оправдываться: тянут, тянут бывало знаменитости эти, останавливаются, а дичи нет, ну и пойдут разыскивать дальше тем же порядком. Собаки прежних пород не были бы пригодны в настоящее время, некоторые потому, что врали, а другие потому, что были тяжелы или не имели той быстроты и силы, того размашистого поиска, какие оказываются теперь необходимыми; в настоящее время болота совершенно изменились, заглохли, дичи стало значительно меньше, образовались другие условия охоты, явились новые требования, другие следовательно, должны быть и собаки.
Собаки новых пород, сеттера и пойнтера, вполне удовлетворяют треованиям охотника, даже самого придирчивого; пойнтер грациозен как нельзя более, он ищет верхом на грузах, то вскачь, то скорой рысью, прихватывая птицу в минуту своего картинного галопа; галоп сменяет полной рысью, рысь эта постепенно уменьшается, шаги его становятся все реже и реже, хвост его как то особенно изгибается, шея вытянута, глаза устремлены куда-то в даль, он весь дрожит.. все тише и тише идет он и, наконец, принимая истинно-картинную, ему только свойственную позу, замирает на стойке. Не опуская головы, во весь карьер несется по болоту сеттер, растягиваясь, как английская скаковая лошадь; упругим и пушистым хвостом своим он с какою-то особенною энергиею помахивает то в ту, то в другую сторону, как бы заметая свой след; на всем скаку перекидывается куда-либо в сторону, останавливаясь по птице; несколько минут остается в этом положении, делает потом несколько скачков вперед и прилегает к земле, ползет, едва переводя дыхание и приостанавливаясь, опять приподнимается и снова подается вперед, опуская то зад, то перед., глаза его как то выпучиваются, он сильно трясется, во что-то внюхивается, делает несколько шагов и окончательно упирается… по приказанию хозяина, со всех ногъ кидается к птице и, в минуту её подъема, снова опускается на землю, тревожно ожидая приказания поднять убитую. – Некоторые из пойнтеров, очень гладкошерстные, во время осенней охоты хотя и дрожат от холода, постукивая при этом зубами, но все-таки не отказываются работать, и в жаркие дни не ложатся, подобно маркловским, под куст от нападения слепней и комаров. Говоря вообще – как пойнтера, так и сеттера – верхочуты, быстры, неутомимы, в высшей степени послушны, сметливы, вежливо подают дичь, почти никогда не врут и принимаются искать почти все с первого выхода; если из числа имеющихся в настоящее время в Москве сеттеров и пойнтеров и не окажется собак с такими достоинствами, какие были у Оража, Баярда и других известных собак прежних пород, то из этого еще ничего не следует; Ораж и другие знаменитости и в свое время составляли исключение – необыкновенно дальнее и, так сказать, диковинное чутье всегда и в каждой породе составляет исключение и потомству не передается; следовательно, с ними не приходится и сравнивать; если гениальных людей на свете немного, то собак таких, я полагаю, встречается еще меньше; но чтобы остальные затем собаки, к породе которых принадлежали Ораж и др., были лучше сеттеров и пойнтеров, так это еще ничем не доказывается, да и не может быть доказано, а что остается недоказанным, тому не следует и верить.
Признаю необходимым описать подробно, для удобнейшего сравнения прежних собак с новыми, все породы московских собак как прежних, так и новых, с обозначением их ладов и полевых достоинств, почему и перехожу к их перечислению.
СОБАКИ ПРЕЖНИХ ЛЕТ.
Русская легавая. Длинная, среднего роста, широких ладов, ноги толстые; лоб плоский, рыло длинное и тупое, глаз довольно большой и зеленоватый, толстое ухо средней длины и лопухом, хвост длинный и толстый, шерсть гладкая, не густая, цветом серая, шея серая с буроватыми отметинами. С собаками этого рода я не охотился и потому ничего не могу сказать о их полевых достоинствах; знаю только, что они любили воду, хорошо плавали и мастерски ловили живьем утят, почему и были названы утятницами; называли их также и русскими ищейными и употребляли большею частию при охоте с ястребом за перепелами.
Пудель большого роста. Ноги высокие, толстые и сильные, грудь широкая, шерсть длинная, волнистая и пушистая, голова толстая и округленная, уши длинные, широкие и висячие, морда короткая и толстая.
Пудель среднего роста. Ладами сходен с первым, шерсть шелковистая и в завитках.
Пудель маленький. Стан длинный, ноги толстые и короткие, мягкая и очень длинная шерсть, вьется в шнурки и на ушах слишком длинна.
Пуделя всех трех родов были очень понятливы, легко дрессировались, любили воду и хорошо плавали, но для охоты не годились, хотя чутье имели и хорошее: были очень азартны и стойки вовсе не держали. Цвет шерсти их был белый и черный. Собаки этой породы особенно замечательны были сметливостью и необыкновенною привязанностью к хозяевам.
Курляндская. Среднего роста, крапчатая, в кофейных или желтых отметинах, длинная и подбористая, голова довольно большая, лоб крутой, рыло длинное и острое, уши широкие и не очень длинные, хвост серпом, шерсть длинная и волнистая, особенно длинна на ушах и хвосте. Собаки этой породы искали в полверха и проворно, чутье имели не очень дальнее, но хорошее, стояли крепко, птицу подавали хорошо, были послушны и неутомимы.
Немецкая легавая. Большого роста, голова большая и мясистая, морда короткая и. тупая, губы отвислые и слюнявые, глаза красные с отвислыми нижними веками, подбородок отвислый, уши висячие и очень длинные, ноги толстые и мясистые, хвост правильный и большею частию отрезался. Немецкие легавые искали почти шагом, потому что были очень мясистые, чутье имели верхнее и дальнее, стояли очень крепко, птицу подавали превосходно, были очень послушны, но скоро утомлялись и в жаркие дни вовсе не могли работать. Шерсть имели короткую и большею частию встречались крапчатые, в кофейных отметинах.
Французская темно-крапчатая. Большого роста, сухая и круторебрая, стан борзоватый, ноги высокие и тонкие, шерсть очень короткая, стального цвета, с кофейными отметинами, голова небольшая, глаз выпуклый, рыло длинное и острое, тонкие и короткие уши на хрящах и почти голые, правило очень тонкое. Собаки этого рода искали проворно верхом, были послушны, чутье имели хорошее, хотя и не дальнее, стояли крепко, птицу подавали недурно, но были нежны и больших трудов переносить не могли.
Немецкие собаки были тяжелы и мясисты, а французские оказывались слишком нежными, те и другие, следовательно, не могли быть пригодными для охоты; в виду этого обстоятельства, некоторые из прежних охотников, для разведения собак более пригодных, соединяли немецких с французскими; от смеси этой получались собаки хотя и не пригодные, но такие, с которыми можно было охотиться, если не с удовольствием, то, по крайней мере, без особенных неудобств. Собак этого рода в Москве бывало довольно; они, конечно, не составляли особой породы, но вследствие нахождения их, болышею частию, у людей военных, многими охотниками назывались собаками офицерскими.
Офицерская. Большого роста, на высоких и толстых ногах, не сухая, но и не мясистая, шерсть короткая, крапчатая в кофейных отметинах, голова большая, рыло средней длины, тупое и толстое, уши короткие тонкие, но не голые, глаза небольшие, отвислых губ и висячаго подбородка нет, хвост толстый – обыкновенно до половины отрезывался.
Офицерские собаки искали рысью довольно проворно, головы не наклоняли, птицу прихватывали иногда очень далеко, подходили к ней очень осторожно, стояли крепко, подавали недурно, были не очень послушны, но сильны, работали и в жар и в холод одинаково, не утомлялись и особенно отличались крепким сложением, с дороги не сворачивали ни в каком случае; через плетни скакали молодецки, в ручьи кидались со всех ног, в чаще ходили ломая сучья, так что слышен был треск. Старые охотники называли их прочными и, желая наказать собаку, употребляли для этого не арапник, а просто палку.
Французская пегая. Большого роста, сухая, широких ладов, на высоких, толстых и сухих ногах, голова средней величины, лоб крутой, глаза большие на выкате, рыло длинное и тупое, немного вздернутое кверху, уши средней длины, тонкие и вьющиеся в трубку, хвост тонкий и правильный, шерсть короткая, белая с кофейными отметинами. Пегие французские собаки искали низом достаточно проворно, чутье имели хорошее, были послушны, стояли крепко, птицу подавали хорошо.
Французская маленькая. Плоскоребрая, на высоких и тонких ногах, голова небольшая, лоб плоский и узкий, глаз выпуклый, морда длинная и острая, ухо короткое, тонкое и почти голое, правило тонкое, шерсть очень короткая, цветом крапчатая с светло-кофейными отметинами. Собаки этого рода искали низом, стояли крепко, но долго рылись по следу птицы и были очень нежны, подавали хорошо.
Испанская гладкошерстная. Большого роста, широких ладов, на высоких и толстых ногах, голова довольно большая, лоб крутой, глаза большие, рыло средней длины и тупое, нос раздвоенный, уши средней длины, вьющиеся в трубку, хвост не очень тонкий, но правильный. Испанские собаки искали тихо и низом, стояли крепко, птицу подавали хорошо, были послушны, но ленивы и скоро утомлялись, шерсть имели очень короткую, белую, в кофейных отметинах.
Испанская длинношерстная. Среднего роста, длинная и высокоперёдая, ноги толстые, голова большая, лоб крутой, глаза на выкате, рыло короткое и тупое, вздернутое кверху, нос раздвоенный, уши широкие, довольно длинные, покрытые очень длинной шерстью, хвост средней длины Серпообразный, покрытый длинною и густою шерстью, на корпусе шерсть волнистая, белая, в кофейных отметинах. Длинно шерстные испанские искали верхом довольно проворно, чутье имели хорошее, стояли крепко, птицу подавали хорошо, но были очень грубы, злобны и в жаркое время скоро утомлялись.
Польская быстрая. Среднего роста, длинная на коротких ногах, шерсть длинная волнистая, цветом белая с коричневыми пятнами, голова небольшая, лоб неширокий и крутой, глаза большие, рыло длинное и острое, уши широкие длинные, покрытые очень длинной шерстью, хвост серпом, покрытый длинною шерстью. Быстрыми собаки этого рода назывались потому, что искали быстро, чутье имели они верхнее и очень хорошее, птицу подавали хорошо, но не стояли, а только притыкались и потому для охоты признавались вовсе негодными.
Польская тихая. Очень большого роста, широких ладов, шерсть длинная и волнистая, цветом белая с коричневыми пятнами, ноги толстые и высокие, голова пропорциональная, лоб крутой, глаза большие, рыло длинное и тупое, уши очень длинные, покрыты густою и очень длинною шерстью, на концах ушей шерсть вилась в шнурки и спадала с них вершка на два; хвост пером, украшенный очень длинною шерстью. Польские рослые искали верхом, но тихо, чутье имели очень хорошее, стояли крепко, дичь подавали хорошо, были очень послушны, но в жаркие дни скоро утомлялись.
Я имел только одну собаку из этой породы. Это был самец очень большого роста и очень ладный, звали его Гектором, полевыми достоинствами он нисколько не отличался от других собак этой породы, но красотой его любовались все, кому только удавалось его видеть; многие желали иметь от него щенков, я сам очень заботился об этом, но подходящей к нему самки отыскать не мог и потому продал его г. Протасову. Г. Протасов, имея подходящую к нему самку другой породы, думал отвести собак настолько же красивых, но более легких, которых, говорят, и отвел.
Брусбарт. Очень большого роста, на высоких и толстых ногах с борзоватым задом, с густою бородою из щетинистой шерсти и длинными и густыми такой же шерсти усами; длинная и жесткая, как щетина, шерсть, располагаясь неправильно по всему корпусу, торчит во все стороны, на голове очень густа и слегка прикрывает глаза; голова по росту невелика, лоб крутой, рыло средней длины, тупое, глаза большие, выглядывающие из под шерсти как-то сердито, уши средней длины, тонки и вьются в трубку, на них такая же щетинистая шерсть; хвост средней толщины, совершенно правильный, не длинный, покрытый тою же щетинистою шерстью; цвет шерсти пепельный, иногда с кофейными отметинами. Брусбарты искали верхом, довольно скорой рысью, чутье имели хорошее, стояли довольно крепко, дичь подавали хорошо, были послушны, неутомимы и злобны.
Во времена моей молодости мне удалось приобрести из породы брусбартов годовалую самку, очень большого роста и ладную в полном смысле этого слова; щетинистая густая шерсть её, кофейно-сераго цвета, на голове была очень густа и прикрывала большие и умные глаза её; выглядывая из-под нависшей шерсти, она казалась очень угрюмою, а густые борода и усы делали ее даже страшною. Я назвал ее Ведьмою – она была злобна и очень избалована; привести ее в порядок мне стоило большого труда, но хлопоты мои вознаградились вполне. Ведьма искала чистым верхом и проворно, прихватывала птицу чрезвычайно далеко, стояла крепко, подавала птицу превосходно, была послушна и неутомима. Мне не нравился только простоватый иск ее: без всяких приглядных движений ходила она то вправо, то влево; голова ёё не опускалась и оставалась вовсе без движения; останавливалась она как-то некрасиво, немного вытянувшись и выпрямляя хвост. Не смотря на это, я все-таки любил Ведьму, она была очень привязана ко мне и служила семь лет; восмилетнюю я уступил ее, как редкость, А. П. Беклемишеву, у которого она и кончила жизнь.
Английская легавая. Среднего роста, длинная, круторебрая и сухая, голова круглая, лоб широкий выпуклый, затылок с сильно развитым гребнем, глаза большие, выпуклые, -рыло длинное, толстое и тупое, ухо короткое, широкое в очень тонкое, ноги короткие, толстые и сухие, хвост тонкий, правильный и недлинный, шерсть очень короткая, черная, каштановая или красно-рыжая; английские собаки искали тихо, чутье имели не дурное, хотя и неверхнее, стояли крепко, но мяли птицу.
Шотландская. Среднего роста, длинная, широких ладов, неубористая, шерсть длинная, волнистая и черная, голова не широкая, лоб выпуклый, глаза открытые, рыло средней длины, тупое, уши длинные в трубку, покрытые очень длинною шерстью, шея короткая, ноги короткие, хвост тонкий, короткий с длинною шерстью. Собаки этого рода искали проворно, чутье имели хорошее, были послушны и неутомимы, птицу подавали недурно, но стояли коротко.
Чисто легавая. Среднего роста, широких ладов, голова довольно большая, верхняя часть её сильно развита, лоб крутой и широкий, глаза большие, рыло длинное, толстое и тупое, уши средней длины в трубку, ноги толстые и высокие, хвост короткий и нетолстый, шерсть короткая, цветом серая с кофейными отметинами. Чисто легавые искали низом и тихо, чутье имели порядочное, стояли крепко, подавали недурно.
Пушкинская. Большого роста, широкая и длинная, не очень мясистая, голова тяжелая, лоб крутой, глаз большой с отвалом, рыло недлинное и тупое, губы и подбородок очень отвислые, уши, поставленные низко, очень длинны и очень мягки, ноги высокие, толстые, хвост тонкий и правильный, шерсть короткая, цветом белая или светло-крапчатая, иногда с кофейными отметинами. Собаки этого рода назывались пушкинскими, потому что отведены были г. Пушкиным от соединения, я полагаю, немецких легавых с французскими пегими. Искали они довольно проворно, чистым верхом, были послушны и неутомимы, по птице прихватывали очень далеко, авансировали нарядно, стояли крепко и птицу подавали превосходно, но долго не принимались за дело. Я имел этой породы очень ладного самца, который два лета ходил сзади, не обращая никакого внимания на вылетавших из под ног моих дупелей и бекасов; принялся искать он в половине августа месяца третьего лета и оказался с замечательно хорошими достоинствами.
Лучшею из собак этой породы был Пижон, принадлежавший В. Н. Вакселю. У эконома ?. Карабанова, Ивана Андреева, была пушкинской породы белая, очень ладная, самка Аллегра, которая, не спадая с чутья, работала до семнадцати лет. У того-же Карабановскаго эконома водились другие, немного подходящия ладами к пушкинским, собаки, которые были очень мясисты, тяжелы, скоро утомлялись и не имели чутья,- их называли карабановскими-, отводили их кажется от собак меделянских.
Орловская. Большого роста, длинная, высокопередая, круторебрая, подбористая, мускулистая и довольно сухая; голова пропорциональная, лоб неширокий, выпуклый, глаза большие на выкате, рыло не короткое, но тупое, уши тонкие, длинные, вьющиеся в трубку; шея длинная, ноги высокие, толстые и сухие; правило тонкое, упругое и недлинное; шерсть короткая, цветом белая с красными отметинами, иногда вся кофейная. Собаки такии назывались орловскими, потому что отведены были графом Орловым от смеси пушкинских с французскими и даже английскими. Искали они рысью на кругах, ход их был скорый; вывертывая ногами, как орловские рысаки, они как-то приподнимались передом, беспрестанно возвышая при этом и голову; птицу чуяли очень далеко, авансировали картинно, стояли крепко, подавали очень хорошо, но за дело, как и пушкинские, принимались не скоро. Лучшими из собак этой породы были Медор В. Н. Вакселя и Фатер Чернышева.
Дмитровская. Среднего роста, широких ладов, мускулистая, сухая и подбористая; голова правильная, лоб крутой, глаза большие, открытые, рыло недлинное и тупое, уши тонкие, короткие, в трубку, шея короткая, ноги высокие, толстые и сухие, правило короткое, тонкое, правильное и упругое, шерсть короткая, но довольно густая, цветом крапчатая с кофейными отметинами. Собаки этого рода добыты были В. Н. Вакселем у купца Полянского, проживавшего в городе Дмитрове, почему и назывались дмитровскими. Искали они чистым верхом проворно, то рысью, то вскачь, были в высшей степени послушны и неутомимы, чутье имели далекое, к птице подходили картинно, стояли крепко, подавали превосходно, но за дело, как и орловские, принимались не очень скоро. Лучшие из собак этой породы были Вакселевские Сократ и Нептун.
Дмитровский купец Полянский, отводивший этого рода собак, постоянно охотился в Сенковских болотах с двумя собаками; каждая из них искала отдельно, не мешая другой; случалось каждой из них, в одно время останавливаться по дичи в разных местах болота; Полянский, убивая из под одной, не торопясь, подходил к другой; ни та, ни другая не трогались с места, до приказание хозяина, ни поднимать птицу, пи подавать ее убитую, ни снова искать, если бывал даже и промах. Последние собаки этой породы в Москве держались у купца Черикова.
Маркловская. Большого роста, широкая, очень сухая, круторебрая и мускулистая, голова треугольником, лоб плоский, глаза на выкате, рыло длинное и острое, ухо короткое, очень тонкое и почти голое, ноги высокие, толстые и сухие, спина с наклоном, прут тонкий и правильный, шерсть короткая, темно-крапчатая, крапины сливные, на щеках, груди и ногах яркие оранжевые подпалины. Собаки этого рода назывались маркловскими, потому что разведены были известным охотником нашим, Владимиром Николаевичем Вакселем, от собак, подаренных ему щенками бароном Маркловским; щенки эти были самец и самка одного помета и родились от Анонса и Армиды, привезенных в Москву бароном Маркловским в 1820-х годах и принадлежащих к породе, выведенной от соединения французских легавых с английскими гончими. Маркловские собаки, разведенные в Москве Вакселем, искали проворно, чистым верхом, были очень чутьисты и неутомимы, стояли очень крепко, поиск их был очарователен, все движения их были до того энергичны и грациозны, что приводили всех в восторг, но они долго не принимались за дело; иногда ходили сзади года по два, не обращая никакого внимания на дичь, принявшись за иск – долго и сильно гоняли, зайца провожали с лаем, боялись росы и дождя, после которого отказывались искать даже в самый жаркий июльский день, боялись слепней и комаров, от нападения которых нередко ложились под куст, были злобны и страшно мяли дичь; впоследствии, как происходившие от соединения брата с сестрою и отца с дочерью, сделались болезненными, так что мокрецы, оспа и парши считались необходимою принадлежностию чистокровных маркловских собак.
В справочной егерьской книге, изданной в 1853 г., выписка из которой помещена г. редактором журнала „Императорского Общества Охоты“ в № 7-м названного журнала за 1876 г., на стр. 71-й говорится, что собаки, называвшиеся в Москве маркловскими, разведены были от Анонса, привезенного бароном из Курляндии, и Армиды Аристова. В опровержение этого мнения я считаю долгом объяснить, что кофейная самка, а не кофейно-пегая, как многие говорят и пишут, орловской породы, принадлежавшая известному московскому ружейнику Ивану Трофимовичу Аристову, действительно повязана была с Анонсом, но не с тем, который был привезен в Москву бароном, а с молодым, принадлежавшим Вакселю. Такого рода смешиваний в былые времена в Москве производилось много (об этом, а также и о достоинствах собак полукровных, я говорил еще в первом описании моем собак маркловских на стр. 50-й № 6-й Ж. Ох. за 1876 г.), и собаки, происходившие от них, вовсе не назывались маркловскими, а признавались полукровными; лучшими из полукровных, выходившими большею частью с удлиненным и висящим ухом, оказывались Вакселевские; чистокровныя-же выведены были от собак, подаренных Вакселю бароном щенками, родившимися от Анонса и Армиды, не Аристовской, а привезенной в Москву бароном Маркловским, которая вскоре после помета околела, и водились только у Вакселя, а от его собак у графа Зубова и Н. А. Васенко. Лучшими из всех собак маркловской породы разведенных в Москве В. Н. Вакселем, по полевым достоинствам, по справедливости, должны быть признаны: принадлежавшие самому Вакселю темно-крапчатая без подпалин самка Армида, Оскар и Баярд, проданный впоследствии за 1,500 р. графу Зубову, и Оскар Усачевский.
Пороки собак маркловской породы и их болезни, сделавшиеся в последние годы их существования необходимою принадлежностью чистокровных, были до того невыносимы, что В. Н. Ваксель, так усердно заботившийся о разведении в Москве собак этой породы, убедясь в совершенной невозможности их исправления, в исходе 1830-х годов, признал маркловских собак непригодными для охоты, и начал заботиться о разведении в Москве собак новой породы, более пригодной и более достойной, и наконец, привез из Петербурга в начале 1840 г. Ксеркса и Фанни, принадлежавших к породе курляндской, а в 1841 г. Джалму, черную самку из породы сеттеров. Вслед затем выписаны были Ф. В. Перловым красные сеттера, потом появились сеттера и пойнтера у графа П. Н. Зубова, выписаны были А. П. Хлудовым желто-пегие и черные пойнтера, явились черные пойнтера и белые сеттера у С. В. Пенскаго, оказался выписной черный пойнтер у графа С. С. Ланского, начали кричать многие о небывалых достоинствах загадочного по происхождению и громадного по росту черного кобеля А. П. Цвеленева, с каждым годом собак новых пород становилось все больше и больше, все забыли прежних и принялись усердно заботиться о разведении новых.
Если вам нравится этот проект, то по возможности, поддержите финансово. И тогда сможете получить ссылку на книгу «THE IRISH RED SETTER» АВТОР RAYMOND O’DWYER на английском языке в подарок. Условия получения книги на странице “Поддержать блог”