Л. П. САБАНЕЕВ.
«ПРИРОДА И ОХОТА» 1881,МАРТ, Т2
Лучше черных, т. е. рослее и складнее, были черно-пегие пойнтера, из которых Джон, A. E. Корша, вполне заслуженно получил бронзовую медаль. Джон происходит от кобеля – собак Лбова (в которых, как кажется, была позднейшая примесь французской легавой), и суки – породы г. Мелитева, которая ведется около двадцати лет и, по своим полевым качествам, пользуется большою известностью между саратовскими охотниками; но, как говорят видевшие этих собак, порода эта мелка ростом и с очень тонкими, относительно роста и туловища, ногами. Пойнтера П. И. Лбова напротив известны в Москве главным образом своею красотою и крупным ростом; в Джоне видимо преобладает кровь этих собак. Это довольно ладный кобель, много проигрывавший от того, что был не в теле, с правильным прутом, очень хорошими глазами, по с несколько удлиненной мордой.
Перехожу к сеттерам.
Отдел этот на VII выставке был представлен гораздо хуже, чем на прошлой и особенно выдававшихся собак не было вовсе. Мало того: о сколько-нибудь замечательных сеттерах в Москве в последнее время что то вовсе не слышно и очень многие московские охотники, охотившиеся прежде с сеттерами, сбывают их и обзаводятся пойнтерами. О главной причине этого печального явления – преимуществе пойнтеров перед сеттерами для болотной охоты – было уже упомянуто выше. Охотники наши не без основания указывают на чувствительность сеттеров к летним жарам, на их непрочное, притом очень часто нижнее чутье, на то, что они легко подвергаются ушным болезням; московские сеттера, за редкими исключениями, имеют все эти недостатки, но эти недостатки свойственны далеко не всем породам сеттеров и происходят от того, что наши сеттера выродились и перемешались до такой степени, что чистокровных собак у нас почти не стало; лучшие производители увезены из Москвы, новых же никто не получает не только из Англии, но даже из Петербурга, где хороших сеттеров очень много, гораздо больше, чем пойнтеров. В этом отношении Петербург составляет совершенную противоположность с Москвою, что зависит вполне от климата и условий тамошней охоты.
По моему мнению, упадку сеттеров и моде на пойнтеров много содействовало увлечение нарядными, но бесталанными гордонами, в которых все полевые недостатки выражены в наиболее резкой форме. Наши московские гордоны оказались самой псовистой, самой вялой, неспособной породой, всего более подверженной ушным и другим болезням, с самым коротким поиском и с самым непрочным, большею частью нижним чутьем, и вообще пригодной только для степенных охотников старого закала, требующих от собаки лишь благонравия. Может быть гордоны у нас выродились, но сколько известно, и в Англии гордоны считаются самою пешею и наименее способною породою. Самые ярые приверженцы сеттеров набросились было на гордонов, а тем временем сеттера прочих пород, несравненно лучших чем гордоны, оставленные без внимания, или окончательно исчезли ли. как например белые и ирландские, или перемешались, как черные и желто-пегие. Но те же самые любители гордонов скоро разочаровались в них и теперь уже начинают сбывать их, притом большею частию в провинцию, куда, как известно, всякая мода доходит позднее. В результате вышло то. что у пас теперь нет пи хороших, настоящих гордонов, ни даже мало мальски сносных сеттеров других пород.
Почти все выставленные гордоны не имели главнаго – чистопородности, и происходили или от неизвестных собак или от собак, с примесью другой породы сеттеров. Лучшим и самым породистым кобелем был Дружок, Н. М. Левачева, от Флея г. Квасникова, (получившаго на 4-й очередной выставке бронзовую медаль и происходящего от Цампы г. Лепешкина и, как кажется, Седана) и Нормы, дочери Седана. Это еще молодая, но уже почти вполне сложившаяся собака, среднего роста, довольно правильных статей, но с некрасивой головой. Во всяком случае она гораздо ладнее Дружка, М. И. Иванова. а также Шота, Я. Я. Гамсона, получившего похвальный отзыв. Шот имеет также довольно хорошее происхождение )**. Голова у него очень хороша, лучше чем у прочих гордонов, но с не совсем правильным ухом; главный же его недостаток – порочная, какая то горбатая спина, отчего задние ноги очень длинны; кроме того перо у Шота несколько крючковато. Несмотря однако па свою горбатость, Шот имеет вид очень крепко сложенной собаки и его следует предпочесть Бояру, Ф. А. Хмырова. Бояр хотя рослее и виднее, но много рыхлее Шота; голова у него хуже, а хвост совсем согнут крючком. Вообще Бояр очень напоминает гордонов Энгельгардта и Эбергардта, получивших на петербургской выставке 1878 года, – первый большую серебряную, а второй – даже золотую медаль, хотя на петербургских улицах можно видеть несравненно лучших собак этой породы. К тому же Бояр по отцу имеет примесь крови рыжих, а по матери черных сеттеров .Суки-гордоны также не выходили из ряда посредственностей, и хороших производительниц в Москве уже вовсе нет. Нилька Соколова, выставленная, за негодностью, для продажи, стара и до безобразия худа; Милка, М. И. Чичагова, теперь, как говорят, увезена в Германию. Лучшею из двух сук, получивших бронзовые медали, была Церера, г. Шиловского, происходящая от Седана и неизвестной суки. Голова у неё, хотя несколько остроморда и с неудовлетворительными ушами, вообще недурна; прут у нея правильный, но зад и задние ноги слабоваты. Булотта, В. Горбачева, рослее и виднее, но имеет толстое и не совсем правильное перо и много хуже ея головою.
Из прочих сеттеров можно указать только на красного, полукровного ирландского кобеля Баяна, г. Цыпленкова, получившего на 4-й очередной выставке бронзовую медаль; о нем я уже говорил при описании той выставки, где говорил и о палевом кобеле Тюльпане. К. В. Третьякова. Это рослый, крепко сложенный сеттер, 2-х лет, напоминающий ирландских, с грубоватой головой и несколько закрюковатым хвостом. Тюльпан, как уже получивший похвальный отзыв на 5-й выставке, не подвергался подробному осмотру и получил только подтверждение прежде полученной награды; по моему мнению, разделяемому многими, это один из лучших сеттеров последней выставки и, во всяком случае, он теперь много лучше, чем год назад, когда был почти щенком. Точно также лучшим желтопегим пойнтером оказался уже известный Денди, II. Д. Артынова, получивший бронзовую медаль на 5-й выставке, тогда выставленный тоже еще не вполне сложившимся.
Таким образом все лучшие сеттера не гордоны были старыми знакомыми – обстоятельство весьма неутешительное. Из новых, сколько-нибудь замечательных собак, можно указать
на Малюту, г. Тимофеева, рослого, еще несложившагося кобеля, с грубоватою головою, происходящего от гордона (Милки М. Н. Чичагова) и черного сеттера (Кастора г. Тюляева) – и на двух вывозных сеттеров – Стоквелл, г. Геслина, и Роджера, г. Асташова. Стоквел – молодой кобель среднего, даже небольшого роста, белый, с кофейными пятнами и крапинами. Таких сеттеров, по моему мнению, выписывать не стоит, так как даже у нас в Москве найдутся много получше. У него недурна только голова, действительно типичная; глаза, хотя и велики, но слишком темны для породистого сеттера и, кроме того, с красной векой; сложен Стоквель недурно, но задние ноги у него слабы, а хвост чересчур длинен. Во всяком случае, не смотря на свою невзрачность и сиротливость, он все-таки выглядел более породистым, чем другой выписной сеттер – черно-пегий с подпалинами Роджер, который, как оказалось в последний день выставки, был выставлен в качестве лаверака, породы еще не имевшей представителей на московских выставках. Это однако чистейшее заблуждение. В Петербурге есть много сеттеров, которые гораздо складнее Роджера и более подходят к типу лавераков, а из рисунков и описаний этой породы известно, что лавераки именно отличаются от других сеттеров широким крестцом, сухими сильными ногами и вообще крепким сложением; головы же у лавераков никогда не бывают тяжелыми, массивными. Между тем Роджер именно отличается очень слабым, рыхлым сложением, слабозадостью, толстыми ногами, грубою толсторылою головою, очень сходною с головою гордона. Уши посажены у него очень низко, перо длинно и с неправильным подвесом. Два последние признака, правда, составляют к сожалению одно из отличий лаверака, имеющего примесь épagneul, но конечно этих признаков недостаточно для признания Роджера лавераком, тем более, что сколько известно, у настоящих лавераков подпалин не полагается. Очень может быть, что г. Асташовым заплачены за Роджера большие деньги, очень может быть даже, что этот кобель происходит от известнейших лавераков, но это ничего не доказывает, кроме того, что лавераки, как порода производная и неустановившаяся, часто „вспоминают породу“, в данном случае – породу французских épagneuls, и что англичане, при всяком удобном случае, стараются сбыть брак, негодный для дальнейшего ведения породы. По моему мнению, Роджер весьма неудачная помесь épagneul с гордоном.
Еще менее утешительного можно сказать об отделе легавых, которые, после смерти И. И. Сарачева, лишились в нем своего последнего ярого приверженца и сильного защитника. Мода на легавых проходит, а мечты об выводе какой то особой „русской легавой“ что то вовсе не сбываются. Пресловутая маркловка окончательно стала мифом и кажется все убедились, что её более не существует, а есть только серокрапчатые с подпалинами собаки, напоминающие складом или французских, или пойнтеров, смотря потому какая кровь в них преобладает. Из этих серокрапчатых легавых только Милый, г. Риделя, молодой еще кобель неизвестного происхождения, удостоился бронзовой медали. Милый – большого роста, крепкого сложения, с хорошими ногами и прутом, но с короткою шеей, подгрудком, и тяжелой, брылястой головой немецкой легавой. Вероятно он происходит от примеси этой породы к серо-крапчатой легавой пойнтериного склада. Впрочем головою он напоминает Флея г. Горбова (см. 1879 г. февраля, стр. 180). – Лучше головой Маркляк г. Воздвиженскаго (похвальный отзыв). Но он слишком вздернуть на ногах и без ребер, может быть оттого, что еще не вполне сложился. – Бой, Л. Ф. Лихачева, также не очень складен и лещеват, головою хуже Маркляка, с довольно хорошими ногами. – О Дружке, г. Михалевскаго, также получившем похвальный отзыв, сказать ничего не могу, так как не нашел нужным, вероятно не без причин, делать о нем какие либо отметки.—Из сук, лучшею, по моему мнению, была куцая Норма, г. Корбутовскаго, получившая похвальный отзыв на 5-й очередной выставке. Она гораздо рослее и складнее Ласки, г. Максимова, кажется однопометницы, у которой голова хотя и лучше, но за то ноги очень плохи, разлаписты.
Представителями французских легавых были только собаки И. Н. Новацкаго. Из них Флора, как известно весьма сомнительного происхождения, все таки лучше молодых кобелей, из которых Бой далеко уступает своему однопометнику – Тому 3-му, с недурною головою и порядочными ногами, хотя и с таким же безобразно длинным и закрюковатым прутом. Однако Том самое большее заслуживает!, бронзовой, а ни как не малой серебряной медали. Остальные легавые, особенно „болгарские“, г. Шебановой и г. Вассовского, были ниже всякой критики и их вовсе даже не следовало допускать на выставку.
Вообще легавые были далеко хуже, чем на 5-й очередной выставке. Лучшими, как следовало ожидать, оказались так называемые пойнтеро-маркловки и вероятно эти собаки еще долго не сойдут со сцены, потому что вместе с красивой рубашкой соединяют и некоторые полевые достоинства. Во всяком случае, эти английские маркловки во всех отношениях гораздо лучше настоящих маркловок, приводивших в восторг наших дедов и ими же за негодностью брошенных. Все было хорошо в свое время и конечно маркловки, после французских и „пушкинских“ легавых, должны были поражать охотников тридцатых годов. Но условия охоты постепенно изменялись: дичи становилось все меньше, число охотников увеличивалось, болотная охота получила преобладание над лесною и, по крайней мере столичным охотникам, понадобилась собака с более широким поиском, с более крепкими ногами и, прибавим, более чутьистая. Маркловки были в этом отношении лучше других легавых, но от пойнтеров, даже сеттеров, им было далеко – и потому, как только последние появились, первые быстро стали исчезать и перемешались. Маркловки неминуемо должны были сойти с охотничьей арены, в силу тех же причин – изменившихся условий охоты – в силу которых исчезли и на стоящие густо-псовые, пригодные только в лесных местностях и требовавшие огромных стай гончих. Не спорю, из этих серо-крапчатых легавых, при разумном скрещивании с пойнтерами, можно было бы со временем вывести очень хорошую породу нарядных собак – русских пойнтеров; но для этого требуется большое уменье, терпенье и средства, а этого именно, и недостает у наших охотников. У кого есть средства, у того нет времени, уменья и любви к делу, и богатые охотники ограничиваются обыкновенно тем, что покупают в Англии забракованных собак и платят за них большие деньги. У дельных же охотников не хватает средств не только на вывод новой породы, но даже на поддержание уже имеющихся. У нас до последнего времени не было никаких студбуков и поэтому охотники поневоле обращали слишком мало внимания на чистопородность и мешали разнотипных собак. Теперь студбуки уже заведены Императорским Обществом и – это конечно большой шаг вперед, но. до тех нор пока в Москве не будет настоящих собачьих заводов, подобных существующим в Англии у многих лордов, ни сколько этим не гнушающихся, до тех пор мы не будем гарантированы от вырождения многих, самых пригоднейших для нас пород собак, так как случайная выписка, иными тароватыми охотниками, большею частию разнотипных собак – не может принести большой пользы. Устройство завода или питомника есть прямое дело Императорского Общества: к этому вопросу я думаю еще вернуться в непродолжительном времени. Теперь же скажу только, что если за это дело не возьмется Императорское Общество, очень может статься, что его предупредят частные люди или даже новое общество любителей собак, – тем более, что запрос на породистых собак не уменьшается, а увеличивается, и вместе с тем растут на них и цены, сравнявшиеся с ценами на породистых борзых. Я, напр., заплатил 200 р. за Бокса, ничем не выдающегося, только могущего похвалиться очень хорошим происхождением; М. И. Чичагову предлагали за очень хорошую, но еще не перегодовавшую кофейно-пегую суку от Бокса и выписной, тоже кофейно-пегой Дианы (бывшей на 4 й очередной выставке и получившей право на большую серебряную медаль ) —450 рублей; барон Шредерс в Ямбургском уезде, А. П. Вальдгардт, Д. Д. Сонцов, покупали четырехнедельных щенков у г. Ланского по 100 рублей; за Спорта, 2 года назад, С. И. Мамонтов предлагал 1000 рублей, а за Норму, тоже от собак Ланского, предлагали г. Бобоедову тройку заводских рысистых лошадей!…
**) Шотт – сын Боя и Пильни Соколова: Бой – сын Бульбы г. Егорнова и Фан г. Невскаго.
Л. П. Сабанеев.
«Природа и охота» 1881,март, т2
Если вам нравится этот проект, то по возможности, поддержите финансово. И тогда сможете получить ссылку на книгу «THE IRISH RED SETTER» АВТОР RAYMOND O’DWYER на английском языке в подарок. Условия получения книги на странице “Поддержать блог”