МЕНЗБИР, ПТИЦЫ РОССИИ, Т. I
Дупелиный ток.
Перехожу теперь к описанию самого тока.
Как выше сказано, дупеля начинают токовать спустя несколько дней после прилета. Первое время, т.-е. когда тока только что начнутся, что в средней полосе бывает в начале мая, дупеля токуют слабо, собирается их на тока немного, и последние обыкновенно не долговременны, начинаясь уже поздно вечером и кончаясь вскоре после полуночи; но чем дальше идет весна, чем сильнее разыгрывается половое стремление в птицах, тем продолжительнее время токования ежедневно. Вместе с тем и число птиц, собирающихся на токовище, достигает значительной цифры, и не проходить недели от начала тока, как все окрестные дупеля-самцы уже принимают в нем участие. В то же время и ежедневная продолжительность токования все увеличивается, и, наконец, дело доходить до того, что дупеля начинают токовать вместе с заходом солнца и кончают только с его восходом. Такая общая картина тока изменяется или, выражаясь точнее, общий ход тока временно нарушается только в том случае, если внезапно выпадет снег или завернет холод. В таких случаях, из которых однако первый, т.-е. выпадение снега, даже при нашем климате в мае случается не часто, тока обыкновенно прекращаются. Но как только солнце или тепло сгонит выпавший снег, пройдет холод, тока начинаются с прежней силой. В исходе мая они уже начинают ослабевать, что обусловливается тем, что в это время самки уже садятся на гнезда и, следовательно, большинство старых самцов – дупелей, т.-е. те, которые токуют наиболее горячо, покидают тока, и остаются только молодые, т.-е. прошлогоднего выводка.
Тока таких молодых дупелей продолжаются обыкновенно и в НонЁ, но их токование слабо, п. ч. на их долю очень редко выпадает оплодотворение самок, – именно только в том случае, если последние почему-либо лишатся яиц первой кладки, и, следовательно, при отсутствии на току самок дупелям нет причины токовать долго. Таким образом, продолжительность токования 4-5 недель, в холодную весну только до трех, но иногда меньше. Это же время – единственный период в жизни дупеля, когда образ жизни этой птицы дозволяет производить на нее добычливую, промысловую охоту, но об этом подробнее будем говорить в следующей главе.
Скажем теперь несколько слов о самом токовании. Говорить, что такое ток и токование, было бы совершенно излишне, п. ч. это уже сделано в описании образа жизни вальдшнепа. Поэтому здесь я ограничусь только замечанием, что у дупеля токование выражается гораздо резче, чем у его родичей. Токование вальдшнепа, напр., представляет собою такое уклонение от обычного вида токования других полигамов, что подало даже повод к серьезным Сомнениям относительно его действительного значения. Токование бекаса тоже весьма отлично от обычного токования и было причиною господствовавшего в течение многих лет мнения, что бекасы разбиваются на пары и самец токует около или, вернее, над своей самкою.Не то мы видим у дупеля. Дупель токует совершенно так, как токует тетерев: то же место тока, и же драки, то же кратковременное спаривание самца с самкою после каждодневного токования; и же, наконец, звуки, – наиболее характерная черта всех токующих птиц, хотя не знаю почему М. П. Вавилов так решительно говорит, что между дупелиными и тетеревиными токами та и разница, что дупель не издает звуков, не бормочет, как тетерев. Конечно, голос дупеля в зависимости от величины птицы не силен и в этом отношении не может быть сравниваем с токованием косача, но это различие, так сказать, чисто количественное и не играет никакой роли. Оно даже не обусловливает собою никакого резкого изменения в образе жизни птицы, так что дупелиный ток – явление совершенно параллельное току тетеревиному, и почти нет черты, в которой бы они не сходились друг с другом. А это сходство, даже тождество явлений весьма важно и имеет громадное значение в деле объяснения всех периодических явлений животной жизни.
Звуки, издаваемые на токах дупелями, весьма трудно передать. Это какое-то щебетанье или шипение, само по себе весьма негромкое, кончающееся обыкновенно весьма странным звуком, который происходить от того, что птицы вдруг, все вместе, с силою закрывают клювы, так что происходит щелканье, потом распускают перья, встряхивают крыльями и уже затем начинается драка. При встряхивании или махании крыльями раздается особый звук, имеющий отдаленное сходство с блеянием бекаса. В общем эти звуки, однако, довольно громки, если принять во внимание незначительную величину птиц, и при окружающей их тишине последнюю часть песни можно слышать шагов за сто и более. Но эта конечная часть, щелканье клювом и удар крыльями, есть собственно финал токования. Основной мотив песни – щебетанье, и односложные звуки, которые я никак не берусь передать словами, как это пытались было некоторые английские зоологи, звуки, раздающиеся сначала медленно, потом все быстрее, громче и, наконец, сливающиеся в один общий концерт, в котором выражается весь экстаз птицы.
Сначала на току слышатся странные звуки, в роде лягушечьего кваканья: это ближайшие к токовищу самки перекликаются с самцами и, в ответ на это, первыми, едва только весеннее солнце начнет скрываться за горизонтом, прилетают на токовище, вероятно, старые, бывалые самцы и сначала притаиваются в старой или пробивающейся травке, залегая между её стеблями. За ними следом начинают собираться и более молодые, но эти не вылетают еще на самое токовище, а залегают только вблизи от него или, если токовище обширно, на его окраине. В то же время и вся остальная масса дупелей, проводившая день в окрестностях, начинает постепенно приближаться к токовищу и раннею весною держится до начала тока по его окраинам, а потом дупеля уже прямо слетают в самый центр его, где за несколько минуть до открытия тока и находятся обыкновенно все будущие бойцы. Проходит еще четверть или полчаса, солнце скрылось, весенняя ночь на все набросила свой таинственный покров, несколько дупелей приподнимаются, встают из своих убежищ и начинают токовать. Поза, принимаемая ими при этом, крайне комична: они откидывают шею далеко назад, голову опускают почти прямо вниз, прижимая клюв к груди, крылья опускают, а веерообразно распущенный хвост до того поднимают и наклоняют вперед, что почти касаются его вершиной затылка. Только после этого дупеля начинают свою песню. Звуки, испускаемые ими, сначала раздаются тихо и нечасто, потом все громче и громче, причем промежутки между ними становятся все меньше и меньше, и, наконец, сливаются в один хор, к которому пристают постепенно и остальные птицы. Задорнее и задорнее токуют старики, больше и больше присоединяется к ним молодых; и скоро все дупеля, таившиеся около и на токовище, увлечены одним общим стремлением и не видят перед собою ничего, кроме своих соперников.
Между тем незаметно, точно подкравшись, окутала ночь в свое покрывало заснувшую землю. Давно уже скрылось за горизонтом солнце, давно всплыл по небу месяц и как бы поспешил скорее скрыться по другую сторону земного шара. На светлом, голубовато-сером небосклоне чуть замелькали звезды, в ближней уреме рассыпался своими трелями соловей, один, другой, и их сильные трели как бы заглушили, потопили в море своих звуков все другие звуки, другие песни. Настала новая жизнь, жизнь ночная, полная поэзии и прелести… И сильнее, и сильнее выводят в свою очередь свою песню токующие дупеля; отдельных слогов песни уже не разобрать, – это какое-то хоровое щебетанье, поднимающееся все выше и выше, потом вдруг следует более низкий звук, несколько секунд тишины и спокойствия, и затем общая свалка. Разгоряченные, разъяренные птицы, растопырив крылья и распустив хвосты, гоняются друг за другом, схватываются клювами; там побежденный спешит скрыться от гордого, не знающего пощады победителя, там сцепились два равносильные бойца и так и летят во все стороны перья. Иной избитый, исщипанный бежит в сторону, но не прошло и мгновенья, а он уж опять лезет в самую свалку, пока его не прогонят опять. Дупеля растоковались… Проходит несколько минут, уставшие птицы дерутся все слабее и слабее и, наконец, перестают совсем, и, спустя немного, опять начинают свою песню, чтобы по её окончании начать снова драку.
Полночь. Примолкла, поутихла шумная жизнь весенней ночи. Настала относительная тишина, чтобы вскоре, с первыми лучами света, раздались новые звуки, началось новое движение. Поутихли и дупеля. Усталые, изнуренные, они как бы собираются с силами, не решаясь покинуть токовища. Но вот старые, здоровые самцы поотдохнули, встряхнулись раз, другой всем телом и снова затянули свою песню. Как бы по сигналу присоединяются к ним остальные; прошло несколько минут – и на темном фоне токовища уже забегали маленькие фигурки, мелькая белым подбоем своих хвостиков… Тогда и дупелиные самки, одна за другою, – первоначально опять-таки, вероятно, более старые и развитые, за ними и молодые, – выбегают на самый ток, где состязаются между собою их кавалеры, и быстро вмешиваются в ряды дерущихся. При этом драки самцов в большинстве случаев прекращаются. Большинство токовиков оставляют своих противников и, только распустив хвост, как павлин, и принимая самые разнообразные позы, расхаживают перед выбежавшими самками, но и это удается видеть очень редко. Вероятно, такое ослабление драк происходить ненадолго, так как потом ток продолжается до рассвета, как и прежде, с тою только разницей, что с каждою минутою, если можно так выразиться, он становится все слабее и слабее.
…Вот и рассвет. Еще солнце не появилось над горизонтом, но ореол его лучей уже охватил половину небосклона и причудливо окрасил утренние облака, рядами, точно грядки, лежащие на востоке. И взбираясь все выше и выше, золотые лучи, теряясь и рассыпаясь по облакам, делаются все бледнее и бледнее, и там уже только золотая оторочка на облаке, там светлое пятно, там, наконец, целая масса фиолетового цвета, переходящая постепенно в серый цвет запада. Точно гигантский занавес стаскивают со сцены и одна часть ее уже освещена, а другая по-прежнему темна и однообразна… Уже окрасился в золото далекий лес на пригорке, побежали длинные синеватые тени… Ток кончился. Один за другим улетели с него самцы, вслед за красавицами, и теперь дневной свет застанет их уже парами вдали от токовища, где они и пробудут до вечера, чтобы тогда опять начать свою игру.
Таков общий вид дупелиного тока в самый разгар его, т.-е. в половине мая для центральных губерний Евр. России. Таким образом сходство с тетеревиными токами очевидно и не может подлежать никакому сомнению. Разница заключается только в некоторой большей правильности, относящейся к смене периодов песни и драки, но это – частность, частность не безынтересная, но и не важная. Далее разница заключается в том, что днем дупеля держатся далеко от токов; таким образом, если в окрестности несколько токовищ, нет ничего невероятного, что на них собираются бойцы случайно, смотря по тому, к какому из токовищ они более приблизились днем. То же надо сказать и о самках, но, конечно, я выставляю это как предположение, которому, вероятно, и суждено оставаться предположением, т. к. проследить его на фактах почти невозможно. Вероятность же его обусловливается во
1) тем, что дупелиные токовища часто не слишком удалены яруг от друга, а во
2) трудно предположить, чтобы на каждое токовище собирались только известные особи, т. к. особи эти совершенно чужды друг другу вследствие того, что зимние стаи разбиваются уже с прилетом на южные окраины России.
Драки дупелей представляют собою то же, что драки косачей, и, судя по всему, ожесточение дерущихся птиц бывает весьма велико, так как на дупелиных токах нередко приходится находить в большом количестве выщипанные перья. При слабости дупелиного клюва, о серьезных ранах, конечно, не может быть речи, но ряд наблюдений доказывает, что токующие дупеля увлекаются до огромных размеров. Так. напр., г. Лоренц говорит, что он садился на кочку среди большого токовища, чтобы наблюдать ток, и это нисколько не мешало дупелям токовать совсем рядом с ним. Другие рассказывают, что, притаившись в траве около тока и оставаясь по возможности спокойным, можно осторожным движением отталкивать приближающихся дупелей руками и они даже на это не обращают никакого внимания. Наконец, всем известный факт, как мало внимания обращают токующие дупеля на выстрел, в свою очередь служить подтверждением того взгляда, по которому токование дупелей принимается очень зарким.
Если вам нравится этот проект, то по возможности, поддержите финансово. И тогда сможете получить ссылку на книгу «THE IRISH RED SETTER» АВТОР RAYMOND O’DWYER на английском языке в подарок. Условия получения книги на странице “Поддержать блог”