Отрывок из книги Б.А. Братолюбова “Подготовка легавой собаки к охоте”
Нужна ли «подача битой птицы».
Считаю правильным именно в данном месте, прежде чем установить программу обучения, разобрать вопрос о подаче битой дичи. Дело в том, что подавляющее большинство охотников начинает дрессировку легавой собаки, и обычно с самого раннего возраста, — именно, обучением подаче. Происходит это по двум причинам: во-первых, — собаку легко обучить подаче предметов и, во-вторых, но это несколько щекотливое обстоятельство, все мы любим показать собаку с ее хороших сторон (как говорят — товар лицом), а отыскивание спрятанного предмета и затем подача его очень наглядное проявление и чутья, и послушания собаки; для того же, чтобы оправдать все это мы очень часто говорим: «подача необходима в первое же поле», «без подачи, даже по первому полю, собака — не собака, сколько я потеряю дичи” и т. д.
Посмотрим так ли это?
Я должен сказать, что, начиная дрессировать собаку, я подхожу к ней, как к будущему многолетнему другу и работнику; как друга, я хочу оберечь ее от лишних наказаний, особенно, за такие провинности, в которых она совершено не виновата; что же касается ее работы, то здесь я держусь следующей точки зрения: если я хорошо выдержу собаку в первое поле и не дам ей своевольничать, то пусть даже я потеряю несколько штук дичи в первый год, зато все остальные годы мне не придется сердиться и драться с собакой во время ее работы и все-таки смотреть на зря разлетающуюся во все стороны дичь и кричать бесцельно: «назад! назад!», тогда как мой «Цезарь» беспощадно гонит дичь, гонит так, что только пыль вьется клубом, гонит до тех пор, пока не устанет и не появится, наконец, вывалив язык, робкий, жалкий; он все-таки чувствует «свою» провинность и боится подойти: «бить будет» — вот как можно было бы перевести его ощущения. Конечно, близко он не подойдет, а уляжется под бурьянком, обязательно вдалеке, словно говоря: „лупи — твоя взяла! а все-таки пока пройдешь эти 20 шагов, может и остынешь, может и не всю шкуру с меня спустишь и мне что-нибудь останется; а уж я «ей» покажу; — только бы отыскать, — уж я на ней отыграюсь!» И «отыгрывается» на следующей птице, «отыгрывается» до самых туч, нависших на краю неба…
Мало ли нас охотится плетью вместо ружья? — зато в первое же поле собака подавала дичь!
Происходит же это очень просто. Выдрессировали мы с вами собаку и натаскали, все честь-честью: до охоты идет у ноги, послали — ищет на полном ходу, настилая перед нами петлю за петлей и не пропуская ни одного подозрительного места… Мы идем — любуемся: часы — не собака! Вдруг на полном ходу «Цезарь» сбавил ход и, подняв гордо свою красивую голову и глубоко втягивая воздух, весь вытянулся и, как на стальных пружинах, повел… вот, все тише и тише, все осторожнее переступает он своими лапами и, наконец, задняя нога повисла в воздухе — не может опуститься… Вдоволь налюбовавшись этой картиной, вы посылаете его поднять птицу привычным ему словом «вперед!». Дрогнул наш любимец, чуть посунувшись всем корпусом, и опустил ногу — в ту же минуту, почти из-под самого его носа, зафурчал перепел и резвым сереньким комочком полетел прочь от опасного соседства. Поздно! Сухо стукнул ваш выстрел, дымок отнесло ветром, и вы видите, что перепел свалился «тряпкой» в густой мышей. «Подай!» — «Цезарь» только и ждал знакомое ему приказание и кинулся его выполнять. Перепел убит «чисто», ваша собака его нашла и бережно подала. Но вот вторая стойка. После выстрела перепел упал лишь с перебитым крылом и ногой и картина (хоть мы этого и не заметим) сильно меняется; после знакомого слова «подай», наш любимец кинулся вперед и, вместо мертвого перепела, нашел живого и сделал над ним стойку. Слыша наше уже более настойчивое «подай», он берет его, хотя в то же время в нём живы ваши настойчивые уроки, которые сводились к формуле: „нет больше преступления, чем сойти со стойки чтобы поймать живую птицу“, а так как этот перепел безусловно живой, больше того, пахнет еще, сильнее, чем пол минуты назад,— когда „это было, преступлением“, то выходит, что вы своими руками нанесли первый удар вашей же работе, тем определенным и твердым навыкам вашего любимца, которые: вы сами, же так старательно и долго создавали.
В вашей постройке, до сих пор, такой прочной, как будто бы она была вытесана из целого камня, образовалась трещина, слов нет, пока незаметная. .
Посмотрим же, что. получится дальше?
В следующий раз ваш питомец, посланный подать подлетающего подранка, должен, был его поймать, и получил хорошее повторное упражнение, все также идущее вразрез основному, созданному вами навыку. Трещина увеличилась.
Что же мы с вами можем ждать, когда следующий перепел вылетит из-под самой его морды. Что делать вашему любимцу, неоднократно ловившему подлетающих подранков по вашему приказанию?
Ответить немудрено — попробовать поймать!
Состоялась, первая гоньба птицы, – слов нет, -сразу же прекращенная окриком „назад!“, но все же состоялась и раздвинула трещину еще сильней.
Стремление поймать птицу – т. е. то живое мясо, которым питались предки нашей собаки, дремлет где-то глубоко среди ее инстинктов и, каждый раз, как вы приказываете вашему ученику подать подранка, вы будите в нем этот инстинкт и даете ему упражнение, в котором он приучается срывать со ‚стойки. Наконец, количество таких упражнений сделалось достаточным (короткая нервная цепь. Достаточно окрепла) и в одно. прекрасное утро „Цезарь“ преисправно сорвал со стойки; и погнал улетающего перепела…. Нам же осталось только: развести руками и сказать: „откуда; это у него?“, и снова. приняться за скучную дрессировку в поле, рискуя ничего не добиться, т. к. мы же „будем и дальше посылать его подавать. подранков!“
Лично, я: не знаю ни одной собаки, которая подавая по первому полю битую дичь, рано или поздно не стала бы рвать со стойки, а, в лучшем случае не пыталась бы гонять, доставляя своему хозяину громадные огорчения и очень много хлопот при исправлении этих совершенно нетерпимых. недостатков.
Вот почему. я предпочитаю потерять несколько штук дичи. в первый год работы молодой собаки, но положительно запрещаю ей подавать.
Да вряд ли нам приходится терять так много дичи, если собака не подает; разве уже так трудно самому поднять убитую птицу, которую ваша собака нашла?
Мне могут возразить: а как же достать птицу из воды? Вот тут, действительно, приходится иногда терять, но тоже: главным образом, по нашей вине. Мой ответ будет короток: в первый год работы молодой собаки не стреляйте, товарищи, птицу, если ее нельзя поднять самому! Ничего не поделаешь! — если мы хотим охотиться приятно и добычливо несколько лет, попробуем себя сдержать один год, а иначе мы не сумеем выдержать собаку: „любишь кататься — люби и саночки возить!“
Испортить собаку легко, а выдержать ее правильно может только выдержанный охотник!
В. последующие годы мы можем, с гораздо меньшим риском, приучить собаку к подаче битой птицы: навыки собаки стали прочней, она спокойней относится ко всему окружающему и, привыкнув различать очень много разных мелочей, часто ускользающих на охоте от нас, хорошо разбирается во многих вещах, которые ей совершенно недоступны в первое поле, когда положительно на каждом шагу для нее все ново и, кроме обстановки, которую чувствуем и видим мы с вами, у собаки есть очень сложный мир запахов, в котором ей, —еще молодой, — конечно, страшно трудно бывает разобраться; ведь, пахнет и земля, и трава, и жук, и лягушка, и птички всякие и это все наносится ветром перепутанное, вот и попробуйте сразу ` найти тот запах, который нужно выделить, да еще когда толком не знаешь и самого запаха!
Теперь, представьте себе, какое тонкое обоняние надо иметь собаке и какого напряжения ей стоит эта работа. Ведь мы же требуем: от нее не только того, чтобы она хорошо разобралась в этом букете запахов и выделила из него нужный нам, но кроме того, чтобы она, определила его силу, чтобы произвела, работу не только. в качественном, но и в количественном отношении, вот пример: собака пересекла, след пробежавшей птицы так далеко от нее, что не чует еще: самой птицы и ей надо разобраться, в которую сторону птица, ушла, ведь тут ей приходится руководиться лишь тем; что в одну сторону этот след пахнет сильнее, а в другую слабее и надо суметь сравнить силу запаха (мы ведь требуем; чтобы собака, не работала „в пятку“), а это такая тонкая разница, что вряд ли есть другие в мире весы, кроме чутья наших любимцев, на которых это можно было бы взвесить.
Все сказанное заставляет меня запрещать собаке подачу битой дичи в первый год ее работы безусловно и допустить ее к подаче не ранее конца второго поля, сокращая случаи подачи до возможно меньшего количества.