Посвящается памяти В. А. Полевкова.
Будучи с детства страстным охотником, охотясь с ружьём около тридцати лет, всегда сам дрессируя и натаскивая своих собак и получив таким образом в этом деле порядочную опытность, я решился поделиться своими знаниями и опытом с молодыми товарищами по страсти, написав настоящую статью о подружейной собаке. Впрочем оговорюсь.
Я вовсе не имел в виду написать систематическое руководство к дрессировке и натаске подружейной собаки; такого руководства, по неимению к тому достаточных знаний и опыта, написать не берусь. Я не профессиональный дрессировщик, а просто страстный охотник, сам учивший и натаскивавший своих собак. Написать настоящие заметки меня подвинуло ещё и то, что несмотря на многочисленность охотников по перу и многочисленность порядочных по породе собак, мне не часто удавалось видеть в поле таких, с которыми охотиться было бы можно. Огромное большинство это были неучи, которых прямо, без предварительной школы, берут в поле и которым всякое учение заменяют плетью. Собака не понимая, что она должна делать, чего от неё требуют, подвергаясь частой и бестолковой порке, отбивается от рук и уже не обращает внимания на хозяина, тешится как ей угодно, охотясь для себя. Она вспоминает о хозяине только тогда, когда арапник начнёт гулять по её спине. Собака предварительно невыученная, и после экзекуции, конечно, не понимает, за что её били. Она помнит, что хозяин ей вслед кричал неистовым голосом какие-то слова, а что значат эти слова, она не понимает. Может быть, хозяин приказывал ей во что бы то ни стало поймать птицу или зайца, за которым она гналась: она кажется и старалась, но что же делать, не удалось! Быть может в следующий раз ей и удастся — она во всяком случае постарается.
В настоящее время руководств к дрессировке подружейной собаки достаточно; но, как видно, они не особенно полезны для дела. А между тем охотники, тем более начинающие, их читают, изучают (чему я знаю много примеров), но результаты получаются все-таки плохие. Такие результаты, я полагаю, зависят от сложности тех приемов, которые рекомендуются в руководствах, а отчасти и от того, что при изложении правил дрессировки важное перемешано с пустяками. дрессировщик путается, гоняясь за пустяками, упускает важное и, наконец, потеряв терпение, бросает дело.
Помню, как, начав охотиться, я с жадностью изучал дрессировку собаки по бывшим тогда руководствам Аксакова и Вакселя, с самым страстным желанием приложить эти правила к практике; но из этого желания ничего путного не выходило. Мои ученики своевольничали и гоняли, не говоря уже по зайцу, но и по птице, не хуже прочих. Наконец, познакомившись с покойным В. А. Полевковым, я увидел те приёмы, которые он употреблял при дрессировке своих собак, перенял их, и дело пошло как по маслу. С того времени у меня завелись хорошие полевые собаки, а некоторые из них были и превосходны. Была впрочем одна, помесь сеттера-гордон с ирландским, с которой я мучился три года, ничего не добился и в конце концов подарил приятелю. Отчего при одной и той же дрессировке выходят собаки превосходные, только удовлетворительные, а иногда и никуда негодные — скажу ниже. Во всяком деле сначала необходимо уяснить себе цель, к которой должно стремиться, и тогда уже выбирать способы и средства, ведущие к этой цели ближайшим путём. Так и в деле обучения подружейной собаки следует предварительно наметить всё то, чего вы желаете от неё добиться, как от вашей помощницы на охоте.
Что-же требуется от подружейной собаки? Во
1) чтобы она отыскивала дичь наивозможно скоро;
2) чтобы она осторожно подводила к птице;
3) чтобы твердо стояла над нею, отнюдь не трогаясь с места без вашего приказания и, наконец,
4) после выстрела непременно возвращалась к вам.
Вот и всё. В выполнении этих четырех условий заключается всё, чего следует желать от полевой собаки. Об анонсе и поноске я здесь не говорю: анонс есть роскошь, без которой можно охотиться очень удобно; поноска же на суше, по моему мнению, не есть необходимость и даже для молодой собаки в известной степени вещь вредная. Многие охотники того мнения, что поноска необходима и в лесу, но я, охотясь почти исключительно по лесу, никогда не видел надобности заставлять своих собак подавать дичь. В самом деле представьте, что выстрелом вы переломили крыло тетереву-косачу. Пока вы заряжаете ружьё, собака сидит у ваших ног. В это время косач, опомнившись от переполоха и падения, пускается наутёк. Разве он для вас потерян? Ничуть. В огромном большинстве случаев он живо найден и ваша собаки уже стоит над ним, затаившимся где-нибудь в укромном местечке. Бежать с переломленным крылом в виду собаки ни один косач не решится, ведь он не знает, что ей не дозволяется его схватить. Бывают, конечно, случаи, когда птица уходит и пропадает для охотника, но это бывает так редко, что о подобных потерях и толковать не стоит. С другой стороны, если ваша собака выучена подавать, то целый ряд опытов ей говорит: „после выстрела птица падает, её следует схватит и принести к хозяину“, а так как подавание убитой дичи доставляет собаке огромное удовольствие, то она и спешит его себе доставить, вследствие чего в самом скором времени, уже с звуком выстрела она, особенно молодая и страстная, бросается вперед и научается толкать, а там и до гоньбы за улетающею птицею недалеко. Случается, что убитая птица падает в воду. В таких случаях большая часть собак без особого затруднения выносит её из воды. Понятно, что для этого собака предварительно должна знать значение слова возьми. Расскажу пример: прошлым летом, вскоре после Петрова дня, я в первый раз взял с собою в поле жёлто-пегого пойнтера, которому ещё не исполнилось полного года. Мой ученик уже прошел весь курс комнатной дрессировки, но по отношению к дичи был полный профан. Отправились мы в луга, где я полагал поднять одного, другого бекаса, а может быть даже и дупеля. Как видите, мои желания были очень скромны, но, к сожалению, не только дупеля, но и бекаса в окрестных болотах не оказалось. Всё было выбито и распугано. Проходив попусту часа два, я, наконец, увидел на небольшом озерке штуки три плавающих чирят, конечно молодых, ещё не постигших опасности встречи с городскими охотниками. Выстрелом я убил наповал одного чирка, который, перевернувшись кверху брюшком, остался на средине озерка. Оставалось его достать, но как? Попробовал было сам войти в воду, но уже у берега она чуть не залила в болотные сапоги, а дальше очевидно шла глубина. Тогда я попробовал послать в воду моего Боя, который все время вертелся у ног, ровно ничего не понимая в происходившем перед его глазами. Было видно, что приказаний моих Бой не понимает и с растерянным видом продолжал суетиться около меня. Тогда я взял ком земли и бросил в воду говоря «возьми», после некоторого колебания Бой вошёл в воду, поплыл к месту где булькнула вода от падения вновь брошенной мною земли, увидел утку, взял её и вынес на берег. Таких примеров из своей практики я мог бы привесть много, но ограничусь им одним.
Допустим, что несмотря на ваше приказание, собака в воду не идет, ну так что же за беда, если в лето и пропадет несколько штук дичи, ведь я говорю про охоту не на водоплавающую дичь, там дело совсем иное.
С суши ни одна из моих собак не подавала и в течении тридцатилетней охоты я никогда не видел от этого неудобств. Собаку тяжелую, флегматичную, например, какого-нибудь легаша, без особых хлопот можно заставить подавать и с суши, она от того не испортится, но пока я не перевариваю этих ковырялок, почему поноске своих собак и не учу. Те качества, которые требуются от хорошей полевой собаки, большею частью даны ей природою. Охотнику остаётся только при помощи дрессировки развить их и эксплуатировать в свою пользу. Разберём же эти качества по порядку, начав с поиска. Поиском называется та манера, с которой собака разыскивает дичь. У подружейных собак различных пород и поиск различен, что зависит от различия в их складе, быстроте, энергии и прочее. Одни из них ищут медленно, томительно, тихо, добросовестно обнюхивая каждую кочку, каждый куст. Другие идут быстрой рысью или галопом и, наконец, третьи носятся бешеным карьером, при этом ищут на кругах или параллелями. Каждый поиск имеет своих почитателей — это дело вкуса. Естественно, что охотнику пожилому или флегматичному более по вкусу собака с тихим поиском, охотнику же горячему, нетерпеливому, обладающему хорошими ногами — собака с быстрым, размашистым поиском. Что с такою собакою дичь находят скорее и что с нею охотиться удобнее — в этом едва ли можно сомневаться.
Само собою разумеется, что мои слова относятся только к собакам вполне выученным, хорошо поставленным, а не к тем гонялам, которые так часто встречаются, особенно у нас в провинции, и которые прекрасно выполняют роль охранителей дичи от убийственных намерений охотников, разгоняя и распугивая всё живое вне выстрела хозяина. Раз в Августе, в лесу, я охотился по тетеревам; со мною был лёгкий пойнтер (собак Полевкова), который искал карьером. Двое моих товарищей имели собак с более тихим поиском, один чёрного сеттера подлетка, а у другого была короткохвостая легавая (собак А. Ф. Ефимова). Если мне случалось приближаться к товарищам, которые ходили рядом, они сейчас же настоятельно просили меня уходить подальше, ибо мой Альба сделает круг, два и уже стоит по той птице или выводку, по которой собаки моих товарищей только начинают заискивать. Таким образом он брал у них дичь из-под носа.
Часто приходилось мне слышать, что с собакою, обладающею быстрым поиском, охотиться в лесу или неудобно, или даже и вовсе невозможно. Охотясь почти исключительно по лесу за тетеревами, глухарями, белыми куропатками и вальдшнепами, я решительно не могу понять причин такого мнения, не допуская мысли, что в данном случае речь идет о неучах. С такими действительно и в лесу, и в полях, и в болоте охотиться невозможно.
Ну, что за удовольствие тихим шагом колесить за хвостом тихохода, в ожидании пока то он нападёт на след дичи, поведёт и станет. To ли дело как собака галопом или карьером делает круги или идёт параллелями — словно метёт перед вами, и, зачуяв след, станет. Вы подходите к ней, посылаете вперед; теперь она (по следу) ведёт тихо, едва, едва переступая, часто останавливаясь и уже в упор, в мёртвой, картинной стойке, замирает над птицей. Правда, есть небольшое неудобство и в быстром поиске — это то, что собака часто скрывается от ваших глаз за кустами и деревьями. Вы не знаете где она, полагая, что она далеко, кричите, свищете, и из всего этого выходит порядочный гвалт. Однако, такое неудобство быстрого поиска легко устраняется маленьким бубенчиком на ошейнике, который своим звуком, нисколько не пугая дичь, даёт вам знать где в данную минуту находится ваша собака и не стоит ли она на стойке где-нибудь за соседним кустом. Звук такого бубенчика слышен далеко и совершенно устраняет вышеприведенное неудобство.
Перейдем к чутью собаки.
Много спорили о верхнем и нижнем чутье. некоторые охотники даже отрицали существование верхнего чутья, а следовательно и собак верхочутов. Мне кажется, что такой спор происходит от не совсем ясного представления, что должно разуметь под словами верхнее чутьё, верхочут.
Верхнее чутье конечно не есть что-либо совершенно особенное от чутья нижнего. Оно, как я понимаю, заключается в особой манере держать голову при поиске, но так как все имеет свою причину, то и для манеры искать верхом должна быть своя причина. Она заключается в более тонком чутье верхочута, чем у собаки, которая ищет низом.
Каждая собака, будет ли то верхочут или собака с нижним чутьем, зачуяв след птицы, ведёт по нём, конечно ощущая запах следа несколько впереди себя. Здесь разница только в том, что верхочут чувствует этот запах набольшем расстоянии, чем чувствует его собака с нижним чутьем и не имеет надобности опускать нос поближе к следу. Понятно, что собака с более тонким чутьем — верхочут, для каждого охотника предпочтительнее. Верхочуты встречаются между подружейными собаками всех пород. Вероятно в той или другой породе они встречаются чаще, но в какой именно — с достоверностью сказать не могу.
Из моих собак — легавых, сеттеров и пойнтеров было несколько верхочутов: одна легавая и несколько пойнтеров. Наилучшим из них был ублюдок пойнтера и сеттера, вышедший шерстью и общим видом по пойнтеру. Ральф был форменный верхочут; он никогда не опускал носа к земле, вёл к птице, подняв голову, и вёл как по шнурку; при этом у него была мёртвая стойка, и никогда, даже с первых полей, у него не было поползновения гнать по птице, но по зайцу он гнал отчаянно. Я был тогда ещё очень молодым, малоопытным охотником и не умел исправить этого порока. Вообще по охотничьим качествам Ральф был лучшею из всех моих собак и едва ли я буду иметь подобную.
Пределы чутья собаки, при благоприятных для него условиях определить не берусь. Иногда мне приходилось удивляться, как, далеко может зачуять собака. Например, такой случай: в начале Августа, в бору я шел с В. А. Воейковым и лесником по голой верее. Справа и слева от нас расстилалась болотистая низина, поросшая крупным сосняком. Лёгкий ветерок тянул на нас справа. Шли мы быстро, разговаривал, и на все окружающее не обращали внимания. Мой лёгкий пойнтер шел сзади на цепочке, прикрепленной к ягдташу. Вдруг среди разговора я почувствовал, что меня что то дернуло за ягдташ. Оглянувшись, вижу —мой Альба остановился и поднимает нос против ветра, очевидно что-то зачуяв. Спущенный с цепочки, он помчался вниз в болото и шагах в двухстах от нас, остававшихся на месте и смотревших на собаку, сделал стойку. Мы подошли к нему и перебрали выводок крупных тетеревей. Следов выводка на верее не было, это было ясно по ходу Альбы. Значит, он почуял по ветру запах выводка из болота, а расстояние было шагов 200. если ещё не более.
Что касается до чутья пойнтеров по отношению к чутью гончих, то для сравнения я раз сделал следующий опыт. У себя в саду, в отсутствие собак, я разложил куски черного хлеба по сучьям деревьев на такой высоте, чтобы собака, став на задние ноги, могла их достать. Затем позвал трех пойнтеров и четырех гончих и заставил их искать. Тогда то и оказалось поразительное превосходство чутья гончих перед пойнтерами, а чутьё моих пойнтеров очень недурно. Кроме поиска и чутья огромную важность на охоте, особенно в лесу, имеет подводка, т. е. тот приём, с которым собака подходит к птице по следу и как её поднимает. Многие собаки, сделав стойку по следу и посланные вперёд, быстро подвигаются к птице и быстро её поднимают, а так как часто птица во время первой стойки отбегает от собаки довольно, далеко, то и поднимается, во-первых, не близко, а во-вторых, по отношению к охотнику так, что её на подъёме закрывают кусты или деревья и она уходит без выстрела, что очень и очень неприятно. Излишняя быстрота, к которою собака поднимает птицу, может быть ещё более неудобна, когда перед ней целый выводок. Если собака подводит тихо и осторожно, то выводок сплошь и рядом разбегается и залегает каждый молодой отдельно; если же собака поднажмёт на выводок, то начнется такая фыркотня во все стороны, что растерявшийся охотник часто не успеет даже и выстрелить. Совсем другое дело, когда ваша собака, после стойки по прихваченному следу, ведёт по нему тихо, осторожно переступая через сучья, словно кошка крадётся к птичке. Натурально, птица сначала побежит, а потом и затаивается. Собака подводит вплотную и замирает в картинной стойке. Вы имеете время не спеша, без шума выбрать себе место, позволяющее стрелять в какую бы сторону дичь ни полетела, и тогда уже посылаете собаку вперед — поднять птицу.
Стойка — качество врождённое, у некоторых собак она так продолжительна, что её называют мертвой, у других же более или менее короткая. Крайность везде нехороша, нехороша и здесь. Короткая стойка, понятно, никуда не годится. Чуть собака приткнулась над птицей, вы должны, сломя голову, бежать к ней, иначе рискуете остаться только свидетелем взлета дичи вне выстрела. Мёртвая стойка, доведенная до крайности, тоже нехороша. Положим, ваша собака стала, вы выбрали себе место, посылаете ее вперед, а она замерла и ни с места. Время идёт, вы или должны поднять птицу сами, или оставаясь на месте, в ожидании пока, наконец, собака поднимет дичь, волнуетесь настолько, что легко делаете промах. Да и всякое приятное ощущение (в данном случае ожидание взлёта птицы и выстрела), доведенное до крайности, становится неприятным, мучительным. Лучше всего, когда ваша собака стоит настолько твёрдо, что без посыла вперёд не идёт, а по приказанию, сейчас же, трогается по следу и по приказанию же опять останавливается. С такою собакою дичь бери хоть руками.
После выстрела, собака отнюдь не должна кидаться вперёд — о неудобствах такого порока и говорить нечего; оно понятно каждому охотнику и без лишних объяснений. Собака с звуком выстрела должна быть у ваших ног и оставаться здесь впредь до приказания идти вперед. Все это дается, конечно, школой, выучкой, о которой я буду говорить ниже.
Как между людьми, так и между животными каждый индивидуум отличается от другого себе подобного характером и различною степенью умственных способностей.
Между собаками тоже встречаются и глупые, и умные и очень умные. Ум у подружейной собаки очень ценное качество. Собака с посредственными охотничьими качествами, но богато одаренная умом, всегда сумеет охотиться лучше, чем собака глупая, хотя бы и обладающая превосходными охотничьими качествами. Кроме того, умную собаку гораздо легче выучить всему, чему вы желаете, чем собаку глупую, а это не безделица!
Индивидуальные охотничьи качества, как сырой материал, который вы должны обработать дрессировкой, чтобы приготовить полевую собаку, имеет большую важность. Достоинство вашей будущей помощницы на охоте всецело зависит от этого материала. Попадись вам глупая да ещё чересчур страстная собака, то каким бы дрессировщиком вы ни были, из такой собаки ничего порядочного не выработаете, а лучше, чтобы не терять времени, сбудьте её с рук и приобретите новую. Каждая порода подружейных собак имеет свои хорошие качества, но имеет и недостатки. У каждой породы есть свои поклонники и почитатели, готовые, подчас с пеною у рта, доказывать всему миру, что именно излюбленная ими порода превосходна, все же остальные никуда не годятся. Конечно, такие мнения чересчур субъективны, а потому и не соответствуют истине. Совершенной породы собак, т. е. одаренной идеально хорошими охотничьими качествами и не имеющей недостатков, не существует. Которая же порода лучше — дело вкуса. Хорош и сеттер, хорош и пойнтер, хорош и легаш, всякий из них хорош в своем роде и каждая из этих пород имеет свои недостатки. Совершенство встречается только в рассказах влюбленных да некоторых охотников, и если бы совершенная порода существовала в действительности, то все другие должны бы были исчезнуть с лица земли. Ведь никто себе не враг, никто не стал бы разводить, воспитывать и охотиться с собаками порочными, имея возможность достать совершенство.
Много собак разных пород перебывало у меня; всех их я сам воспитывал, учил и натаскивал. Естественно, что из фактов прошедших у меня перед глазами я сделал выводы, которые мне представляются правильными и что на основании личного опыта у меня сложились свои симпатии и антипатии к той или другой породе собак. Впрочем я вполне уважаю чужие вкусы и своих никому не навязываю.
Из всех известных мне пород подружейных собак, мне более нравятся пойнтера и лучше других тяжелые жёлто-пегие. Они обладают хорошим, размашистым поиском средней скорости, без излишней мешкотности, но и не носятся тем бешеным карьером, которым носились прежние лёгкие пойнтера. Чутьё у них большею частью верхнее, подводка к дичи превосходная, стойка крепкая. Ладить с ними нетрудно. Я знаю трёх, четырёх собак этой породы; одна из них находится у меня и в настоящее время (внук Дэвон-Панча Тюляева, а по матери происходит от Смокра Залогина), и желать лучшей значило бы быть ничем недовольным, в чем, впрочем, так часто меня упрекали мои приятели охотники.
Между охотниками существует мнение, что пойнтер непригоден для охоты по лесу. Уже несколько раз выше упомянуто, что я охочусь почти исключительно по лесу и утверждаю, что жёлто-пегий пойнтер в лесу, в моховом болоте, в жар и в холод служит прекрасно и вполне меня удовлетворяет.
Кофейно-пегих пойнтеров я знаю только по выставкам, сам их не имел и в поле не видал, почему и не могу о них ничего сказать.
Сеттеров (английских) у меня было несколько экземпляров. Все они имели быстрый, размашистый поиск, порядочное чутьё, хорошую подводку и отличную стойку, страстны так же как и пойнтера, и дрессируются также не особенно легко. На охоте по лесу уступают пойнтерам, прежде всего потому, что, будучи тепло одеты, в жаркое время скоро утомляются, так что мне не раз приходилось посылать проводника за водою и поливать зарьявшую собаку, пока она не придёт в себя и будет способна снова приняться за работу. В болоте сеттер работает лучше пойнтера, он не так зябок, да и ходит по болоту лучше.
Каковы в поле гордоны и ирландцы — не знаю, так как не имел и не видал в работе ни тех, ни других, по крайней мере чистопородных. Гордонов хвалят, а об ирландцах мне приходилось слышать такие отзывы, которые отбивают желание заводить их даже ради любопытства.
Существует мнение, что у сеттеров с летами чутье тупеет. По правде сказать, мне не случалось видеть сеттера с очень хорошим чутьём и мне кажется, что действительно оно у них с летами тупеет, по крайней мере, это я замечал у многих собак. Впрочем, это обстоятельство за непреложную истину — не выдаю.
Легаш, вообще, с хорошим чутьём, отличной подводкой и стойкой может быть хорош везде, т. е. в полях, в болоте и в лесу. Он идет с чувством, с толком, с расстановкой, хотя и при тихом поиске более стомчив, чем сеттер и пойнтер. В болоте с легашем можно более добыть дичи, чем с сеттером или пойнтером, которые при быстром поиске производят порядочный шум и часто заставляют настрёканых, строгих бекасов вскакивать прежде, чем их причуят. В лесу, мху и полях же, при более медленном поиске, в одну и ту же единицу времени, с легашем вы, конечно, найдете дичи меньше. Если же вы охотитесь рядом с пойнтером или сеттером, то и того меньше; те будут брать дичь из-под носа у вашего солидного тихохода. К дрессировке более всех способны легаши. Сеттер и пойнтер дрессируются почти одинаково, т. е. не особенно легко, а часто попадаются и такие экземпляры, что хоть бросай.
Здесь большую роль играет темперамент собаки. Понятно, чем собака страстнее в деле охоты, тем и ладить с нею труднее и наоборот.
Легаша, как собаку более хладнокровную, легче заставить исполнить вашу волю и она реже забывается, ведь страсть не так туманит ему голову, как голову сеттера или пойнтера.
Собаку каждой породы из подружейных можно поставить более или менее хорошо, но одну с большим трудом и терпением, другую с меньшим. Итак, собака каждой породы может быть хороша в поле, хороша, конечно, в своем роде, но только породистая, от беспородной ждать нечего. Правда, везде и во всем бывают исключения, попадаются и ублюдки с превосходными охотничьими качествами, но только в виде редкого исключения и было бы большою ошибкой, при виде такого исключения, утверждать, что порода —вздор.
У нас, в провинции, породистые собаки попадаются вообще довольно редко. Происходит это не потому, что породе не отдают должной справедливости, а потому, что не очень-то заботятся достать породистого щенка, да и достать его трудно. Чаще требуется затрата порядочной суммы, которую можно и не тратить, если не относиться к породе слишком строго. Ну и добывают щенка у приятеля, конечно, какого случится.
Мода господствует во всем, также и в деле охоты. Было время, у всех охотников поголовно фигурировали легаши разных сортов, потом изредка стали попадаться пойнтера и сеттера, последние пришлись как то больше ко двору и почти вытеснили собак других пород. Они скоро перемешались и получилась та порода, которую кто-то из охотников метко назвал породою солдатских сеттеров. Вот с этой то породою и охотилось большинство наших провинциальных охотников в недавнее прошлое. Теперь у многих завелись гордоны по окрасу шерсти и те же солдатские сеттера по складу, а также кое у кого и легаши, величаемые маркловками; конечно последнее название не более как фантазия их владельцев.
Огромное большинство наших провинциальных собак, особенно же собак с быстрым поиском самые строгие охранители дичи. Оно и прекрасно, иначе давно бы, при том безобразии, с которым ведётся охота, кроме жаворонков не осталось бы ничего, по чём можно бы было разрядить ружье. Каждый рассуждает приблизительно так: на мой век хватит, а там хоть трава не расти; не я убью, так другому достанется и т. д. И вот, в силу таких рассуждений, выработался девиз — смерть всему живому! И бьют поршков тетеревят, маток с яиц и т. п.
Перейдём к выкормке и воспитанию щенка.
Чем долее щенок остается под матерью — тем лучше. Если же у матери молока мало и щенята растут плохо, то их следует прикармливать тёплым коровьим молоком, приучить к которому очень легко.
Как только щенок примется за корм, вырастить его уже не составляет особого труда. С самого начала, примерно от полутора до двух месяцев, следует кормить молоком, в которое следует понемногу прибавлять жидкой овсяной кашицы (сваренной из овсяных круп) или заваренной овсяной муки. Кормить следует понемногу, но часто, раза 4 — 5 в сутки. Когда щенок будет в состоянии есть твёрдую пищу, его можно кормить остатками от стола: супом, щами с изрезанным варёным мясом, чёрным или белым хлебом и молоком, а также и подсеянной на решето овсянкой, предварительно заваренной кипятком и разведенной тем же супом или щами. Всего лучше, по возможности, разнообразить пищу щенка. Хорошо также кормить молочной кашей, пшенной, рисовой, манной. Кроме того, имея в виду у щенков страсть к костям (которых им давать не следует) и полагая, что эта страсть происходит из потребности организма в извести, вещества, как известно, необходимого для образования и роста костей, я всегда прибавляю в корм порошка устричных раковин (Conchae praeparatae) в размере одной чайной ложки в день на щенка. В возрасте месяцев четырех, пяти щенка можно кормить чем угодно. Обыкновенный, и по моему мнению лучший корм — это запаренная кипятком овсянка, разведенная мясным наваром с кусками вареного мяса. Такая пища даётся собакам в холодное время года. В теплое же время овсянка разводится молоком и в неё прибавляется порядочное количество толчёных (или же просто размокших в кипятке) сухарей из чёрного хлеба. По временам, полезно прибавлять в корм 1—2 столовых ложки на каждую собаку конопляного масла. Такую пищу мои собаки (легавые и гончие) получают всегда, и всегда они в надлежащем теле, здоровы и сильны.
Полезно, а часто и необходимо, щенкам давать слабительное. Обыкновенно я даю или калабрийскую манну в молоке (кусок величиною с грецкий орех), или, что и проще, касторовое масло, смотря по возрасту, от десертной до столовой ложки на приём.
Щенки во все время роста должны быть на свободе, на чистом воздухе. Понятно, зимою в холода их приходится держать в закрытом, тёплом помещении. Кто ведет породу, тому удобно оставлять себе щенят вовремя, т. е. весною; но кто достаёт щенят где и когда случится, тому частенько доводится получить осеннего щенка и тогда является большое затруднение — где его содержать зиму. Никогда не следует держать щенка в кухне, иначе он совершенно обесчутеет. В кухне постоянно такой чад и такие разнообразные, сильные запахи и они так губительно действуют на чутьё щенка, что оно непременно отупеет, в чем я имел печальный случай убедиться на опыте. Мне неоднократно приходилось выращивать щенят в комнате; такое выращивание представляет столько неудобств, что только сильная страсть может заставить мириться с присутствием щенка в течение целой зимы в вашем помещении.
Те две собаки (пойнтера), которые находятся у меня в настоящее время, всю зиму пробыли и выросли в конюшне, в отдельном стойле. Их часто выпускали на двор побегать, поиграть. Выросли они и сложились правильно, все время были здоровы и имеют прекрасное чутье.
Говорить о различных болезнях щенят и их лечении значило бы слишком распространяться без особой надобности. Существует много лечебников собак более или менее удовлетворительных, например, Мачеварианова, Освальда, Кишенского и др. Последний помещён в «Охотничьем Календаре» и в нем весьма обстоятельно изложены симптомы болезней собак и их лечение. Однако считаю нелишним сообщить свои наблюдения относительно лечения некоторых болезней, не перечисляя подробно симптомов, для чего отсылаю к тому же лечебнику Кишенского.
У щенков, равно и у взрослых собак, нередко заводятся глисты и часто в таком количестве, что здоровье собаки нарушается, а для щенков наступает и опасность смерти от истощения. В кишках собаки встречается несколько видов глист; но я скажу только о том виде, который в лечебнике Кишенского назван волосатиком и который разводится в кишечнике щенка в ужасающем количестве, так что в испражнениях они попадаются целыми пучками.
По моему наблюдению, и лучше и быстрее других средств здесь действует пижма, дикая рябинка (Tanacetum vulgaris}. Порошок её цветочных головок, в размере чайной ложечки на приём, а затем столовая ложка хорошего конопляного масла — быстро избавляют щенка от опасных постояльцев. Прошлой осенью у меня были три гончих щенка, мать которых страдала волосатиками: они время от времени показывались в её испражнениях, но в небольшом количестве. Так как глистов было очень мало, и здоровье её было вполне удовлетворительно, то глистогонных средств ей и не давалось. Щенки были под матерью и другого корма ещё не ели. Всё шло хорошо, вдруг они перестали расти, захудали, шерсть на них потускнела, зашершавилась и в испражнениях были замечены волосатики. Пижма и конопляное масло очень быстро избавили их от болезни. С того времени они оставались совершенно здоровыми и выросли правильно. В данном случае интересно выяснить — каким путём зародыши глист попали в кишки щенков? Ведь кроме молока матери, через которое зародыши глист никак не могли попасть в щенят, они другого корма не ели. Всего естественнее предположить, что мать, имея тех же волосатиков, извергала с испражнениями и глист и их зародыши. Эти последние легко могли оставаться около заднего прохода и попасть через рот в кишки щенков.
Другая болезнь, пожалуй ещё более неприятная – чесотка, которая вызывается присутствием микроскопического клеща, живущего в коже собаки и легко переходит от одной собаки к другой. Здесь всего быстрее излечивает болезнь смачивание всей кожи собаки отваром табака. Я брал пол фунта махорки на большой горшок (около полуведра) воды, который плотно закрывается и ставится в печь в вольный дух на ночь. На другой день лекарство готово, и им, посредством твердой платяной щетки, смачивается вся кожа собаки. Только следует наблюдать, чтобы собака не лизалась, пока не высохнет, иначе может произойти отравление. Проще всего на собаку надеть на время намордник. Такое лечение в несколько дней уничтожает клещей, а следовательно и болезнь.
Наконец, есть ещё болезнь, известная чуть не каждому охотнику и ежегодно уносящая множество жертв, это та болезнь, которую называют чумой. В лечебниках, трактующих о чуме, мы встречаем порядочную путаницу, в которой и разобраться трудно. Существуют названия: «щенячья чума» и «повальная чума», с перечислением симптомов той и другой, причем симптомы эти или сходны между собой, или же совершенно различны.
Симптомы чумы собаки указывают на более или менее сильное поражение всех или только некоторых слизистых оболочек, при общем лихорадочном состоянии, с последующими осложнениями со стороны нервной системы в виде конвульсий, подергиваний некоторых членов, например, ноги, параличей и т. д.
К сожалению, вскрытий собак, умерших от чумы, не производилось, или они не описаны, если же кое-где и описаны, то людьми не компетентными в патологической анатомии, и дела не разъясняют.
В Январской книге 1888 года журнала «Природа и Охота» г. Ганом изложены симптомы чумы щенячьей и чумы повальной, как двух отдельных, различных болезней. Здесь симптомы щенячьей чумы совершенно соответствуют именно той болезни, о которой я говорю. Симптомы же повальной чумы (в лечебнике г. Гана) и результаты вскрытий собак, умерших от этой болезни очень характерны и вполне соответствуют симптомам, а равно и данным патологической анатомии, по крайней мере в главных чертах, брюшному или кишечному тифу человека (ileotyphus). Полагаю, что для устранения путаницы, которой много способствует и смешивание названий—эту последнюю болезнь чумой называть не следует, а следует называть тифом, как она и названа в лечебнике Н. П. Кишенского. Название же чумы должно оставаться за тою болезнью, которая описывается под именем щенячьей чумы.
В течении моей охотничьей практики мне пришлось видеть много чумных собак. Не мало собак, особенно же щенят, у меня погибло от этой болезни. Симптомы болезни у всех были одни и те же; разница заключалась только в силе болезни. Врачам известно, что каждая болезнь, ну хоть например, брюшной тиф человека у отдельных особей выражается различно,—начиная с лёгкой формы, которая зачастую переносится на ногах и ошибочно сходит за какую-нибудь лихорадку и кончая вполне развитою, тяжелою формою тифа, которая по своим характерным симптомам уже не оставляет сомнения в натуре болезни. Так и чума собак, по симптомам подходящая к той болезни человека, которая носит название гриппа — Influenza, разнится в каждом отдельном случае только интенсивностью симптомов, да ещё разве тем, что в одном случае есть осложнения со стороны тех или других органов, а в других их не бывает.
Чума — несомненно болезнь заразная, т. е. такая, которая вызывается поступлением в организм собаки болезнетворного вещества, всего вероятнее, судя по аналогии, болезнетворных микроорганизмов. Кроме того, чума болезнь заразительная, т. е. она передается от больной собаки к здоровой — заражает ее. Заразительность чумы, как показывает масса фактов, не подлежит сомнению. Описывать симптомы, течение и осложнения чумы я не буду: они очень хорошо описаны во многих лечебниках, например, в том же лечебнике Н. П. Кишенского. Все эти симптомы, как я уже сказал выше, сводятся на катаральное воспаление почти всех слизистых оболочек: глаз, носа, дыхательных путей, желудка и кишечника. Как осложнения, чаще бывают: паралич задних ног, одной или обеих, и судорожное подергивание в той или другой ноге, остающееся, по большей части, на всю жизнь собаки. Два раза я видел полную слепоту, в зависимости от поражения зрительного нерва.
Что щенячья и повальная чума одна и та же болезнь, я не сомневаюсь, видя, например, такой факт. Прошлою осенью у меня заболело шесть собак: три пойнтера и три гончих. По возрасту собаки были от девяти месяцев до двух слишком лет. Заболевали собаки постепенно, одна за другой. Форма болезни была очень тяжелая. Два выжлеца шести осеней остались здоровыми; но они уже прежде перенесли довольно тяжелую форму чумы. Один из пойнтеров, которому в то время было более двух лет, в шестимесячном возрасте болел умеренною формой чумы, а теперь заболел вновь той же болезнью, с теми же симптомами, но в более тяжёлой форме. Так какая же чума была у него на этот раз, неужели щенячья?
Я полагаю, что путаница названий и смешение совершенно различных болезней под одним именем произошли давно, ещё в те времена, когда большие охоты были многочисленны и это смешивание названий вероятно произошло на псарных дворах у псарей и доезжачих и уже оттуда распространилось между охотниками. Чума — болезнь настолько частая, что конечно её каждый охотник видал не раз и, разумеется, ещё более о ней слышал; поэтому при появлении повальной болезни с иными от чумы симптомами, быстро очищающей псарню, например, тифа, и явилось представление о какой-то другой чуме, непохожей на щенячью, в отличие от которой ее и назвали «повальной».
Для лечения чумы радикальных средств мы пока не знаем. Лечат преимущественно рвотными и слабительными, причем значительную роль играют препараты сурьмы в виде Tartarus stibiotus, Sulphur Aurat Antimonii и т. д. При таком течении иные собаки выздоравливают, иные умирают; верят в такой способ лечения,—и прекрасно.
Я тоже лечил своих собак теми-же средствами и, откровенно сказать, в действительности их более чем сомневаюсь. Последний раз попробовал лечить иначе, а именно: в случае надобности, как слабительное давал касторовое масло и кроме того ежедневно давал индиго, по скрупулу на прием, 3 раза в день; индиго смешивалось с коровьим маслом и давалось со баке в виде болюса (очень крупной пилюли). Результат лечения получился следующий: три пойнтера и молодой выжлец выздоровели совершенно. Одну из выжловок разбил паралич, и она была отравлена, другая же совершенно ослепла, долго чахла и наконец умерла. На основании вышеприведенного опыта о действии индиго при чуме собаки нельзя выводить определенного заключения, так как такой же результат мог бы получиться и при другом лечении. Нам, охотникам, остается пока надежда, что в будущем может быть открыто средство, действующее радикально при этой болезни; а до того времени у нас остаются лишь палиативы.
Из личного опыта у меня сложилось убеждение, что собаку, больную чумой, непременно следует держать в тепле и кормить гретым молоком или бульоном. При таком содержании процент выздоровления значительно увеличивается.
Дрессировка собаки вещь настолько нехитрая, что каждый охотник легко может приготовить полевую собаку более или менее хорошо, была-бы для этого его добрая воля.
Каждая собака охотно исполняет приказания своего хозяина, (конечно если они не противны её натуре), лишь бы понимала чего от неё желают. Зачастую приказание охотника не исполняется только потому, что собака его не понимает, а это не понимание считают за упрямство и жестоко порют ее совершенно напрасно. Растолкуйте собаке ваше желание и оно сейчас же будет исполнено.
Начать учение собаки можно во всякое время с известного возраста её, т. е., когда ей исполнится 5, 6 месяцев, или когда ей минет год, даже позднее. Мне раз случилось получить породистую легавую суку в возрасте по третьему году, которая до того времени жила в комнатах, кушала чай и кофе со сливками, валялась на диванах и не подозревала своего более благородного назначения. Берфа прошла школу дрессировки довольно скоро и легко и из неё вышла дельная полевая собака. Из этого примера видно, что если собака перегодовала и ещё ничему не учена, она все-таки для охотника не потеряна. Но все же лучше начинать дрессировку в возрасте от 5 месяцев, тогда к году собака пройдет всю школу и может быть ранее взята в поле.
Как следует обращаться с собакою, ласково или сурово, драть ли её, как многие советуют, или быть снисходительным к её шалостям — все это зависит от характера и возраста собаки. С щенком понятно всегда следует быть ласковым и снисходительным, не ставить ему каждое лыко в строку. Если ваша собака робка, сиротлива, то строгость с нею неуместна, её легко запугать и испортить в конец. Если же, наоборот, она груба, упряма, непослушна, то не стесняйтесь наказаниями, имея в виду, что собака должна видеть в вас своего господина, воля которого для неё — закон. Вообще нужно помнить, что всякое ваше приказание должно быть исполнено во что бы то ни стало. Стоит только дрессировщику поступиться своим приказанием один раз, чтобы ослушание со стороны собаки (особенно в первое время дрессировки) начало повторяться, поэтому лучше и не требовать от собаки, особенно молодой, исполнения такого приказания, которое в данную минуту почему-либо ей может быть особенно неприятно.
Учить собаку (в комнате) следует в таком месте, где нет лишних людей, разговора, шума, где её внимание ничем не развлекается.
Прежде всего собаку следует приучить к ошейнику, для этого требуется только надеть его и затем предоставить ее самой себе.
Обыкновенно собака, от непривычки к ощущению чего-то постороннего на шее, начинает беспокоиться, старается сбросить ошейник, для чего трет себе шею лапами, катается по земле или полу и т. д. Наконец, она свыкается с ошейником и успокаивается. Собаку оставляют в ошейнике на несколько дней, чтобы она окончательно с ним освоилась. Когда же она совершенно привыкнет к своему ошейнику, её нужно приучить ходить на цепочке. Вот здесь часто и встречаются затруднения. Как только собака почувствует себя на цепочке, она робеет, ложится, не хочет встать с места и подойти на зов хозяина. В таком случае её следует приласкать, дать сесть что-нибудь лакомое и терпеливо добиваться, чтобы она перестала трубить цепочки, чего всегда и достигают. Тогда вы ходите по комнате, держа цепочку в руке; собака за вами следует охотно, пока ей это хождение не надоест, тогда она начнет или метаться в стороны, или опять ляжет. В первом случае вы её, слегка удерживая цепочкою на месте, ласкаете, зовете к себе и опять идёте, или, если она упорно лежит, слегка тянете за цепочку и заставляете встать с места, чтобы следовать за собою. Все это нужно проделывать терпеливо, не торопясь, и как только собака пошла за вами, приласкайте её и отпустите на свободу. Никогда не следует слишком испытывать терпение вашей ученицы. Повторяя этот урок, вы, наконец, добьетесь, что собака станет ходить за вами на цепочке как следует. Тогда вы уже ходите с нею умышленно долго и, наконец, заметите, что урок вашей собаке надоел, ей хочется вырваться на свободу. Вот теперь то и пора показать вашей ученице, что её воля должна подчиняться вашей. Для этого вы продолжаете ходить с нею, пока она не начнет рваться с цепочки или ляжет. Тогда нужно пригрозить ей, даже слегка ударить хлыстом или арапником и заставит опять следовать за вами. Когда она исполнит ваше требование, приласкайте её, пожалуй и полакомьте.
Бывает, что упрямая собака как ляжет, так и ни за что не хочет встать с места, даже если бы вы и тянули за цепочку. В таком случае идите вперед и пусть она тащится за вами волоком. Ей очень скоро не понравится такой способ передвижения, она встанет на ноги и пойдёт за вами. Когда собака будет ходить хорошо и столько времени, сколько вы желаете, тогда можно будет перейти к следующему уроку. Этот урок заключается в том, что вы должны растолковать вашей собаке значение слова «сядь». Для этого, взяв собаку на цепочку покороче, правою рукою вы нажимаете на зад собаки с такою силою, чтобы она села, при этом отчетливо повторяете слово сядь. Собака легко понимает ваше требование и обыкновенно скоро привыкает сейчас же садиться по вашему приказанию. Когда она совершенно усвоит этот урок, вы научаете её приходить к вам по слову назад. Делается это таким образом. Собака на цепочке. Вы заставляете её сесть, отходите от неё на длину цепочки (вместо цепочки можно взять и сворку подлиннее) и говоря назад, дергаете за цепочку, чтобы собака подошла к вам. Повторяя этот урок большее или меньшее число раз, вы добьетесь без особого затруднения, что собака по слову назад будет приходить к вам. Затем вы должны научить собаку значению слова «тубо».
Для этого берут кусок хлеба, заставляют собаку сесть, подносят хлеб к её морде и говорят тубо. Собака, не понимая, что означает это слово, будет стараться схватить хлеб, чего вы не позволяете, удерживая её морду свободною рукою и повторяя слово тубо. Не мешает также, при намерении собаки схватить хлеб, слегка ткнуть им ей в морду говоря тубо. Обыкновенно собака с двух, трёх уроков поймет, что слово тубо означает запрещение трогать хлеб и будет терпеливо ждать вашего разрешения — «пиль». Можно выучить собаку понимать тубо и иначе: поставить ей корм в какой-нибудь посуде и удерживать её на цепочке, не давая трогать корм, повторяя в то же время слово тубо.
Когда ваша ученица твердо узнает слова: тубо, назад и сядь, вы научаете её понимать слова вперед и место Для этого вы берете собаку на цепочку, бросаете перед ней кусок хлеба или говядины и заставляете собаку сесть. Тогда, говоря вперед, вы сами делаете несколько шагов вперед по направлению к брошенному куску, собака конечно идет за вами, тогда вы останавливаетесь, говоря стой, потом с словом вперёд опять подвигаетесь к куску, опять останавливаетесь, говоря стой, и т. д. и подходите к самому куску. Теперь, сказав собаке тубо, отходите тихо назад на длину цепочки, и, говоря назад, слегка дергаете за цепочку. Собака отходит к вам, вы приказываете ей сесть, потом опять говорите вперед, стой и т. д., пока она хорошо не поймет, чего вы от неё требуете словами вперед и стой. Повторяя этот урок ежедневно, вы в течение одной, двух недель достигнете того, что ваша ученица вполне усвоит все вышесказанное и охотно будет выполнять ваши приказания.
Затем более или менее долгое время вы повторяете тот же урок, но уже без цепочки, оставляя собаку па свободе. Если угодно учить поноске, то теперь вашу собаку легко вы учить этой премудрости, для чего следует взять какую-нибудь вещь, которую собаке удобно было бы брать в зубы, например, довольно толстую, короткую, лёгкую палку. Собаку вы заставляете сесть, говоря сядь, левой рукою осторожно раскрываете челюсти и вкладываете ей в рот палку, говоря возьми! Затем слегка придерживаете её рот закрытым и, взяв за конец палки правой рукой, говорите тубо! Собака сейчас же отдает вам палку. Повторяя тоже несколько раз, вы скоро достигаете того, что собака по слову возьми будет брать палку, отдавая её вам по хорошо уже известному ей слову тубо. Когда собака поймёт слово возьми, вы можете бросать палку на некоторое расстояние перед ней (сначала недалеко), говоря возьми.
Обыкновенно собака очень скоро выучивается схватывать палку и приносить её хозяину, что она делает с большим удовольствием. Следует только, чтобы при этом уроке в комнате кроме вас и собаки никого не было, иначе она будет развлекаться и ученье пойдет туго. Когда собака начнет бросаться за палкой, чтобы схватить её, вы должны теперь не позволять её трогать без приказания. Заставив собаку сидеть, вы бросаете палку, говоря тубо; если собака порывается броситься к палке, то её следует удержать за ошейник и, несколько повременив, сказать возьми! Когда собака схватит палку и принесёт вам, не торопитесь брать её, а заставьте сначала собаку сесть и тогда уже возьмите палку, говоря тубо!
Вообще, во время уроков старайтесь быть покойнее, сдержаннее, не слишком повышайте голос и не торопитесь. Торопливость и волнение хозяина легко передаются собаке и тогда урок не идёт так гладко, как следовало бы.
Теперь остается выучить собаку понимать слово ищи! Этому учат так: в отсутствие собаки кладут где-нибудь (не на виду) в комнате кусок чего-нибудь пахучего съестного, например, сыра, и говорят собаке ищи! Собака пока не понимает значения этого слова, вы ей показываете рукою направление того места, где спрятан сыр, делаете сами несколько шагов вперед, повторяя ищи, ищи! (или если угодно—cherche). Собака скоро почует запах сыра, начнет искать и найдёт его, тогда вы говорите ешь! Повторением этого урока вы растолкуете собаке, что слово ищи означает, что что-то важное спрятано, и это что-то она может найти и сесть, почему она станет искать очень усердно. Когда собака по слову ищи станет искать, ей не следует уже прямо говорить ешь, а нужно теперь поступать так, как будто бы спрятанный кусок был дичью, т. е. как скоро собака зачует кусок, ей сказать стой! потом назад, сядь, вперёд, опять стой, подойти к ней, погладить, подольше продержать на стойке и уже тогда, взяв кусок, отдать собаке, говоря ешь.
Вот и все, чему вы должны выучить собаку в комнате. Повторяйте урок ежедневно (для чего потребуется каких-нибудь 15-20 минут времени), и вы в течение короткого времени отлично выдрессируете вашу собаку. Затем необходимо тот же урок повторить несколько раз на воздухе, например, в саду. Часто случается, что собака, на диво послушная в комнате, делается непослушною в саду. В таком случае её следует взять на цепочку и проделывать с ней урок на привязи до тех пор, пока она не будет все исполнять аккуратно, и тогда уже повторить урок на свободе.
Вся вышеописанная дрессировка имела целью не более как только растолковать собаке значение слов: «сядь», «ищи», «вперёд», «стой», «назад», «тубо», «возьми», и приучить её к послушанию. Все это, положим, вашей собакою усвоено. Она отлично понимает значение каждого из этих слов и охотно вас слушается. Теперь пора заняться с нею более интересным делом, не в поле ещё, а пока все в той же комнате.
Добудьте какую-нибудь дичь подранка или же пойманного перепела, которого нужно пустить в комнату, предварительно обрезав ему крылья. Тогда, взяв собаку на цепочку или сворку, вы вводите её в эту комнату. Обыкновенно собака, увидав птицу, потянется к ней и сделает стойку. Дав ей постоять подолее, вы говорите назад, от птицы собака не так легко отходит к вам, как то было прежде, когда вы её отзывали от куска хлеба. Страсть заговорила! Все-таки ваша ученица, твердо помня прежние уроки, отойдет назад; вы заставляете её сесть, подольше посидеть и тогда посылаете вперед, затем говорите стой и т. д. одним словом повторяете над птицею все то, чему учили вы вашу собаку прежде. Советую несколько первых уроков с птицей проделать, держа собаку на цепочке. Это делается из предосторожности, иначе может случиться, что собака, под влиянием страсти, на минуту забудет всю науку, бросится на птицу, схватит и замнет её, чего отнюдь не должно случиться, ибо первые впечатления очень важны и имеют большое влияние на будущее.
Через несколько уроков собака освоится с птицей и тогда можно будет дрессировку продолжать без цепочки, но иметь в руках арапник и быть очень внимательным к действиям вашей ученицы, так сказать предугадывать эти действия и, если вы заметите в ней желание броситься к птице, немедленно образумьте её хорошим ударом и отзовите назад.
Когда ваша собака над птицею в комнате будет отчетливо проделывать всё то, что вы ей прикажете, то повторяйте этот урок с птицею на воздухе в том же порядке, как и в комнате и непременно первые уроки с цепочкою.
У каждой подружейной собаки, как и у собаки всякой другой породы, существует прирожденная страсть гнать по зайцу. Страсть эта настолько сильна, что обуздать её довольно трудно; многие охотники даже не верят в существование таких собак, которые по зайцу не гоняли бы, а тем не менее такие собаки есть, да и ни одна из подружейных собак не должна бы была гнать зайца, если бы их тому не учили.
Вот в том-то и дело, что за гоньбу их только порют и порют нещадно, а гонять по зайцу не отучивают. Собака не понимает за что её порют; я полагаю, она думает за то, что не догнала зайца и считаю себя в праве так думать. Если бы собака понимала, что её наказывают за гоньбу, она и с места не тронулась бы, разве какая-нибудь отчаянная, но такие попадаются редко.
Приведу два примера: Бой, сеттер, превосходно шёл по всякой птице, по зайцу же гнал не хуже любого гончего, несмотря на наказания.
После специальной дрессировки, я из-под него стрелял русаков, как дупелей.
Лёгкий пойнтер Альба, ещё молодой и не дрессированный, оставался в течении года на попечение моего хорошего знакомого, Н. Д. Г., пока, в прошлую войну, я уезжал на службу. В период этого времени Альба, сдружившись с гончими, отправлялся в их обществе в лес, чуть не ежедневно, и вы можете себе представить, как артистически он научился гнать по зайцу.
После специальной дрессировки, русаки могли бежать мимо его морды, да ещё и провожаемые собаками моих товарищей по охоте (что не раз и случалось), а Альба ни с места.
В чем же заключается специальная дрессировка по зайцу? Дело нехитрое. Достаньте живого зайца, большого или маленького, это все равно, пустите его в комнату и проделайте с вашею собакою все, что вы делали над куском хлеба и над живою птицею. Само собою разумеется, что собака должна быть на цепочке, а у вас в руках находиться арапник для вразумления слишком рьяной ученицы. Заставляйте зайца бегать перед вашею собакою, а ей не позволяйте трогаться с места; посылайте её вперед, когда заяц заляжет где-нибудь в углу комнаты, подводите её в это время к нему вплотную, предупреждая всякое поползновение с её стороны схватить зайца и через несколько таких уроков ваша собака кидаться к зайцу не станет.
Тогда в комнате же повторить урок несколько раз, оставляя собаку на свободе.
Затем ещё лучше если повторить тот же урок на воздухе, для чего зайца привязывают на длинную бечёвку к вбитому в землю колышку. Здесь удобнее иметь помощника, который пугал бы зайца, заставляя его бегать.
Собака поймет, что вы не позволяете ей бросаться за зайцем, что она должна подводить к нему и стоять как над куском хлеба, как над птицею и очень охотно будет исполнять все это. При встрече с зайцем в поле, если ваша собака молода и ещё не вполне твердо поставлена, лучше по нем не стреляйте, иначе может случиться, что вы подраните зайца, который начнет кувыркаться перед собакой, представляя для неё соблазн настолько сильный, что собака забудет уроки и сорвет, а тогда дрессировку по зайцу придется начинать снова.
Итак ваша собака прошла полную школу дрессировки и в комнате и на воздухе; её, так сказать, теоретическое образование окончено. Теперь с нею можно отправиться и в поле, т. е. начать её натаску.
Натаскивать собаку не следует прежде чем ей исполнится год, а лучше и ещё позднее. В этом возрасте собака уже сложилась физически и умственно, у неё исчезли рассеянность и шаловливость щенячьего возраста и она уже в состоянии приняться за работу сразу и серьёзно.
Чтобы с успехом натаскать собаку, охотник должен до поры до времени забыть о добыче, о том, чтобы побольше настрелять той или другой дичи: он каждую минуту должен помнить только о своей ученице и ни на секунду не оставлять её без внимания.
С собакою, которую вы натаскиваете, никогда не следует ходить вблизи или даже в виду собак других охотников. Ничто так легко не перенимается молодой ученицей, как пороки других собак. По этой же причине никогда не должно с молодою собакою брать в поле другую, хотя бы старую и вежливую, которая, во всяком случае, имеет свои недостатки, и которые непременно будут переданы вашей молодой ученице. Сверх того, две собаки вместе горячатся гораздо более, чем каждая порознь и наблюдать за двумя труднее, чем за одной.
Вопрос по какой дичи лучше начинать натаску едва ли может быть спорным. Непременно по дичи смирной, т. е. такой, которая подпускала бы собаку вплоть, не бежала бы и не взрывалась бы далеко. Я обыкновенно начинаю натаску в Августе по молодым перепелам, которые на сжатых полях представляют все условия для того, чтобы собака в наивозможно скором времени поняла всю суть дела полевой работы. Натаскивать по молодым тетеревам хуже, так как в лесу, по непривычке, молодая собака робеет, боясь потерять хозяина станет более смотреть на него, чем обращать внимание на ещё незнакомую ей дичь, да и отыскать выводок тетеревей с молодой, неопытной собакой гораздо труднее, чем наткнуться на перепелов. Таким образом, чтобы достигнуть того же результата, при натаске по молодым тетеревам вы потратите времени гораздо более, чем при натаске по перепелам. Если собака ваша предварительно хорошо выучена и достаточно послушна, то привязывать к её ошейнику бечёвку, как многие делают, совершенно лишнее. Нет основания опасаться, что она далеко уйдет от вас на поиске или погонит по птице; ведь она понимает значение каждого слова, которое вы ей скажете и охотно исполнит все то, чему она уже привыкла повиноваться. Правда, очень нелегко постоянно и внимательно следить за собакою, подмечать каждое её движение, предугадывать её намерения, чтобы во-время остановить её от какого-нибудь ненадлежащего действия. Все это очень утомляет дрессировщика. почему собаку следует постоянно держать на цепочке, если только она не послана искать. Всего удобнее лёгкую цепочку или сворку прикрепить к ягдташу, а другой конец посредством карабина пристегнуть к ошейнику. Тогда собака, находясь рядом с охотником, не может сделать ничего предосудительного, что могло бы твёрдо повлиять на её выучку.
При натаске ничему новому, чего не знала бы собака ранее, учить её не приходится. Вы только знакомите её с дичью и, натаскивая, даёте ей опытность. Конечно, вначале она будет исполнять робко, неумело, но затем весьма скоро освоится, и дело пойдёт вперёд быстро и гладко. Раз собака поймет свою роль на охоте, хотя бы по тем же перепелам, она чрезвычайно скоро осваивается и с другою дичью, как болотною, так и лесной.
Что же должен делать охотник, когда его собака причует, положим, перепела и станет над ним? Он должен делать то же, что делал прежде, когда его собака стояла над куском хлеба или над птицею в комнате; повторять же все это вновь я считаю излишним. Здесь новостью для собаки является только выстрел по поднявшейся птице. По поводу первого выстрела необходимо сказать несколько слов. Хотя и не часто, но тем не менее бывает, что собака настолько пугается первого выстрела, что бежит прочь от хозяина, а, пожалуй, и вовсе убегает домой и тогда приучить её не бояться выстрела очень и очень нелегко. С самого начала натаски должно стараться, чтобы первый выстрел не вызвал панического страха у собаки. Для этого по первой поднявшейся из-под стойки птице не стрелять вовсе, пусть она благополучно перемещается. Когда же собака освоится с своею ролью в поле, когда в ней заговорит страсть — тогда смело стреляйте; выстрел хотя и произведёт на неё некоторое впечатление, но не произведет паники, не испугает её так, что она бросится бежать подальше от громоносного хозяина.
Недавно мне случилось видеть молодую собаку, по обыкновению невыученную предварительно, с которою её хозяин отправился на охоту по дупелям. При первом выстреле, от которого упал дупель, охотник конечно бросился со всех ног к упавшей дичи, совершенно забыв о собаке. Оглянувшись, видит, что она удирает к стоявшим вдали лошадям и на зов к нему не возвращается. Кое-как собака поймана; обласканная, несколько успокаивается и идет сзади хозяина далее. Новый выстрел и та же история повторяется; на этот раз за удравшей собакою пришлось посылать верхового, которому удалось её поймать и привести обратно на верёвке. Дело окончилось тем, что от выстрела Сбогар забежал в лес и на отыскание его пришлось потратить много времени и труда. Ничего подобного не могло бы случиться, если бы с Сбогаром повести дело с большим уменьем. Теперь, быть может, он испорчен окончательно. Конечно очень мало надежды приучить его к выстрелу тем способом, который думает пустить в ход охотник. Способ этот (предложенный опытными охотниками) заключается в следующем: привязать Сбогара к колесу экипажа и нещадно стрелять у него над ухом до тех пор, пока собака не перестанет бояться выстрела. В юности я тоже чуть было не испортил своего молодого пойнтера таким же неосторожным выстрелом, от которого он убежал домой версты за две, за три. Большого труда мне стоило отучить его от страха выстрела. Для этого я старался возбудить охотничью страсть Ральфа к дичи и ходил с ним ежедневно по лесу, где было много беляков, выходящих по вечерам от комаров на опушки и поляны. Ральф скоро узнал зайцев и принялся по ним гнать отчаянно, чему я и не препятствовал. Наконец, мне удалось стрелять беляка из-под гона Ральфа, когда он от зайца был очень близко. Услыхав выстрел, Ральф было бросился в сторону, но я его натравил на подбитого зайца, и страх выстрела как рукой сняло. Впоследствии из Ральфа вышла превосходная полевая собака, лучшая из всех, когда либо бывших у меня, но от гоньбы по зайцам отучить его в то время я не сумел, и этот порок, впрочем, единственный, оставался до конца его жизни.
Когда собака освоится с полевой работой и привыкнет к выстрелу, старание охотника должно быть направлено на развитие у собаки поиска. Преследуя эту цель, охотник не должен местами охоты идти вперед прямо, а зигзагами. Собака, уже привыкнув ходить впереди хозяина, поневоле станет ломать линию поиска, соображаясь с поворотами охотника, и усвоит себе привычку искать не прямым ходом, а ломаною линией, лучше всего параллелями.
Может быть предложен вопрос, как поступать с взрослой собакою, которая охотится для себя, гонит, бросается на выстрел и прочее? Мне доводилось возиться и с такими сокровищами, почему, наученный опытом, я могу отвечать на этот вопрос положительно. Если вам досталась испорченная уже собака и не обладающая хорошими полевыми качествами, то лучше без хлопот её сбыть с рук. Если же, напротив, собака породиста, с хорошим чутьем, стойкой и т. д., то в большинстве случаев её исправить можно, для чего следует терпеливо пройти с нею всю школу от начала и до конца, как бы с молодою ещё не бывавшею в поле собакою. Правда, труд немалый, но результат может вознаградить терпеливого охотника с лихвою.
Статья моя окончена. Остается только пожелать, чтобы она принесла действительную пользу тем из молодых моих собратий по страсти, у которых достанет терпения выучить свою собаку всему, о чем в ней говорится. С своей стороны, я обещаю, что их охоты будут наслаждением, в котором удача явится не случайностью, как у охотников, обладающих собаками-неучами. которые служат охранителями дичи.
Н. Кашкаров. Рязань. 1888 г.
Если вам нравится этот проект, то по возможности, поддержите финансово. И тогда сможете получить ссылку на книгу «THE IRISH RED SETTER» АВТОР RAYMOND O’DWYER на английском языке в подарок. Условия получения книги на странице “Поддержать блог”