“Природа и охота” 1884.3
Л.П. Сабанеев
Десятая очередная выставка во многих отношениях отличалась от предыдущих. Отличие это заключалось — в неурочном времени её открытия, в подразделении легавых на три подотдела, в уничтожении балла за породность и в новой балльной системе для пойнтеров и сеттеров, но главным образом в изменении основного правила прежних выставок, именно выбора экспертов самими экспонентами. На последней выставке выборные эксперты были заменены судьями, по назначению Общества.
Рассмотрим последовательно значение каждой из этих особенностей Х-й выставки.
Что касается несвоевременности выставки, устроенной, по причинам, не зависевшим от Императорского Общества, месяцем позднее обыкновенного (почти все выставки открывались на Святках, а Х-я, как уже известно всем читателям журнала, продолжалась с 30 января по 2-е Февраля), то эта несвоевременность, сверх ожиданий многих не имела почти никакого влияния ни на количество выставленных собак и лошадей, ни даже на успех выставки в материальном отношении. Напротив, большинство экспонентов, как видно, признало даже это время более для себя удобным, чем Святки — и если собак на выставке было не больше, чем на последних, то только потому, что многие, не только московские, но даже иногородние охотники, не пожелали подчиниться новым правилам экспертизы. Этот протест против распоряжений Общества выразился особенно резко со стороны экспонентов гончих. Не говоря о многих ружейных охотниках с гончими, отказавшихся от намерения выставить своих собак, — две стаи, принадлежащие псовым охотникам, уже привезённые в Москву, были увезены обратно.— Число посетителей выставки, несмотря на то что она продолжалась только четыре дня (а не пять-шесть, как всегда), было разве немногим менее обычного. Это можно объяснить тем, что в числе этих четырёх дней было два праздника, и тем, что выставка закрывалась каждый день в половине пятого, а не в три часа, но главным образом —недостатком других развлечений для праздной публики.
Что принесло несомненную и наглядную пользу — это разделение самого большого отдела всех выставок, именно отдела легавых — на три меньших, причём каждый отдел имел свою экспертную комиссию. Разделение это уже практиковалось однажды, — на IV очередной выставке, но затем, неизвестно по каким соображениям, было отменено. В своём проекте устройства выставок (Пр. Охота. 1879 г. XI и XII кн.) и в описаниях очередных выставок, я указывал на необходимость этой меры, для более внимательного осмотра и более беспристрастной оценки подружейных собак, число которых доходило иногда почти до 150. При таком количестве, экспертная комиссия положительно не имела возможности осматривать как следует всех собак и потому выставляла баллы только тем, которые, при первом взгляде считались достойными хотя бы похвального отзыва. Требования от сеттеров, пойнтеров и легавых настолько различны, что трудно, если не невозможно, быть знатоком всех этих трёх главных пород подружейных собак, и нельзя не признать, что эта мера много поможет правильности экспертизы. Остаётся только пожалеть о том, что комиссия, пересматривавшая правила выставок, не сделала того же для гончих, которые ещё более нуждаются в разделении — на гончих подружейныхи на гончих для псовой охоты.При своём пристрастии к паратым гончим англо-русского происхождения, псовые охотники никак не могут относиться беспристрастно к более тяжёлым, сырым и пешим гончим, вполне пригодным для ружейной охоты, и этим объясняется почему охотники с подружейными гончими редко принимают участие в выставках. Между тем их вовсе не мало, притом число их с каждым годом увеличивается и, быть может, не пройдёт и нескольких десятков лет, как ружейная охота с гончими почти заменит псовую. При прежних правилах, экспоненты подружейных гончих ещё имели некоторую возможность выбрать хотя бы одного представителя и защитника своих интересов, но теперь они не могут иметь и этой надежды и им остаётся только не принимать в выставках никакого участия. Нечего и говорить, что это отнюдь не в интересах ни охотников, ни выставок, ни самого Императорского Общества охоты, устраивающего выставки и, надо думать, что на будущий год подружейные гончие будут подлежать экспертизе не псовых, а ружейных охотников с гончими.
Эта невыдержанность новых правил сказалась и в другом отношении — в изменении способа оценки подотделов легавых. Между тем как пойнтера и различные породы сеттеров оценивались по различным балльным системам, принятым на английских выставках, — для легавых, преимущественно для кофейно-серо-крапчатых собак или маркловок во всех их видоизменениях, остался тот же упрощённый пятибалльный масштаб. Ради большей последовательности, комиссии следовало бы сделать соответственные изменения и в масштабе для оценки легавых, т. е. увеличить число баллов за главные части и уменьшить за второстепенные. Этого, однако, сделано не было, и объяснить это упущение можно только спешностью работы, так как правила пересматривались за 2—3 недели до выставки. Но не в этом дело. И прежняя система баллов была вполне достаточна для правильной оценки легавых, — непоследовательность же комиссии выразилась, главным образом в отмене балла за породность для пойнтеров и сеттеров, между тем как для легавых определение породности или беспородности осталось в прежней силе. Короче говоря, все пойнтера и сеттера неизвестного и сомнительного происхождения, даже удачные ублюдки от скрещивания этих пород с другими, признавались чистопородными, а легавые от известных и премированных производителей по-прежнему считались беспородными вымесками. Я, лично, всегда был против того, чтобы всем собакам, удовлетворяющим главным требованиям породности, ставить полный балл, а прочим собакам не ставить никакого — и самые доказательства породности, требуемые правилами, считал шаткими и не выдерживающими критики. Но я всегда считал баллы за породность необходимой временной мерой, только при том условии, чтобы они выставлялись, как и прочие, т. е. чтобы собака могла получить за породу — и единицу, и двойку, и полный балл. Этот принцип был, по моему предложению, принят на экспертизе легавых V-й очередной выставки, но уже на VIII-й выставке, все собаки этого отдела, согласно новым правилам, получали за породу или 5, или 0, а на предпоследней выставке, чистопородным пойнтерам и сеттерам (вернее, только происходящим от премированных производителей, хотя бы и сомнительного происхождения), давались ещё большие преимущества перед несомненно породистым потомством собак, не бывавших на выставках: вместо пяти, породность давала уже семь лишних баллов. Как объяснить себе то странное обстоятельство, что Общество, придавая всё большее и большее значение породе, неожиданно пришло к полному отрицанию этого значения, притом только у таких пород, от которых было бы всего легче и справедливее требовать породности. Могут возразить, что отмена балла за породу может способствовать увеличению числа экспонентов, в особенности иногородних охотников — владельцев хороших пойнтеров и сеттеров не московского происхождения. Весьма вероятно, что это обстоятельство и имелось в виду, тем более что успех Х-й выставки по многим причинам казался сомнительным, но и такая цель не оправдывает подобных скачков. Всего логичнее было бы понизить свои требования и вернуться к прежним «подвижным» баллам, уничтожить же баллы за породу только тогда, когда породистых подружейных собак будет так много, что очевидные вымески не будут приниматься на выставку. Но отмена баллов за породу в подотделе пойнтеров и сеттеров, возбудила неудовольствие лишь немногих любителей кровных собак и не имела особенного влияния на результат экспертизы, так как судьи не могли сразу отрешиться от предпочтения собак известного происхождения перед неизвестными. Остались в претензии, и совершенно основательно, только несчастные обладатели «легашей», которых не коснулась новая льгота.
Несравненно большие неудовольствия возбудило другое распоряжение Совета Общества — отмена выбора экспертов экспонентами и замена экспертов судьями по назначению Совета. Против этого распоряжения протестовало не только большинство экспонентов выставки, лишавшихся неожиданно своего давностью освящённого права, но и большинство охотничьей публики, даже весьма многие действительные члены Общества, не участвовавшие в заседаниях Совета. Это неудовольствие весьма понятно: подобное коренное изменение основного правила выставок не находит для себя достаточного оправдания. Оно было совершенно неожиданно и не вполне законно.
По мнению членов комиссии по изменению правил о выставках, эта крайняя мера сделалась необходимой на том основании, что ею предупреждаются беспорядки и злоупотребления на выборах и стычки между экспонентами, которые могут уговориться заранее, кого им выбрать экспертами и подговорит экспонентов, индифферентно относящихся к этому выбору, или незнающих кого им выбрать. Все эти мотивы не выдерживают однако никакой критики. Во-первых, беспорядок при выборе экспертов возможен только при спешной и бесконтрольной подаче выборных записок экспонентами, и выборы очень легко урегулировать. Для этого стоит только обязать экспонентов собраться на особое вечернее заседание, накануне выставки или в первый её день или же выдавать выборные листки при записывании и приёмке собак, с печатным наставлением и списком кандидатов в эксперты, и отбирать эти листки при приводе собак, в 1-й же день. Во-вторых, по моему мнению, стачки и быть не может потому, что нельзя назвать стачкою выбор огромным большинством экспонентов лиц, заранее ими намеченных, хотя для меньшинства и нежелательных. Не следует забывать, что экспоненты, начиная с VII выставки, не имели уже неограниченного права выбора, а могли выбирать только охотников, которые в списке, предлагавшемся Обществом, значились кандидатами в эксперты и, следовательно, считались Обществом достаточно компетентными судьями собак того или другого отдела. Вот если бы экспоненты выбрали экспертами лиц, не из числа указанных кандидатов, это было бы действительно стачкой, но ничего подобного никогда не бывало, и потому сетования на подбор голосов настолько же неосновательны, насколько справедливы нарекания за беспорядок в подаче выборных листков. Общество, полагаем, достаточно гарантировало правильность экспертизы:
1) назначением председателя экспертной комиссии, с правом решающего голоса,
2) предлагаемыми им кандидатами в эксперты и наконец
3) правом Совета разрешать возникающие недоразумения и, в крайних случаях кассировать и изменять решения экспертов. Идти дальше — значит, только совершенно напрасно возбуждать неудовольствия между охотниками и способствовать ещё большему упадку выставок, которые, за прекращением многих псовых охот и по некоторым другим известным причинам, далеко не имеют прежнего блеска. Недовольство новыми порядками или, вернее, — нарушением права выбора, достаточно освящённого обычаем, было тем сильнее, что это распоряжение упало, как снег на голову и сделалось известным большинству даже московских охотников только в первый день приёма собак. Последствия этого недовольства сказались в том, что очень многие охотники отказались от намерения выставить своих собак и увели их обратно или же и вовсе их не приводили. В результате выставка лишилась не одного десятка собак и Общество навлекло на себя лишние нарекания. Недовольные же охотники, обиженные за явное пренебрежение к ним Общества и возмущённые нарушением права свободного выбора, указывали ещё на одну весьма важную причину нежелания подчиняться новому правилу: зная состав экспертной комиссии и принимая во внимание свои личные отношения к какому-нибудь из её членов, можно до некоторой степени определить вероятность получения награды. Может быть, такое мнение страдает преувеличением, но нельзя не согласиться с тем, что оно имеет некоторые основания. Если охотник знает наперёд, что собаку его будет оценивать лицо или лица, предубежденные (хотя бы совершенно основательно) против собаки известного типа, ещё до выставки высказавшие своё мнение о недостатках собаки, можно поручиться за то, что он не рискнёт её выставить.
Но всего важнее то обстоятельство, что замену судьями экспертов признают не вполне законным и многие члены Императорского Общества. Они утверждают, что оценка собак выборными экспертами, под председательством одного из членов по назначению Общества, ещё в 1876 г. была признана съездом охотников наиболее справедливою, и была утверждена общим собранием Императорского Общества Охоты, почему могла быть отменена только Обществом, а не Советом. Имел ли Совет право отменять прежние правила? Это вопрос спорный, так как тут дело только в названии. Ещё года два назад состоялось постановление, по которому за каждым действительным членом признано право присутствовать на заседании совета с правом голоса. Постановление это было вызвано тем соображением, что действительных членов, постоянно живущих в Москве, очень мало. Следовательно, заседание Совета в сущности не отличается от Общего Собрания.
Общее недовольство новыми порядками, а главное, протест членов, из которых двое даже отказались, по вышеуказанной причине от назначения их судьями даёт полное право думать, что Совет Общества отменит своё постановление и что эксперты, кроме председателей комиссий, на следующей выставке будут по-прежнему избираться экспонентами.
Описание самой выставки, т. е. собственно отдела легавых, я начну с пойнтеров, которые как и на последних выставках, имели наибольшее число представителей. Всех пойнтеров было 44 экземпляра; из этого числа более 25 желто-пегих и 11 кофейно-пегих. Экспертиза их, как и следовало ожидать, производилась весьма тщательно и эксперты[1] измеряли не только рост, но и различные части собаки, если это находили необходимым. Для оценки пойнтеров была принята балльная система Веро Шо, уже известная читателям Журнала[2].
Из желто-пегих пойнтеров лучшими были кобели, принадлежавшие А. Е. Пигот, В. В. Щербакову и Н. А. Насекину и совершенно справедливо получившие большие серебряные медали. Которая собака из этих трёх должна быть признана лучшею? Решить очень трудно, так как каждая имеет недостатки, совершенно различные. По всей вероятности, лучше всех окажется со временем самый молодой из них, ещё не вполне сложившийся, и кажется невязаный — Непир В.В. Щербакова. Собаке этой только 1 год 9 месяцев, а породистые желто-пегие пойнтера складываются, как известно, по 3-му году, иногда даже и 3-х лет. Непир происходит от самых лучших московских пойнтеров, именно — Спорта и Нана Ланского. Это довольно рослый кобель, с превосходной сухой головой, хорошими и довольно большими, для желто-пегого пойнтера, глазами, и с безукоризненным прутом. Шея и плечи у него лучше, чем у собак Пигота и Насекина, но складом и ногами он много им уступает. Лучше и крепче всех сложен Дружок А. Е. Пигот, бывший на IX очередной выставке, на которой ему также была присуждена большая серебряная медаль[3]. Как ладами, так и головой, Дружок ближе к кофейно-пегим пойнтерам, притом у него зад немного высок, уши поставлены ниже чем следует и свёрнуты трубкой. Ноги у него хуже, чем у Смокра г. Насекина. Этот Смокр ладами напоминает известного Спорта (Ланского), от которого, кажется, и происходит, но сыроват, тяжёл и голова у него далеко хуже, чем у Непира.
Из второстепенных желто-пегих пойнтеров-самцов заслуживают внимания только Спорт Н. В. Синицына и Кин А. В. Смольянинова. Спорт — очень рослый и видный, хотя и сыроватый кобель, с мясистой шеей, тяжёлой головой, чересчур длинным, хотя и правильным прутом. Он получил малую серебряную медаль. Кин (от собак А. Г. Тюляева) — довольно красивая собака, но с плохими ногами и неправильным прутом, получил бронзовую медаль. Гораздо лучше его Гровер II. А. Александрова (не подвергавшийся экспертизе), с хорошей головой, но слабыми задними ногами. Швырок II. Н. Коренева, получивший бронзовую медаль на IX выставке и ту же награду на Х-й, довольно грубоголовый и брылястый кобель, с косолапыми передними ногами. Во всяком случае он хуже Нерона (г. Бреннера), получившего только похвальный отзыв. Правда, Нерон (от Джона г. Рогена и Трынки г. Козлова) имеет очень тяжёлую, мясистую голову и короткое ухо лопухом, но он много ладнее Швырка и лучше его ногами. Вообще, собака эта, мощным сложением и необычайно низкою грудью, походит на Джона, вовсе не заурядного пойнтера. Из сук лучше всех была известная Аида, А. Е. Катуара, получающая третью выставку подряд малую серебряную медаль. О ней я уже писал в 1882 году, и замечу здесь только, что сверх ожидания, потомство её (от Девэн-Панч г. Тюляева), выставленное вместе с нею, ничего особенного, кроме очень большого роста, не обещает. Оба сына её—десятимесячные Бой и Боби, имеют растянутое сложение, впалую и узкую грудь и сырую голову. Впрочем, они, может быть, и выровняются. Почти не уступала Аиде ладами, а головою и много её превосходила, Норма В. Д. Анитова, палевая сука, от Малюты г. Марконета (золотая медаль на VIII выставке) и Цельбы (палевой) г. Зандгагена. Это очень красивая собака, с отличным задом, хорошими рёбрами и грудью, большим глазом, но с плохим хвостом и не совсем правильными ушами. Ей также присуждена малая серебряная медаль. Дочь её — (от Спорта г. Блохина) Янка, М. П.Нахалова, почти вся белая, много рослее и виднее, но сыровата, слишком толстоголова, с чёрным носом и плохим прутом. Впрочем она вполне достойна бронзовой медали. Остальные сучки, подвергавшиеся экспертизе: Стойка В. Н. Горбачёва (от Малюты Марконета и Шпильки Шереметевского), Трынка II. Т. Тимофеева (принадлежавшая прежде Н. Н. Козлову), от Спорта Ланского и Нелли Вобоедова, (с отрезанным прутом) и Попытка Д. Д. Николас, почти вся жёлтая. Всё гораздо хуже Янки. Это небольшие, острорылые собаки, из них ладнее всех Попытка, породистость которой однако весьма сомнительна, почему, вероятно, и было отдано предпочтение Стойке, которая получила похвальный отзыв. Много красивее этих трёх собак Коса г. Зандгагена, не подвергавшаяся экспертизе. Это белая, желтоухая сука, лёгкого типа, почему остромордость её не так резко бросается в глаза. Вместе с Косою были выставлены пять её сыновей (от Дружка г. Пигота), девятимесячных, замечательно рослых (13 вершков) щенков. Кобельки эти довольно сухи и вообще недурны, но ничего особенного не обещают, что весьма понятно, так как для Дружка следовало бы подобрать суку много получше Косы. Ладнее других Бояр (г. Пигота); у Шота голова хуже чем у Дона (г. Гивартовского).
Из кофейно-пегих пойнтеров-кобелей, высшая награда «большая серебряная медаль» получена только Понто О. Г. Либрехта. Понто происходит от Милки г. Рихтера (от Дона Д. Н. Чичагова) и Топа г. Деккера. Это рослый пёс, по истине геркулесовского телосложения. Таких мускулов и таких толстокостых ног я не встречал ещё ни у одной легавой. Этот необычайно мощный склад, с первого взгляда невольно заставляет пристрастно смотреть на собаку, но при более тщательном осмотре Понто оказывается довольно грубоватым псом. Колодка и задние ноги у него безукоризненны, но передние ноги, хотя и не так порочны, как у отца (Топа), но всё-таки чересчур прямы, с выдвинутыми вперёд плечами. Кроме того, голова у Понто сыра, скуласта, и морда кажется распухшею, уши открыты. По моему личному мнению, Бостон И.О. Аванцо (оттого же Топа и Дианы М. Н. Чичагова) красивее его и элегантнее. Кроме того, он больше ростом. Правда, Бостон имеет сходство с матерью и потому несколько напоминает Французскую легавую или, вернее, французского пойнтера, но, вероятно, всякий согласится со мною, что головой, глазами, ушами и передними ногами, он выше Понто. Зад у Бостона не соответствует замечательно развитой груди и ноги у него слабее, чем у Понто. Вернее, было бы обеим собакам присудить одинаковую награду — малую серебряную медаль, и вместе с тем отличить Бостона от его брата Азора (Л. Ф. Пло), который хотя и очень похож на Бостона, но не так велик ростом, не так широк в груди и с худшей головой, и плохим прутом. Азор всё-таки оказался по баллам выше выписного Тюк-Тюка, которым так восхищались на прошлогодней выставке некоторые охотники. Тюк-Тюк и на минувшей едва мог быть удостоен бронзовой медали, да большей награды он и не заслуживает. Голова у него действительно довольно типична, но сыровата и вся одноцветно кофейная, глаза очень хороши, — и только. Колодка у него растянутая, зад слабый, ноги неудовлетворительные, прут плохой и вдобавок Тюк-Тюк смотрит каким-то больным и расслабленным, без малейшего признака энергии. Поэтому многие предпочтут ему Флея С. В. Лепешкина, получившего только похвальный отзыв. Флей, однопомётник с Бостоном и Азором, ещё более Понто похож на отца. Главный недостаток отца его Топа — совершенно прямые, как палки, ноги, что зависит от неправильного постанова плечей, у Флея гораздо более заметен. Ноги у него всё-таки очень сильные и крепкие и вообще Флей производит впечатление надёжной собаки. Общий вид его портится больше всего несоразмерно массивной головой, хотя и с очень хорошими глазами, и сероватым отливом кофейных отметин.
Из сук была на выставке только одна замечательная— выписная из Англии — Мод В. В. Геслина. Действительно, это одна из лучших, если не лучшая сука из когда-либо бывших на наших выставках. Голова, колодка, зад и ноги, взятые отдельно, безукоризненны, но собака эта всё-таки немного мала и слишком низка на ногах, даже принимая в соображение её щенность. По этим причинам, мне кажется, что она вряд ли заслуживает золотой медали, до сих пор не присуждавшейся ещё ни одной суке из отдела легавых. Другая премированная сука, Патти ИИ-я В. А. Максимова, от Тюк-Тюка и Патти г. Хлудова,—получившая похвальный отзыв, заставляет лишь усомниться в породистости её родителей (или, по крайней мере, матери),так как более смахивает на Французскую и для кофейно-пегого пойнтера слишком остроморда.
Всех сеттеров на выставке было 32, в том числе 20 гордонов, 9 английских и два ирландских. Оценка каждой из этих пород производилась по отдельным масштабам, известным читателям Журнала[4].
Несмотря на то что на Х-й выставке гордонов было больше, чем на какой-либо из предыдущих,—кроме известных Рональда Д. ф. Кузнецова (большая серебр. медаль на ѴШ и IX выставках) и Энея А. Н. Маклакова (б. с. медаль на V выставке), хороших кобелей этой породы не показал никто из московских охотников. Лучше других был Седан А. А. Дмитриева, получивший малую серебряную медаль, но тяжёлая голова, курчавый зад, узкий и вместе сыроватый склад, по моему мнению, не дают ему права на такую большую награду, тем более что по происхождению он нечистый гордон. Никак не хуже Седана, а полагаю гораздо лучше его — Дружок (от Фреда и Леди А. И. Фальц-Фейна) г. Носовича, очень молодой (годовалый), замечательно крупный, но ещё не совсем сложившийся кобель, со слабоватым задом и мясистым, хотя и правильным хвостом. Дружок получил бронзовую медаль, которой вполне стоит, но его по-настоящему не следовало бы и выставлять. Из прочих кобелей стоит упомянуть только о Томе А. С. Акимова, получившем похвальный отзыв.
Из гордонов-сук только Норма В. С. Гилярова обращала на себя внимание. Это очень нарядная собака с очень яркими подпалинами, но голова у неё несколько груба для суки. Паночка г. Райского тоже была бы очень недурна, если бы не заострённая морда. —Леди Кн. П. Н. Трубецкого — очень раскормленная, широкая сука с массивной головой. 3орка А. М. Стесселя, небольшая, но ладная сучка и, пожалуй, лучше всех, кроме Нормы, несмотря даже на плохую шею и белые пальцы передних ног. Beста Д. М. Афиногенова, от Седана (?) Давыдова и Цампы Лепешкина, с узкой, длинной и заострённой мордой, длинным хвостом, коровьими задними ногами и, вдобавок плохо одетая, хуже Ночки И. Н. Короткова, получившей только похвальный отзыв, вероятно, по причине слабых подпалин и худобы. Норме присуждена малая серебряная медаль, а прочим четырём бронзовые.
Английские сеттера были представлены, как и всегда, ещё хуже чем гордоны. Только один Гафиз В. Г. Герасимова несколько выдавался из ряда посредственности и действительно был одним из лучших желто-пегих сеттеров на выставках. Это рослый, очень широкий кобель, с отличными глазами, с недурной хотя и несколько широколобой головой, но зад у него хуже переда и хвост держит он очень круто. Гафиз получил малую серебряную медаль. Однопомётник его, Каро 2-й А. М. Стесселя, много его хуже, и головой, и ладами, и хвостом. Ральф, К. А. Трапезникова, тоже получивший бронзовую медаль, не стоит этой награды, так как у него хороша только голова, глаза и передняя часть, но это растянутый и слабозадый кобель, с длинным закрюковатым хвостом, порочными (коровьими) задними ногами и плохими ушами. Леко г. Кобина, кажется получивший только похвальный отзыв, много лучше его во всём, кроме головы, которая у него горбоноса.
Из сук не было ни одной даже порядочной, так как Дина А. М. Трапезникова, получившая бронзовую медаль, и Пальма г. Мешакова, удостоенная похвального отзыва, не стоят этих наград. Первая —узкая сучонка, с порочными задними и особенно передними (косолапыми) ногами, а вторая — несомненный продукт скрещивания сеттера с пойнтером. Сложена она, впрочем, недурно, но голова у неё мясиста, а хвост очень толст и совсем неодет.
Ирландских (красных) сеттеров было только два: кобель Конемара Ф. В. Геслина и сука Нана, г. Герке. Первый, выписной из Англии, имеет очень красивую масть, хорошую голову, вообще ладен, хотя и беден задом, но маловат ростом, ухо у него коротко, глаз небольшой и впалый. Малой серебряной медали он однако стоит, так как много породистее и лучше ирландских сеттеров, показанных на прежних выставках. Нана, происходящая от известного, тоже выписного Йорка и от Нелли г. И. Предерса, ещё очень молодая, кажется невязаная сука, но довольно рослая. Глаза и уши у неё лучше, чем у Конемара, только она плохо одета и шерсть имеет бледный оттенок. Ей присуждён похвальный отзыв.
Ещё беднее хорошими представителями был отдел собственно легавых. Это, впрочем, весьма понятно и надо ещё удивляться, что при таком пренебрежении к легашам начиная с V выставки, и усиливающейся моде на пойнтеров и гордонов, ещё находятся охотники, которые держат и даже выставляют этих собак, обязательно признаваемых за ублюдков[5] и лишённых возможности получить даже большую серебряную медаль. Эта бесправность серо-крапчатых собак с подпалинами, как мы видели, особенно резко сказалась на X выставке[6].
Лучшие собаки в этом отделе были суки: Дочь, А. М. Стесселя и Диана (Дина) П. Н. Белоусова. Дочь очень красивая, но небольшая сука, очень напоминающая мать — Тамару г. Герасимова (получившую на IV выставке малую серебряную медаль); у неё та же нарядная (тёмно-серо крапчатая) рубашка и тот же почти пойнтериный склад. Она совершенно заслуженно получила Сарачевскую серебряную медаль, выдаваемую лучшей русской легавой на выставке. Диана, получившая эту же медаль на прошлой выставке, много хуже, чем Дочь. Она хотя и гораздо крупнее, но много её сырее и принадлежит к т. называемым Французским маркловкам, т. е. имеет примесь Французской легавой. Прут у неё толст и неправилен, а зад слаб. Недурна, но беспородна Армида г. Николаева, кофейно-пегая с подпалинами, почти белая. Небольшая красивая голова её, с отличными навыкате глазами, совершенно не соответствует её вальковатому туловищу, со слабым задом. Арна, Н. В. Волговского — довольно ладненькая сучка, с хорошей, несколько остромордой головой. Она лучше Армиды и Старушки, тоже получившей бронзовую медаль. Хвост у Старушки слишком толст и длинен, спина немного провисла и нос горбоват.
Почти все кобели были одинаковы посредственны и трудно сказать, который из числа шести, получивших бронзовые медали, был лучшим. Нептун М. И. Сатина, мастью, головой и ладами напоминал Сарачевских собак. Это растянутая собака, с тонкой шеей и плохим прутом. — Ральф г. Бочарова
большого роста, с недурной головой, но тоже растянут. Верный И. И. Грачёва — тяжёлая собака, с прибылыми пальцами, напоминающая немецких легавых. Баян С. Н. Ложечникова — очень крепкий, рослый, но грубый кобель, с толстой шеей и плохим задом. Оскар П. Т. Тимофеева, тёмный мелко крапчатый, с хорошей головой и хорошей передней частью, но плохими лапами и хвостом. Бокс, Н. Н. Храмкова, кофейный с подпалинами, почти Французского склада, вообще, недурен, но лещеват и немного растянут. Похвальный отзыв получили почти все остальные собаки (всех было 22, в том числе один щенок), а именно: Дунай г. Лебедева, Милорд В. Е. Гикиша, Том А. П. Волкова, Малыш Графа Толстого, Цезарь Н. В. Болговского и Вой А. М. Панина.
Л. П. Сабанеев.
10 Очередная выставка собак.
Старый Охотник. (Вышеславцев А.С.?)
Исполняя обещание, пишу вам об этой выставке мои замечания, но только самые краткие, потому что ездил туда больной, с подвязанным горлом, рискуя простудиться ещё сильнее. Больше часу я не мог бывать на выставке и хотя в час можно видеть много, но только видеть, оценить же виденное, разобрать критически породы и стати собак и охотничьих лошадей,— в час невозможно, даже посещая выставку все 4 дня сряду. Поэтому и ждите только самого поверхностного описания выставки. Более же подробное и обстоятельное, конечно, будет кем-нибудь помещено в одном из ближайших номеров журнала.
На выставке были собаки, охотничьи лошади, чучела птиц и животных, очень хорошо сделанные, картины охот, акварели, фотографии, — напоказ и на продажу. Буфет, хорошо сервированный, но временам оглушающая музыка, вероятно, ради гуляющей публики, а не для нас, охотников. Устроена выставка очень хорошо, даже несколько нарядно. Манеж (экзерцир-гауз) так обширен, что в нём места было бы достаточно ещё для такого же числа собак и лошадей. Для собак устроены были нары, покрытые циновками зелёными, из топкого камыша или какой-то травы, что гораздо лучше ковров и войлоков, на которых многим собакам жарко. Нары, по числу собак каждого владельца, разделены перегородками, собаки же, конечно, всё на цепях или цепочках и привязаны к месту. Охотничьи лошади стоят в конце манежа в открытых, сквозных стойлах. За ними остаётся места ещё с порядочный манеж, где можно и на корде погонять, и ездить шагом и рысью. В другом, противоположном, углу, невысокая ограда, украшенная прекрасно сделанными чучелами разных птиц, заключает в себе большую залу очень порядочного буфета, что тоже не только приятно и удобно, но необходимо для отдыха и для желающих курить, чего не дозволяется вне буфета.
Так как нас с вами интересуют больше борзые, то я и остановлюсь только на них. Их было приведено довольно много, особенно собак гг. Соловцова, Барышникова, и некоторых других. Критика последних годов заставила гг. охотников представлять на выставку только чистопородных собак, и кроме псовых, других борзых почти не было, хотя я не понимаю, почему бы не представить чистокровных крымских, горских и английских. Лучшими из борзых мне показались следующие:
1) Г. Соловцова полово-пег. коб. Любим,
2) Г-жи Хомяковской пол. пег. коб. Обзор,
3) бар. Розена светло пол. пег. сука Пальма, 4) г. Барышникова красная сука Пулька, и кр. с. Быстра,
5) и Болдарева Отмен, хотя и с закатистым к затылку лбом;
6) г. Филатова красно-пег. коб. Сверкай и лучше его — его отец
7) Даньяр; у Сверкая хвост крючковатый.
8) г. Барышникова Лебедь,
9) г. Ермолова Сердечный и сука Дора.
Могу сказать, что выставки принесли много пользы охотникам с борзыми; на первых выставках кровные псовые были представлены только двумя владельцами, гг. Кареевым и Чебышевым, купившим их у г. Кареева же, т. е. хорошие псовые были тогда у одного г. Кареева; теперь мы видим их уже у весьма многих гг. охотников. Выставки, премии, замечания сделали своё дело. И хотя современным псовым борзым недостаёт многого, чтобы сравниться с лучшими экземплярами старинных псовых, но мне кажется,, что из этого материала можно вывести тип прежних наших борзых. Некоторым недостаёт только ушей в закладе, чтобы сравниться с предками. Уши у всех, самых лучших, не на затылке, не сходятся концами вместе, но лежат, как у английских собак, по бокам головы и затылка.Я не раз писал, что если бы обладатели этих лучших экземпляров псовых борзых, отбросив мелочное тщеславие, составили общество и давали один другому своих лучших производителей, то, вероятно, воскресили бы прежний тип борзых. Я имею слабость надеяться, что выставки сделают и это…
Довольно было и гончих, большею частью наших, русских, пород. Было три гончих брусбартов, т. е. с густою шерстью и с волосами на ушах, на голове и на носу. Золотую медаль получили гончие В. А. Шереметева. Из других пород собак больше всего было пойнтеров и Сенбернарских, хотя из последних немного было чистокровных. Было несколько хороших бульдогов, мосек, терьеров, ульмских догов, пуделей и проч. Лай, визг и ворчанье, неизбежные при таком множестве собак, не мешали охотникам, но раздававшаяся по временам оглушительная музыка мешала слышать друг друга и для нас, охотников, лучше бы если бы её не было.
Премии раздавались не щедро: большую серебряную медаль получил, кажется, только один Сердечный г. Ермолова; а золотую — один пойнтер, может быть потому что привезён из Англии; зато за него заплатил кто-то сто ф. стерл. т. е. около 1000 р. на наши деньги. Роздано несколько малых серебряных медалей, несколько бронзовых и похвальных листов; но насколько была верна и беспристрастна экспертиза, я судить не могу; скажу только, что если Сердечному дана большая серебряная медаль, то её следовало дать ещё двум или трём борзым. У него изящная голова, правильные стати, но костями он небогат, уши, конечно, не в закладе. Кто были экспертами борзых собак и лошадей — не знаю, но без неудовольствий и сетований не обошлось. Что, конечно, неизбежно, хотя гг. недовольные должны бы подумать, что экспертиза в 4 дня, — дело очень трудное, и нравственно, и физически. Для верной оценки каждой из 40—50 собак, нужно не 4 дни, но 8, 10 дней. Малые серебряные медали получили: Лебедь г. Барышникова и Дора г. Ермолова; бронзовые: Даньяр, Пулька и проч.
Замечу, что общее наше безденежье сильно сбавило цены и на собак: на первых выставках платили за щенят по 50, по 100 р., а за взрослых по 500 р. и больше; теперь за некоторых из лучших борзых просили 250, 150 р. с. За прекрасного, кровного датского молодого кобеля Бона, — единственного (чистопородного) бывшего на выставке, просили 80 р., тогда как прежде за него дали бы 300—500 р.
Охотничьих лошадей было 12—15, и все очень хороши. Большею частью черкесских пород, была одна карабахская и между всеми этими лошадьми бросалась в глаза текинская, по крайней мере, на мой взгляд. Публика же, кажется, не обращала на неё внимания.—Лучшее описание туркменской лошади принадлежит г. Вилькинсу, хорошо знакомому с лошадьми английскими. По его словам, туркменские лошади произошли от арабских, также как и английские, и замечательно похожи на английских гунтеров, что весьма ясно доказывает бывший на выставке текинец: рост около 4-х вершков, сухая, очень небольшая голова, длинные уши, длинный и крепкий крестец, хорошая подпруга и замечательные скаковые суставы, вследствие чего кости передних и задних ног от колена до копыт очень коротки, чем особенно и отличаются английские скаковые лошади. Если бы на его стойле не было написано, что это текинец, то я бы мог принять его за английского гунтера. В Туркестане и Мерве мы приобрели теперь превосходных производителей для нашего табунного коневодства, но мы удивительные мастера и охотники не сохранять, но мешать и уничтожать породы животных. Если Главное Управление Государственного Коннозаводства не позаботится о сохранении драгоценной породы туркменских лошадей, то и она скоро исчезнет в разной примеси. Очень жаль, что все лошади стояли осёдланными, неизвестно для чего. Спины лошади не видно, а рассёдлывать каждую — долго.
Вот всё, что я мог заметить на выставке.
Старый Охотник. (Вышеславцев А.С.)
[1] Экспертами, по назначению Общества, были: гг. Марконет, Пенский и Деккер.
[2] См. Январь 1884 г., статью А. Е. Пигот.
[3] Дружку была выдана только малая серебряная, так как Совет нашёл, что он не удовлетворяет требованиям породности.
[4] См. статью „Английские охотничьи собаки“ (Январь и Февраль 1884 г). Судьями по отделу сеттеров были: граф В. Е. Комаровский, Я. Я. Гамсон и М. И. Иванов.
[5] Один известный псовый охотник весьма справедливо замечает, что название ублюдком помеси двух различных пород — совершенно неправильно, так как оно обозначает совсем обратное явление. Вернее было бы называть помеси, получающиеся от неублюдшихся, „прокравшихся 11 сук — неублюдками или же другим названием, впрочем, неупотребительным в печати.
[6] Судьями легавых были: А. Ф. Ефимов, П. А. Квасников и Л, П. Сабанеев.
Картина Фредерика Моргана “Дети и собаки Романовых”