Из книги „The Book of the Dog“ Vero Shaw.
Не подлежит никакому сомнению, что в ряду охотничьих собак, сеттер, какой бы породы он ни был, занимает первое место. Красивая рубашка и шелковистая шерсть вместе с полевыми качествами и понятливостью неизбежно делают сеттера любимцем всех лиц, действительно ценящих и любящих хороших собак. Популярности этой породы много также содействовало сильное соревнование между отдельными национальностями Триединого Королевства и многочисленные споры относительно её в современной прессе, причём каждая страна и даже каждый заводчик претендовали на обладание отдельной разновидностью.
Чтобы пояснить наше мнение, считаем предварительно необходимым указать на то обстоятельство, что в настоящее время всех сеттеров делят на три отдельные породы — английских, ирландских и гордонов. Последняя порода, признаваемая местною шотландскою, как достоверно известно, ведёт своё происхождение из замка Гордон, в графстве Абердин, но об этих сеттерах, равно как и об ирландских его сородичах, речь будет впереди. Кроме того, существовала в Уэльсе порода черно-пегих сеттеров, но она давно совершенно исчезла и о ней помнят лишь старые Уэльские охотники, которые до сих пор с восторгом вспоминают о достоинствах этих собак. В различных местностях Англии, некоторые заводчики, вероятно, с целью иметь собак, пригодных для какой-либо определённой работы, ведут особые разновидности сеттеров, известные знатокам под отдельными названиями. Так, граф Карлейль разводит сеттеров, представители которых, изредка встречающиеся на наших выставках, имеют отличительные признаки испанок. Судя же по тому, что сеттера эти имеют шерсть в завитках и более или менее заметное утолщение на конце хвоста и общий склад испанки, употреблявшейся для охоты за водяной дичью (Water-Spaniel), надо полагать, что собаки эти произошли от примеси к сеттерам крови этих т. н. водяных испанок. В собачнике Маркиза Бьют (Bute) в Западной Шотландии, долго велась, и вероятно существует ещё и теперь, очень хорошая порода чёрных сеттеров, прежде довольно распространённая. Кроме того весьма многие другие собакозаводчики вели свои породы сеттеров, имевшие незначительные отличия. Сюда принадлежат, например, так называемые Белтоны, некогда славившиеся в северных графствах. От этой превосходной породы произошли знаменитые сеттера-лавераки, те самые лавераки, кровь которых преобладает теперь во всех лучших английских сеттерах, которые составляют гордость нашей страны и пользуются такою большою известностью в среде американских охотников.
Прибегали ли современные заводчики к прямому скрещиванию сеттера с испанкой — нам достоверно неизвестно, но полагаем, что в некоторых случаях скрещивание это несомненно может принести большую пользу.
Но, несмотря на многочисленные подразделения сеттеров на подпороды, в настоящее время не может быть сомнения в том, что родоначальницей всех сеттеров был спаниель или испанская длинношёрстная легавая. Таким образом, как это ни странно, Испания может справедливо гордиться тем, что дала нам три породы охотничьих собак — сеттера, испанку (Spaniel) и (как будет доказано далее) пойнтера, которыми мы, Англичане, так тщеславимся. Конечно, нам принадлежит честь улучшения этих собак, но как ни хорошо освоились они с климатом нашей страны, мы всё-таки не можем претендовать на признание этих собак туземными.
В первый раз упоминается о сеттере в сочинении доктора Джона Кайюса «English Dogges», который называет его «указателем» (Index). Описание этого «указателя» и испанской длинношёрстной легавой служит однако ясным доказательством тождественности этих пород в то время, когда была написана эта книга:
«Есть ещё другая порода собак для ловли птиц, которые отыскивают дичь без шума, лая и шлёпанья лапами. Собака эта очень послушна, повинуется малейшему знаку или приказанию хозяина и по желанию его ходит то позади, то впереди, то рыщет вправо или влево; когда же найдёт птицу (я подразумеваю куропатку или перепёлку), она тихо подкрадывается к ней, останавливается, ложится и ползёт подобно змее, не спуская глаз с птицы. Если же она подойдёт очень близко к дичи, то и вовсе ложится, указывая лапой на то место, где находится птица, почему и названа «указателем», однако setter («лежачая, легавая собака, chien couchant» и название более благозвучное и приятное и вернее обозначающее её качества. Когда таким образом, при помощи собаки, будет определено местонахождение птицы, птицелов, намереваясь поймать её, развёртывает и раскидывает свою сеть; как только всё готово, собака, по знаку хозяина, медленно подползает или подходит к птице и побуждает её этим самым взлететь и запутаться в раскинутой сети». Хотя из приведённой выдержки нельзя составить себе понятия о внешности этой породы в царствование королевы Елизаветы, но тем не менее эта выписка может служить ясным доказательством существования сеттеров. Следующие же замечания, взятые из книги Жервеза Маркама (Gervase Markham): «Jüngers Prevention, or the Art of Fowling» (Как избежать голода или искусство птицеловства), изданной в Лондоне в 1655 году, заключают уже много сведений о характере сеттера и о той пользе, которую извлекают из его способностей. В главе «что такое сеттер» Жервез Маркам пишет: «Прежде всего я должен объяснить, что называется сеттером. Вы меня поймёте, если я скажу, что сеттер — крупная испанка, с врождёнными способностями для охоты на куропаток, а также и на прочую дичь. Быстро бегая по полю, она отыскивает её с таким рвением и с такою жадностью, что желания и страсть её кажутся безграничными; но страсть эта настолько укрощена искусством и собака так хорошо приучена повиноваться, что в самом разгаре преследования, когда она кажется почти сумасшедшею, стоит ей услышать голос или свист хозяина, как она останавливается и смотрит ему в глаза, чтобы узнать — что следует ей делать, стоять ли, идти ли вперёд, или вернуться назад. Даже тогда, когда она дойдёт до того самого места, где находится её добыча, так что птица почти лежит у неё под носом и легко может быть ею поймана, даже тогда собака оказывается настолько обученной и послушной, что мгновенно останавливается или ложится на землю, не осмеливаясь открыть пасть или пошевельнуться до тех пор пока не подойдёт к ней хозяин и не прикажет ей, что делать.»
Выписка эта кажется сделанной из современного сочинения о легавой собаке, и в этом нет ничего удивительного, так как полевые обязанности этой породы мало изменились с течением времени. Как видно, порода легавых собак ещё не имела тогда резких подразделений и название сеттера применялось безразлично ко всем собакам, приученным указывать дичь лёжа, а не к какой-либо отдельной породе, и отличие сеттера от испанской длинношёрстной легавой установилось много позднее. В 1697 году, Николас Кокс, в книге «Gentlemans Recreation» (Барское увеселение) пишет о сеттере следующее:
«Собака, предназначаемая для указания дичи, должна иметь отличное чутьё и иметь природную наклонность к охоте по перу; для такого назначения может служить водяной спаниель (Water-Spaniel), сухопутный спаниель (Land-Spaniel), или же помесь этих двух пород; также гончая с небольшими брылями, либо наконец мелкий ублюдок меделянки (прим. “ублюдок мастифа”) Но всего пригоднее обыкновенная испанка (Land-Spaniel), так как при среднем или даже малом росте, она очень проворна, сильна, смела, имеет красивый вид, быстрый и верный поиск, хорошие ноги, хорошее чутьё, подвижной хвост; притом никакое страстное желание не может заставить её позабыть о необходимости послушания.»
Что касается поведения испанки в поле, то в главе о дрессировке собаки, указывающей дичь лёжа (т. е. легавой), Николас Кокс говорит: «Вы должны приучить её подползать к Вам на брюхе, плотно прижимая голову к земле — с дальнего или близкого расстояния, как вам заблагорассудится…. И когда она к вам ползёт, наблюдайте, чтобы она не приподымала туловища или головы; если же она это сделает, то надавите рукой поднимающуюся часть тела и пригрозите собаке; когда же она Вас не послушается, то пустите в дело плеть… Если вы с нею гуляете и ей вздумается искать, то в самом пылу её увлечения говорите с ней, заставляйте плотно ложиться на брюхо и затем приказывайте ползти к себе.»
Таким образом Николас Кокс приводит ясные доказательства того, что в конце семнадцатого столетия английские спортсмены употребляли для отыскивания дичи испанку или различных ублюдков. По-видимому в этом не произошло особенных изменений и вначале следующего столетия, если судить по вышедшей в 1718 году книге некоего Джайлса Джекобса (Giles Jacobs), под названием «Coinpleat Sportsman » (Совершенный спортсмен), в которой много говорится о лежачей собаке (setting dog) и об охоте. Книгу эту (напечатанную в Лондоне и посвящённую сэру Чарлсу Кеймис из Кевен Меблей, в графстве Гламорган) следует признать за очень ценное сочинение относительно охотничьих законов и собак того времени. Г-н Джайлс Джекобс однако бесцеремонно перепечатывает описания Николаса Кокса, не упоминая о своём заимствовании и не отдавая должное последнему; в результате описание собаки указывающей дичь лёжа тождественно с описанием её в «Совершенном Спортсмене». По этой причине можно справедливо заключить, что со времени Николаса Кокса в типе этой собаки не произошло по крайней мере никаких существенных изменений; в противном случае Джайлс Джекобс не преминул бы упомянуть о том в своём сочинении.
Справедливость заставляет нас заметить здесь, что первым лицом, принявшим указанный способ натаски собаки в поле, получивший затем всемирное распространение, был Роберт Дудлей, герцог Нортумберлендский — честь и слава ему. Герцог жил около 1550 года, следовательно раньше того времени когда писал доктор Кайюс, и кроме некоторых ссылок у позднейших писателей, нам почти ничего не известно о его методе обучения собак, хотя, на основании некоторых заметок, весьма вероятно предположение, что способ его практиковался и последующими дрессировщиками.
«Sportsmans Cabinet» (Кабинет спортсменов), вышедший в 1803 году, уже уделяет много места сеттерам, которые очевидно к тому времени выделились в особую породу охотничьих собак. Но прав ли автор, утверждающий, что собака, называемая сеттером — есть особая порода пойнтеров, первоначально выведенная скрещиванием испанского пойнтера с крупным английским спаниелем — неизвестно и происхождение сеттера всегда останется спорным пунктом для лиц интересующихся этой породой, так как многие из них отрицают в ней примесь крови пойнтера. Впрочем, так как цель наша только проследить существование английского сеттера, начиная с его первого появления по настоящее время, и вместе с тем привести суждения современных писателей относительно его общего вида и значения как охотничьей собаки,— то мы и не будем заниматься этим вопросом. Мистер В. Таплин (Taplin), в последующих главах «Кабинета спортсменов» добавляет к приведённому им мнению о происхождении сеттера,— «что полевые обязанности сеттера и пойнтера почти одинаковы; они имеют одинаково тонкое чутьё и чуют на одинаковое расстояние, но различие между ними объясняется различием охот, для которой употребляется та или другая порода: между тем как один должен указывать дичь стоя, другой делает это лёжа, откуда и произошло самое название сеттера — лежачей, легавой собаки. Но как тот, так и другой способ указания зависит от дрессировки и первый вызван тем, что пойнтер употребляется при стрельбе дичи, когда ожидаешь взлёта птицы, а сеттер, т. е. лежачая собака, употребляется при ловле затаившейся дичи сетью»….
«Хотя лежачая собака (Setting) употребляется преимущественно при ловле куропаток сетью, но иногда её употребляют и для охоты с ружьём, к чему она также вполне пригодна, если только охота производится не в чаще, высоких хлебах травах и вообще не в таких местах, где трудно заметить сеттера и его лежачую «стойку», когда он мгновенно припадёт к земле.»
Вышеприведённому замечанию мы придаём большое значение, по следующим двум причинам: во-первых, потому что из него ясно видно, что пойнтер был в это время модной или, вернее, любимой породой охотников, забавлявшихся стрельбой дичи назад тому три четверти столетия; во-вторых, потому что оно совершенно достаточно объясняет нам причины перемены поведения сеттера в поле, происшедшей в последнее время. Конечно всякому известно, что современный сеттер указывает дичь стоя, как и пойнтер; это изменение в полевой работе сеттера бесспорно объясняется прекращением ловли птиц сетью. В былое время, когда охотник старался поймать как можно более птицы за один раз, необходимо было чтобы ничто её не тревожило а присутствие собаки разумеется не могло не увеличивать вероятности вспугнуть дичь преждевременно, до установки сети, назначенной для её поимки. Вполне естественно, что эти шансы уменьшались, если собака ложилась, а потому она и была к этому приучена. Теперь всё изменилось и охотнику, для того, чтобы дичь поднялась, нужно знать место, где она находится, только приблизительно. Однако и до сих пор в самых лучших и кровных сеттерах нередко можно заметить наклонность к ползанию, что легко объясняется прежнею привычкою этой породы и её прежним употреблением при ловле птицы.
Из последующих слов мистера Таплина видно, что в первые годы текущего столетия сеттера считали (как впрочем и многие современные охотники) очень робкою и нервною собакой:
«Было уже сказано выше, что сеттер от природы боязлив и что эта робость заставляет его страшиться и избегать наказания; поэтому, имеё в виду его нервность, необходимо очень разумно обращаться с ним в поле. Собаки с таким робким характером находятся постоянно под боязнью наказания и требуют чрезвычайно мягкого обращения и дома, и на охоте.
Горячий, вспыльчивый охотник нередко бывает сам причиною своего разочарования, так как многие собаки настолько пугливы, что если, в пылу досады, будут слишком жестоко наказаны, то почти без чувств валяются в ногах охотника, так что их уже невозможно заставить искать; случается также, что сеттер после наказания убегает домой и в этот день уже ни за что не пойдёт на охоту.»
Нет никакого сомнения в том, что и в настоящее время многие сеттера, которые были бы неоцененны в поле, после дрессировки и последующей натаски, оказываются совершенно негодными к охоте лишь вследствие жестокого обращения людей, которым они были поручены. Мы положительно того мнения, что если бы в некоторых особенно известных рассадниках практиковались бы более лёгкие наказания за ничтожные провинности, то рассадники эти пользовались бы ещё большей славой.
Три года спустя после выхода в свет «Кабинета Спортсмена», а именно в 1806 году, состоялась аукционная продажа сеттеров, известие о которой сохранилось в тогдашних газетах. Продажные цены собак положительно высоки для того времени, а так как питомник принадлежал своего рода знаменитости — Даниелю Ламберту, историческому толстяку, весившему после смерти 23 пуда 13 фунтов — и этот список проданных собак может служить любопытным указателем цен охотничьих собак, существовавших семьдесят лет назад, то мы и приводим его здесь сполна:
Пег, сука чёрный сеттер . . . . 41 гинея
Понч, кобель сеттер……………. ..26 »
Бреш » ………………17
Боб » » ……………….. 20
Белл » » ……………….. 32
Баунс » » ……………….. 22
Сам » ………………….26
Шарлот, пойнтер-сука……………. . 22 »
Люси » » . . . . . . 12 »
Итого . . 218 гиней.
Средняя цена собаки настолько велика, что, при таких условиях, и в наше время разведение собак было бы выгодным занятием. Следует кроме того заметить, что за сеттеров платили дороже чем за пойнтеров, а это может служить доказательством того, что первая порода поднялась в общественном мнении. Впрочем можно объяснить это и тем, что питомник мистера Ламберта славился больше сеттерами, чем пойнтерами.
Время появления в нашей стране лежачей собаки или спаниеля в точности неизвестно. О ней ещё не упоминается в старинных лесных законах Канута, которые дозволяли иметь только искалеченных борзых, если их не держали в расстоянии десяти миль от королевских лесов; даже меделянкам (мастифами, содержимым фермерами для охраны жилищ, необходимо было вырывать ногти, что называлось «expediting». Название «спаниель» встречается впервые в статуте, почти современном Кайюсу; в законах этих упоминается именно о меделянках, гончих, спаниелях и таксах. В статуте Иакова I тоже говорится, что никто, кроме сыновей барона, кавалера и помещика, не имеет права держать лежачих собак, если он не имеет имущества, приносящего 10 фунтов дохода, или пожизненной ренты в 30 ф., или же 200 ф. годового дохода.
Изменившийся характер охоты на птиц, которая началась ловлею при помощи сети, постепенно уступавшей своё место ружью, всё более и более входившему в употребление, и наконец была им окончательно заменена,—несомненно имел большое влияние и на изменение сеттера; здесь, как и всегда, воспользовались пластичностью натуры собаки для того, чтобы изменить и улучшить известную породу, приспособить её к постепенно изменявшимся условиям охоты. Чтобы объяснить каким образом спаниель мог превратиться в современного сеттера, Блэн делает предположение, что для этого прибегали к скрещиванию спаниеля с какой-либо быстроногой собакой (celeres) и что пойнтер произошёл от примеси спаниеля к какой-нибудь травильной (pugnaces). Для такого скрещивания, с целью вывода сеттера, у нас имелись — борзая и лёгкая паратая гончая, которые одновременно встречались в Иоркшире, Кумберланде, Нортумберленде и вероятно в других северных графствах. Есть ещё и другие породы celeres, но по всей вероятности охотники прибегали к скрещиванию именно с этими породами. За отсутствием доказательств, что к такому скрещиванию прибегали с известною целью, мы ограничиваемся только указанием на вероятность теории Блэна. Но если и допустить это скрещивание, нельзя однако думать, чтобы охотники держались образовавшейся помеси, а следует предположить, что к этой помеси снова припускалась кровь той коренной породы, отличительные черты которой необходимо должны были иметь преобладающее значение, в этом случае очевидно кровь спаниеля.
Могут возразить, что скрещивание спаниеля с паратой гончей или с борзой может совершенно изменить характер охоты, уничтожить врождённую способность к стойке, и что значительная примесь крови борзой испортит чутьё. Мы не думаем чтобы такой результат был неизбежен, потому что, если бы он и получился после первого скрещивания, то всё-таки не в одинаковой степени для всего помёта; при хорошем выборе сук для завода и при разумном подборе кобелей спаниелей, обладающих в высшей степени качествами, утратившимися при скрещивании, качества эти скоро возвратились бы в полной их силе, между тем как желаемое изменение формы и других признаков сохранилось бы в достаточной мере.
Если же отвергнуть теорию примеси крови одной из названных пород или какой-либо другой из т. н. celeres (по нашему мнению не одна из них непригодна для достижения цели), то мы должны будем обратиться к теории подбора особей одной породы. И действительно, как ни видоизменился сеттер, судя по всем рисункам этой породы, сделанным пером, карандашом и масляными красками, начиная с прошлого столетия,— нельзя не сознаться в том, что он до сих пор сохранил большое сходство с испанскою длинношёрстною легавою. Весьма вероятно поэтому, что сеттер произошёл непосредственно от грубого спаниеля, описанного нашими старинными писателями, только при тщательном подборе производителей. Ни одно из наших домашних животных не может так легко видоизменяться, не может, так сказать, быть вылито в форму желаемую заводчиком; здесь же времени для такого изменения было совершенно достаточно. Трудно предположить, чтобы мы имели лучшего знатока сеттеров, чем мистер Вильям Лорт, из Фрон Гох Галла, в графстве Монгомери. Его практическая опытность во всём касающемся этой породы неоспорима. Поэтому мы очень рады, что имеем возможность познакомить наших читателей со взглядами мистера Порта на вероятную и вместе желательную примесь крови пойнтера, которая, по мнению многих, заключается в большинстве сеттеров. Г. Лорт пишет нам следующее:
«Что касается происхождения сеттера, то я не вполне уверен в справедливости слов моего давнишнего дорогого приятеля мистера Г. Герберта, который говорит, что «нет никакого сомнения в том, что современный сеттер прямой потомок чистокровного спаниеля и что улучшение породы произошло единственно от её рационального разведения», и т. д. Мне очень хорошо известно, что назад тому лет сорок или пятьдесят, в самых лучших рассадниках сеттеров незначительная примесь крови пойнтера была весьма обыкновенным явлением. Иногда примесь эта вполне соответствовала цели и, хотя на поколение или на два уменьшала длину и густоту шерсти, но не всегда ухудшала этим внешность собаки, зато утончала и укрепляла хвост ( перо) и придавала последнему более упругости и подвижности, и кроме того (не будем говорить правильно или нет смотрели на это в прежнее время) округляло лапу.»
«Я знаю, что многие из наших современных заводчиков возмутятся при одной мысли, что в жилах их любимцев течёт капля крови пойнтера. Может быть и к лучшему то, что не всякому известно сколько модных пород испорчено примесью несравненно менее благородной крови, чем кровь пойнтера. Я видел ублюдков от пойнтера и сеттера (Droppers), а также собак происходивших от этих ублюдков — с превосходным чутьём, отличным нравом и с широким поиском». Я думаю поэтому, что есть основание предположить, что спаниель родоначальник современного сеттера.
«В доказательство того, что ублюдки могут давать верные помёты, я приведу известную мне чёрную суку сеттер, Роберта Варнера из Лейчестер, происшедшую от троекратного скрещивания сеттера с пойнтером. Сама она была очень хороша, и имела все достоинства кровного сеттера, но, странное дело, давала хороших щенков как от пойнтера, так и от сеттера. Мистер Варнер подарил своему егерю (поступившему впоследствии ко мне в услужение) пару чёрных щенков от пойнтера и этой суки. Они видом были настоящие пойнтера, в полевой работе тоже ничем от них не отличались, вообще были очень хорошие собаки, почему проданы уже натасканными за 40 гиней — хорошую цену для того времени. Я же имел от этой суки очень хороших сеттеров, которые имели все характеристические признаки этой породы».
Теория мистера Лорта находит себе сильное подтверждение в известном рисунке знаменитого французского художника, Александра Франсуа Депорта. Этот великий рисовальщик животных, родившийся в 1661 г. и умерший в 1743 году, был избран членом Французской королевской академии художеств в 1699 году и членом совета этой академии в 1704 г. В продолжении многих лет он занимал должность придворного историографа охот — должность исключительно для него учреждённую Лудовиком XIV. И его многочисленные картины вряд ли могут найти соперников по своей верности природе. Рисунок этот, сделанный карандашом, называется «Собаки и куропатки» и дорог для нас тем, что доказывает, что пойнтеров скрещивали со спаниелем ещё вначале 18-го столетия или даже ранее, и что результатом этого скрещивания была собака очень похожая на современного сеттера.
Выше было сказано, что до конца последнего столетия пойнтер был излюбленной собакой наших охотников, и что сеттер приобрёл большую популярность только в последнее время. Популярность эту до известной степени можно объяснить существованием трёх различных видоизменений сеттера: английского, шотландского и ирландского, о чём уже было упомянуто. Но мы скорее склоняемся к тому мнению, что перемена эта обусловливается крепостью сложения сеттера и его выносливостью. Его лапы с толстыми подошвами бесспорно делают его собакой более пригодной для трудной работы и в топких кочковатых болотах он конечно не так скоро утомляется как пойнтер. С другой стороны, хотя сеттер физически сильнее пойнтера, он не может так долго работать без воды, как последний. Следует упомянуть, что мнения этого придерживались ещё во времена Таплина, так как последний, говоря о своей любимой породе, делает следующее замечание:
«Между охотниками довольно распространено ошибочное мнение, что сеттер имеет тот недостаток, что не может долго работать без воды. Опытным спортсменам должно быть однако хорошо известно, что они переносят жару, жажду и усталость так же хорошо, как и пойнтер, если не лучше его; но нельзя также не согласиться с тем, что их труднее дрессировать и что даже дрессированные и натасканные сеттера, если с ними редко охотятся, носятся в поле как бешеные и часто срывают со стойки.»
Двадцать лет спустя Джон Скот в «Sportsman’s Repository» (Охотничий Магазин) говорит:
«Многие охотники для охоты на фазанов предпочитают сеттера пойнтеру, как более проворную и не столь нежную собаку, которая имеет многие качества спаниеля и потому не боится самой густой чащи. По шотландской куропатке (grouse) сеттер положительно лучше пойнтера, потому что, хотя и говорят, что он не может обойтись без воды и что он не выдерживает жару и жажду так хорошо как пойнтер, тем не менее в неудобной и пересечённой местности, по врождённой ловкости, проворству и твёрдости подошв, он гораздо пригоднее последнего. По недосмотру или же вследствие рокового влечения к скрещиваниям пород, без всякого рассуждения о том, что из этого выйдет, пойнтеров мешали с сеттерами и сеттеров с пойнтерами, но хороших результатов мы не видали. Сеттер от подобного скрещивания ничего не выигрывает. Что же касается пойнтера, то если и допустить что однако не доказано — пользу прибавления крови сеттера, то и этот сомнительный выигрыш умаляется тем, что тогда пойнтер теряет свой крупный рост, общий вид и красоту, т. е. те достоинства, которые по всей вероятности и заставляют охотника предпочитать его сеттеру….»
«Много и бесполезно спорили о том, у кого сильнее чутьё, у сеттера или у пойнтера; но пусть охотник возьмёт в поле действительно хорошую собаку той или другой породы и он не будет более ломать голову над этим вопросом. Бесспорно сеттер, как охотничья собака, полезнее пойнтера, но пойнтер крупнее, статнее и красивее и ценится за свой высокий поиск и крепкую стойку. Со своей стороны, сеттер, в особенности чистокровный, может иметь притязание на больший ум, большую понятливость и большую привязанность к человеку, т. е. именно на те качества, которые ещё ярче выказываются у спаниеля.»
Так как не следует забывать, что сеттер до начала нынешнего столетия употреблялся только при ловле птиц сетью и что ружейные охотники начали охотиться с ним только в двадцатых годах, то вышеприведённые слова доказывают, что эта порода собак быстро выдвинулась во мнении охотников. В настоящее время (1880 г.) сеттер положительно сделался самой главной полевой собакой, что доказывается многочисленными победами этой породы на полевых состязаниях.
Заговорив о полевых испытаниях, нельзя не упомянуть о том, что они учреждены Кеннель Клубом (Псовый клуб). Обществом любителей собак, основанным в 1869 году с целью улучшения собак с помощью выставок и испытаний. Так как последние дают бесспорные доказательства полевых способностей собаки, то нельзя не назвать эти испытания весьма удачным учреждением. Вот почему оно нашло себе сильную поддержку со стороны первоклассных спортсменов и собакозаводчиков, которые не только отнеслись с большим вниманием к этим состязаниям, но и записывали на них своих собак. Правила полевых испытаний весьма ясно и подробно изложены Кеннель-Клубом . Мы безусловно придерживаемся того взгляда, что полевые испытания много способствовали улучшению охотничьих собак, а потому не можем не выразить надежды на то, что они получат в нашей стране ещё большее распространение. В них соединяются до известной степени, если не вполне, принцип публичного состязания с полевой пробой, столь желательной при оценке охотничьих собак.
На этих полевых испытаниях сеттер постоянно первенствовал и до сего времени (1880 г.) ни одному пойнтеру не удалось выиграть большого кубка (Grand Challenge Cup), ежегодно выдаваемого Кеннель-Клубом для собак принадлежащих членам, пойнтеров или сеттеров – безразлично. Было постановлено, что большой кубок выдаётся тому члену, которому посчастливится выиграть первый приз три раза, хотя бы и не три года подряд и не с одною и тою же собакою. К удивлению всего охотничьего мира, г. де-Ландр Макдона совершил этот подвиг со своим черно-пегим сеттером Ренджером. В настоящее время Ренджер, хотя и имеет некоторые недостатки во внешности, считается самым знаменитым сеттером, тем более, что родословная его безукоризненна и он дал много первоклассных собак.
О необыкновенных подвигах этой замечательной собаки, в отчёте о полевых испытаниях в Live StocK Journal, от 25 апреля 1879 года, говорится следующее:
«Он произвёл своею «сенсационною» стойкою особенное впечатление на публику. Рыская по большому лугу вместе с Дарки, Ренджер с необычайною быстротою ринулся к валу, ограничивавшему этот луг. Ход собаки был настолько стремителен, что она не могла удержаться и очутилась посредине речки в 12 фут шириною, протекавшей между валом и лугом. Ошеломлённая падением, она стала карабкаться на противоположный берег но, почуяв в это мгновение дичь, немедля оправилась и прилегла настойке. Птицы поднялись, Ренджер бросился обратно в воду, переплыл речку и отряхнулся перед зрителями и судьями. Ничего подобного не бывало, кроме только того случая, когда им же был взят кубок Кеннель-Клуба на испытании собак всех возрастов. Быстро спускаясь с холма, Ренджер вдруг причуял дичь и остановился, но в силу инерции не мог удержаться, перевернулся в воздухе и упал на спину, вверх ногами: обратив голову в ту сторону где находилась дичь, он как бы закоченел на месте. Птицы вылетели почти из-под носа собаки, сделавшей такую странную стойку».
Кроме упомянутого большого кубка. Ренджер взял ещё следующие призы: денежный приз Рейнольда в Шрюсбери, 1874. призовые кубки в Шрюсбери, 1874 и 1877; денежные призы там же, 1873 и 1877 гг.; денежный приз Восточной Англии в Ипсвиче 1873; приз г. Трехил в Девоне и Корнуеле. Одних этих наград, помимо большого кубка, совершенно достаточно для того, чтобы признать Ренджера лучшею из всех известных собак его породы.
Быть может совет любителям неохотникам выбирать именно сеттера, как комнатную собаку покажется несколько забавным завзятым охотникам, но тем не менее можно много сказать в пользу подобного его назначения. Нет собаки изящнее сеттера и все члены породистого экземпляра полны гармонии, все движения грациозны; по красоте своей шелковистой шерсти, особенно на ногах и на хвосте, также по цвету шерсти и распределении отметин, он положительно не имеет соперников. Понятливостью он также почти не имеет себе равных; кроме того он быстро применяется к обстоятельствам и очень послушен, так что не требует большого присмотра. Сеттер так умён, что иногда кажется, что он может мыслить и что для него нет большего удовольствия как угодить своему хозяину. Вообще это собака добронравная, способная к глубокой и продолжительной привязанности. Кроме того сеттер невольно привлекает своим особенным, каким-то изящно-аристократическим видом и тем отпечатком собственного достоинства, которое кладёт на него происхождение от длинного ряда благородных предков. Те охотники, которые держат немногих сеттеров собственно для охоты с ними, должны стараться быть со всеми в самых приязненных отношениях и постоянно держать их при себе. Взаимное понимание и уверенность всегда удваивают удовольствие охотника и много содействуют успеху охоты.
Мы имели удовольствие видеть своим гостем Ренджера г. Макдона, в то время, когда г. Барбер рисовал для нас портрет этой собаки, и хотя мы встретились как чужие, тем не менее очень скоро сделались большими друзьями и, я вполне уверен в том, расстались с обоюдным сожалением. Признаюсь, я никогда не встречал собаки, которая бы так быстро осваивалась с новой обстановкой. Ренджер по-видимому чувствовал себя в Лондоне так же хорошо как и в поле и также удобно поместился в кэбе, как если бы он постоянно в нём ездил.
Относительно содержания сеттера как комнатной собаки, мы не можем не сделать здесь одного замечания. Хотя бы и вовсе не имелось в виду охотиться с ним, мы настойчиво советуем натаскать его в поле. Причина понятна: новые поколения этих неполевых собак, хотя и не уступят им в красоте и умственных способностях, но в большей или меньшей степени утратят врождённые способности к охоте.