Сеттера. Л.П. Сабанеев.

Примерное время чтения статьи 66 минуты

“Природа и Охота” 1896.3,4

История сеттера

Сеттер бесспорно самый совершенный член всей группы гладкомордо-длинношерстых птичьих собак. Это первенствующее место по праву принадлежит ему во всех отношениях — по уму, характеру, чутью, быстроте движении, по красоте форм и даже качеству псовины. Весьма естественно поэтому, что не только на своей родине, но и в большей части цивилизованных стран, сеттера самые многочисленные и наиболее распространённые легавые, не исключая и пойнтеров. 

Численный перевес и предпочтение, оказываемое большинством охотников с английскими собаками сеттерам, уже сами по себе служат очевидными доказательствами их преимуществ над пойнтерами. Но преимущества эти, говоря беспристрастно, большею частию морального свойства, а не охотничьи. Сеттерист, видящий в своей собаке не только доброго товарища на охоте, но и верного друга дома, и пойнтерист, любующийся статями и мускулами пойнтера, ценящий в нём главным образом превосходного полевого работника, оба по своему правы и споры между ними совершенно бесцельны. Если мы примем во внимание, что в основании сеттера лежит самая древняя раса охотничьих собак, которая в течение многих столетий получала, так сказать, домашнее воспитание, принадлежала к числу почти комнатных, то не будем удивляться тому, что сеттера представляют едва ли не самую культурную и интеллигентную породу. В этом отношении ее нельзя сравнивать с более молодою расою, происходящею главным образом от гончей, псарного воспитания и полудикой. Сеттера умнее, понятливее, привязаннее, ласковее и игривее пойнтеров, но за то сравнительно капризны, надоедливы и боязливы, то есть сиротливы, вообще очень нервны; псовина у них красивее и теплее, они лучше выносят холод и дождь, охотнее идут в воду, но зато нечистоплотнее, длинная шерсть их требует большого ухода, они плохо выносят жару и жажду; сеттер охотнее подает чем пойнтер, но чутьё у него хуже, стойка не так крепка и красива. Само собою разумеется, что речь идет о большинстве и что не мало найдется сеттеров, нисколько не уступающих в чутье пойнтерам, и наоборот — есть очень умные и ласковые пойнтера. Только сеттера сплошь и рядом бывают лишь комнатными собаками, пойнтера же всегда охотничьими. В этом обстоятельстве, то есть многочисленности комнатных породистых сеттеров, вовсе не имевших полевой практики, и надо искать объяснения сравнительной слабости их чутья. 

В своем настоящем виде — крупной собаки лёгкого склада, с удлиненной мордой, с шелковистою, блестящею шерстью, сеттер, как самостоятельная порода, имеет относительно недавнее происхождение и вряд ли существует более ста лет. Таким образом, история сеттера есть, главным образом, история крупного спаниеля с лежачей стойкой, имевшего то же назначение, как во всей Западной Европе — находит полевую дичь для ловцов сетью. Мы не имеем никакого основания думать, чтобы эти крупные английские спаниели резко отличались от своих родичей на юго-западе Европы. Несомненно, однако, что стойка приобретена ими самостоятельно и позднее последних, быть может по тому, что до XVI столетия Англия была лесистой страной и имела очень мало полевой дичи. Но словам Делабера Блэна, знаменитого английского ветеринара, писавшего около ста лет назад, первым лицом, выучившим сухопутных спаниелей указывать дичь лежа, был Роберт-Дудлей, герцог Нортумберлендский, живший около 1550 (?) года, то есть, когда в Испании и вероятно и во Франции стояли над дичью на соколиных охотах даже гладкошёрстные легавые. Однако, в книге Ричардсона о собаках говорится, что Р. Дудлей приучил сеттеров (спаниэлей) ложиться в 1335 году, и это вероятнее, так как Strutt, в своих «Sports and Passetimes», делает выдержки из рукописи XIV столетия, времен царствования Эдуарда III, в которой говорится, что спаниэль был полезен для соколиной охоты на куропаток и перепелов, а если ложился, то был очень пригоден при ловле дичи сетями. 

Как бы то ни было, название сеттера впервые встречается только в конце XVI столетия. Доктор Джон Каюс, в сочинении своём (English Dogges, 1570) говорит об «указателе» (Index) или сеттере, описание которого и испанской длинношерстной легавой доказывают, что эти породы почти ничем не отличались между собою: 

«Есть еще другая порода собак (кроме сухопутного спаниэля для соколиной охоты и водяного спаниэля) для ловли птиц, отыскивающих дичь без шума, лая и шлепанья лапами. Собака эта очень послушна, повинуется малейшему знаку или приказанию хозяина и по желанию его ходит то сзади, то спереди, рыщет то вправо, то влево; когда же найдет птицу (я подразумеваю куропатку или перепелку), она тихо подкрадывается к ней, останавливается, ложится и ползет подобно змее, не спуская глаз с птицы. Если же она подползет очень близко к дичи, то и вовсе ложится, указывая лапой на то место, где находится птица, почему и названа «указателем», однако setter (лежачая, легавая собака, chien couchant) — название более благозвучное, приятное и точнее обозначающее её качества. Когда, таким образом, при помощи собаки, будет определено местонахождение птицы, птицелов, намереваясь поймать её, развертывает и раскидывает свою сеть; как только все готово, собака, по знаку хозяина, медленно подползает или подходит к птице и этим самым побуждает ее взлететь и запутаться в раскинутой сети¹.»

По смыслу дальнейшего изложения надо заключить, что «Index’сы» Каюса были в его времена редки и что они употреблялись и при стрельбе птиц. Хотя Каюс и не говорит прямо об этом, но в следующей главе, описывая водяного спаниэля, указывает на то, что последнего приучали приносить после промаха стрелы и стрелки. Во всяком случае несомненно, что крупные лежачие собаки с длинной шерстью существовали в Англии с XVI столетия. 

Надо полагать, что охота с этими испанками-сеттерами была очень истребительна, так как уже в начале XVII века мы встречаемся с её ограничениями. В статуте Иакова I говорится, что право держать «лежачих собак» имеют только дворяне и лица, обладающие известным имущественным цензом. Но вероятно этот закон имел кратковременное существование, так как в 1655 году Жервез Маркам (Gervase Markham) пишет целое руководство к птицеловству (Hungers Prevention or the Art of Fowling), в котором между прочим говорит о применении сеттера к ловле, причем поясняет, что сеттером называется крупная испанка со врожденными способностями для охоты на куропаток, найдя которых она мгновенно-останавливается или ложится на землю, не осмеливаясь шевельнуться до тех пор, пока не подойдет к ней хозяин и не прикажет ей что делать. 

Из позднейших сочинений мы видим, что впоследствии не одни испанки приучались указывать дичь лежа, и что название сеттера или «лежачей собаки» применялось ко многим другим породам. В 1697 г., Николас Кокс, в книге «Gentleman’s Recreation», пишет, что от лежачей собаки требуется тонкое чутьё и врожденная любовь к охоте по перу, и что такой лежачей собакой может быть водяной, сухопутный спаниэль или помесь этих двух пород, также гончая с большими брылями, вымески шотландских овчарок (Lurcher), пуделей (Tumbler) и мелких мастифов, т.-е. мордашей. Но всего пригоднее обыкновенная испанка или сухопутный спаниэль… Далее идёт наставление как следует дрессировать её, чтобы она подползала к дичи и ложилась перед нею. Очень важно здесь указание на то, что мордаши употреблялись для охоты на птиц менее 200 лет назад, так как оно объясняет и оправдывает позднейшия подмеси этих собак к легавым. 

Rawdon Lee приводит, в своей книге, текст договора между неким Jwohn Наrris’ом и эсквайром Henry Негbert’ом. Договор этот относится к 1685 году и из него видно, что первый обязался выдрессировать спаниэля и выучить его садиться перед дичью (за 32 шиллинга). Это самое раннее известие о натаске охотничьей собаки, именно сеттера — лежачего спаниэля. В английских охотничьих книгах XVIII столетия ничего нового о сеттерах не сообщается и вообще говорится о них только вскользь. Очевидно, в это время, для стрельбы в лёт, которая заменила ловлю, хотя вообще сделалась известною в Англии позднее, чем на материке Западной Европы, употреблялись другие — гладкошёрстные собаки. Тогда же и начинаются усиленные скрещивания последних с лежачими испанками, главным образом для увеличения роста последних. С тою же целью выписывались в Англию из Франции те крупные и лёгкие эпаньёли, которые, по мнению Веро Шо, очень походили на современного сеттера и происходили от скрещивания тогдашних (вероятно, испанских) пойнтеров с спаниэлем. Веро Шо указывает на картину знаменитого Депорта, под названием «Собаки и куропатки», но на этой картине (Лувр), по нашему мнению, изображены вымески Французских эпаньёлей не с пойнтерами, которых тогда (в начале XVIII стол.) еще не существовало, а с какою-нибудь легкою французскою гончею, если не борзою².

Во всяком случае лежачий спаниель в прошлом столетии был достоянием мелких охотников и употреблялся главным образом при ловле сетью. Для ружейной охоты он считался малопригодным — по небольшому росту, укоренившейся поколениями привычке припадать на стойке к земле и подползать к дичи, наконец по причине своей робости и нервности, как о том свидетельствует Таплин, в «Sportsman’s Cabinet» (1803). Такие собаки были, конечно, неудобны для охоты в кустах, высокой траве и не могли нравиться горячим, нетерпеливым охотникам, тем более что робость и нервность собаки очень часто соединяются с боязнью выстрела. Следует заметить, что еще в начале этого столетия сеттеров чаще называли спаниелями и даже в Kunopaedia Вильяма Добсона, изданной в 1814 году и составляющей «практическое руководство к дрессировке и натаске английского спаниеля и пойнтера», под спаниелем везде подразумевается сеттер. Lee говорит, что в глухих местностях Великобритании сеттера до настоящего времени чаще называются спаниелями. 

Эта непригодность лежачего спаниеля к ружейной охоте, вместе с прекращением ловли сетью, и были причиною коренного изменения этой породы и превращения её в настоящего сеттера, что и произошло в начале XIX столетия. Аукционная продажа сеттеров исторического толстяка, Даниеля Ламберта, весившего слишком 23 пуда, доказывает, что в 1806 году сеттера стояли очень высоко во мнении ружейных охотников? так как продавались по цене от 17 до 41 гинеи. 

Между тем как никто не сомневается в том, что пойнтера произошли главным образом от скрещивания двух пород — испанских легавых и фоксхоундов, — большинство не только английских охотников, но и авторов, положительно держится того мнения, что сеттер непосредственный потомок грубого спаниеля — крупной испанки, только улучшенный тщательным подбором производителей. 

Хотя родича сеттера — крупного английского спаниеля не существует более, но по старинным рисункам их в XVI столетии, а также по современным настоящим испанкам на юге Франции, мы знаем, что это были небольшие приземистые собаки с широким черепом и острою мордою; знаем также, что все современные спаниели-бассеты или гончие имеют смешанное происхождение. Отсюда мы имеем логическое основание заключить, что сеттера, ещё более уклонившиеся от первоначального типа, ни в каком случае не могут быть названы чистопородными, а являются продуктом смешения нескольких пород. Крайне сомнительно, чтобы можно было вывести новую породу собак только одним подбором, по крайней мере нельзя указать ни одного тому примера. Для такого резкого изменения породы не хватило бы человеческой жизни, быть может потребовались бы столетия, между тем как при смешении рас можно получить новую, с почти установившимися признаками, через 20 и даже 10 лет. Мы видим, что все домашние животные там, где они сохраняются в чистоте, столетиями не изменяют своего типа и выказывают крайнюю устойчивость. Приведём в пример наши породы лаек, крестьянские породы коров и овец, в глухих местностях России, куда не проникали другие породы.

Если же мы станем рассматривать описания старинных и новых разновидностей сеттеров и мнения некоторых знатоков их, то, напротив, придём к тому заключению, что вряд ли существует другая порода собак, в образовании которой участвовало так много разнородных рас, конечно в различной степени. Сеттер таким образом, можно сказать, самая винегретная раса охотничьих собак и в ней можно найти и доказать следы крови по меньшей мере десяти различных пород. В прежние времена, лет 40–50 назад, когда чуть не у каждого лорда велась собственная порода, то есть разновидность, сеттеров, все эти разновидности или отличались своим оригинальным, постоянным, окрасом, или же были обязаны своим происхождением какой-нибудь посторонней крови. Примесь эта сказывалась большею частию в каком-нибудь второстепенном признаке, так как охотники редко придерживались образовавшейся помеси, а снова припускали к ней чистокровных производителей. 

В виду многочисленных и несомненных фактов частого скрещивания большого спаниеля, т.-е. «лежачей собаки», с самыми разнообразными охотничьими и неохотничьими породами, и явных признаков этих скрещиваний, выразившихся в изменении строения черепа, общего склада тела, наконец качества псовины и даже масти, предположение Лаверака и других английских авторов, что сеттер чистокровная, лишь усовершенствованная подбором испанка, не только не выдерживает никакой критики, но крайне наивно и неожиданно. 

Рассмотрим теперь, какие породы принимали главное, второстепенное и наконец случайное участие в превращении неуклюжей испанки в современного стройного и изящного сеттера. 

Кровь борзой явственно заметна во многих сеттерах. Есть основание думать, что эта порода ранее других употреблялась для придачи лежачей собаке роста, лёгкости и быстроты. Упомянутый рисунок Депорта указывает на это скрещивание; затем известный Блэн прямо делает предположение, что сеттер образовался от скрещивания спаниеля с какой-либо быстроногой собакой (celeres), именно с борзой или лёгкой паратой гончей. Позднейшая примесь английской борзой очевидна в ирландских сеттерах лёгкого типа. Если мы будем внимательно рассматривать поджарых и длинноногих современных ирландцев, а в особенности наблюдать их скачущий поиск с почти неподвижным и сравнительно низко опущенным хвостом, то вполне убедимся в том, что борзая оставила в них гораздо более ясные следы, чем в пойнтерах. 

Точно также весьма вероятно предположение Влэна о подмеси паратой гончей или фоксгоунда, тем более что эта гончая, кроме силы и проворства, обладала гораздо лучшим чутьем, чем борзая. Соединение этих двух рас могло, однако, производиться до выделения породы пойнтеров, то есть гончих могли подмешивать не позднее конца прошлого столетия, так как затем больших спаниелей скрещивали преимущественно с пойнтером. Suffolk Sportsmann утверждает, что немало разновидностей сеттера произошло от соединения английского спаниеля фоксгоунда и пойнтера. 

Что касается пойнтера, то в образовании современного сеттера он несомненно играл самую важную роль. Очень наивен поэтому вопрос Лаверака: «каким образом сеттер мог образоваться посредством скрещивания с пойнтером, когда он древнее последнего?» Как будто Лавераку неизвестно, что до образования породы пойнтеров были не сеттера, а крупные спаниели, хотя и называвшиеся сеттерами. Скрещивание началось с самого момента выделения пойнтера, как самостоятельной породы, с целью придать спаниелю-сеттеру не достававшие ему вначале качества — рост, поиск, быстроту и энергию; они продолжаются по настоящее время, и везде, как в Англии, так и в других странах, вымески сеттера и пойнтера весьма многочисленны; в Англии они известны под особым названием — Droppers, даже имеют там многих поклонников. «Известный знаток сеттеров — Лорт» — писал в 1880 году Веро Шо, что «ему очень хорошо известно, что назад тому лет сорок или пятьдесят, в самых лучших рассадниках сеттеров, незначительная примесь крови пойнтера была весьма обыкновенным явлением. Иногда примесь эта вполне соответствовала цели и хотя на поколение или на два уменьшала длину и густоту шерсти, но не всегда ухудшала этим внешность собаки, за то утончала и укрепляла хвост (перо) и придавала последнему более упругости и подвижности (?) и, кроме того (не станем спорить правильно или нет смотрели на это в прежнее время) округляла лапу». Очень многие породистые сеттера по формам почти ничем не отличаются от пойнтеров, так что если их выстричь, то легко можно принять за последних. Мы полагаем, что вряд ли найдутся сеттера, которые не имели бы пойнтера в числе своих предков. 

Кроме этих трёх пород, принимавших главное участие в образовании расы, можно назвать ещё много других, кровь которых дала начало некоторым, более или менее известным, разновидностям сеттеров. 

Примесь пуделя несомненна в разновидности Карлейльских сеттеров, называемых Э. Лавераком сеттерами Нэуорт Кестля и Фетзерстон Кестля, которые были ещё на выставке 1877 г. в Карлейле и может быть существуют по настоящее время. Это были (по описанию Лаверака и Дальзиеля) крупные, тяжёлые собаки, с очень широкою грудью, с короткою и кругловатою головою, очень тепло одетые нежною, мягкою и шелковистою шерстью, иногда с небольшими завитками, — кофейно-пегой и (позднее) жёлто-пегой масти; отличительный признак их составлял пучок длинной, мягкой шелковистой шерсти на затылочном гребне, то есть парик, вроде как у ирландского водяного спаниеля, но не такой широкий. По Дальзиелю, пучок встречался не у всех экземпляров. 

Кровь брудастых собак, по всей вероятности, находится также в старинной, уже почти исчезнувшей, разновидности — в Уэльских или Ллэнидлосских сеттерах, отличавшихся от других жесткою и курчавою шерстью, Белаго цвета и толстою, хотя довольно длинною, головою³. Быть может, на них оказал влияние пресловутый русский сеттер, то есть брусбарт, усовершенствованный англичанами. Как известно, в 30-х и 40-х годах русские брусбарты очень уважались в Англии и их усиленно скрещивали с настоящими сеттерами, до тех пор, пока они совершенно исчезли, как самостоятельная раса. 

По словам Порта, «псовина Уэльского сеттера (Welsh or Llanidloes-Setter), во всяком случае у чистокровных экземпляров, не только курчава, как у длинношёрстого Коствольского барана, но жестка и не имеет ничего общего с псовиною современного сеттера. Цвет её обыкновенно белый, с немногими жёлтыми пятнами на голове и ушах. Попадаются, однако, чисто-белые экземпляры и, кроме того, нередко в помёте бывает несколько щенков с одним или обоими белыми глазами. Голова этого сеттера сравнительно длиннее и грубее, чем у английского, и вообще весь склад его много тяжелее. Хвост у него курчавый, без подвеса, со свалявшеюся шерстью, и по своей форме напоминает хвост выдры. Хотя уэльский сеттер не имеет быстрого поиска, но ищет он очень хорошо и много живей и чутьистей, а потому пригоднее спаниеля. Обыкновенно он ходит на кругах, по близости от охотника, довольно тихо, и всего пригоднее для охоты на вальдшнепов и бекасов, которых отыскивает так же верно как и спаниель. Кроме этих хороших качеств, Уэльский сеттер много выносливее и гораздо менее подвержен болезням, чем наши модные сеттера, а потому, повторяю, стоит того, чтобы позаботились о его возрождении». Из описания видно, что это была самостоятельная порода, происшедшая от скрещивания брудастых жесткошерстных собак, может быть и не нашего брусбарта, а так называемого оттерхоунда (выдровой гончей). 

Кровь блоудгоунда ясно сказывается во многих сеттерах гордонах, так называемого старого типа, о чем будет говориться в своем месте. Заметим здесь только, что это скрещивание принадлежало к числу позднейших, когда сеттера уже вполне отделились от испанок. 

Поль Кальяр прямо утверждает, что сеттер образовался от скрещиваний эпаньёля (спаниеля) с водолазом, который будто имеет отличное чутье. Конечно, это нелепость, так как от соединения двух тяжелых пород не могло произойти лёгкого сеттера, но что англичане нередко подмешивали в позднейшие времена, с середины текущего столетия, кровь водолазов, это не подлежит никакому сомнению. Мы знаем, что такие скрещивания производились для вывода породы гладкошерстных ретриверов; при этом, разумеется, иногда получались особи очень близкие к сеттерам, которые почитались и продавались за настоящих сеттеров, выказывая свою нечистокровность лишь в последующих помётах. Кроме того, многие заводчики могли впускать в породу своих собак кровь водолаза непосредственно, с прямою целью увеличить их рост, силу и дать черную масть. Кому неизвестно, что очень многие черные сеттера и гордоны имеют свойственный всем ретриверам «чепец», т. е. длинные, слегка вьющиеся, волосы на затылке, как бы обхамливающие голову, покрытую очень короткою и гладкою шерстью. 

Кроме того, в образовании сеттеров, несомненно, принимали участие различные мелкие сухопутные спаниели, в том числе и те из них, которые составляют отдельную группу карликовых, комнатных спаниелей или кингчарльзов. Мы знаем уже, что Делабер Влэн в начале этого столетия говорил о спаниелях короля Карла, чёрных с подпалинами, крупного (сравнительно с настоящими кингчарльзами) роста. В его (Влэна) времена эту породу тщательно соблюдал в чистоте Герцог Норфолкский. Это те самые английские длинноухие собаки короля Карла, которые так одобрялись первыми русскими охотничьими писателями, когда о сеттерах и пойнтерах не было и помину. Влэн полагает, что эти спаниели легли в основание породы гордонов. Во времена Лаверака, та же самая разновидность держалась графом Сифильдским, близ Инвернесса, по крайней мере её описание не оставляет в том никакого сомнения. 

Наконец, есть еще одна порода собак, считающаяся вовсе неохотничьей, кровь которых, несомненно, подмешивалась к не которым сеттерам, именно гордонам. Это колли или шотландская пастушья собака, аналогичная нашим северным длинношёрстным (псовистым) лайкам. Колли всегда отличались необыкновенным умом и понятливостью, превосходным зрением и слухом, густою, красивою псовиною; кроме того нередко имели очень хорошее чутье, а потому скрещивание их с сеттерами могло лишь послужить к улучшению последних. О значение колли для гордонов мы будем говорить далее, а о роли их в образовании породы гладкошерстных ретриверов было уже упомянуто. Один известный заводчик сеттеров пишет Гюг Дальзиелю, что в последнее время кровь колли стали прибавлять и к английскому сеттеру и этою примесью объясняет обилие псовины и тяжелый неподвижный хвост последнего.

Из сказанного нами ясно, что сеттера представляют весьма сложную породу и что уверенность многих её любителей «в том, что современный сеттер прямой потомок чистокровного спаниеля и что улучшение породы произошло единственно от её рационального разведения», — основана на невежестве и незнании фактов, подтверждающих совершенно противное. Самый череп сеттера, занимающий по форме середину между черепами спаниеля и пойнтера, как о том свидетельствует Стонехендж, доказывает смешанное происхождение современного сеттера. 

Достойна внимания та настойчивость, с какою все английские заводчики всегда старались об уничтожении типичного для испанок кофейного и кофейно-пегого окраса, как бы считая эту рубашку наружным признаком присущих испанкам недостатков. Бурая масть различных оттенков в настоящее время считается даже признаком нечистокровности сеттера, хотя на самом деле это одно из явлений атавизма, возвращения к предкам, всего чаще встречающееся у гордонов, реже у ирландцев. Лаверак упоминает о кофейно-пегих сеттерах графа Карлейля и о светло-кофѳйных и кофейных собаках лорда Оссельстона, причём первых, как оказывается, подмешивал к своим голубым бельтонам, почему между лавераками иногда выраживаются кофейно-пегия собаки, даже в подпалинах, т. н. триколорные. Вообще же, любители сеттеров крайне недолюбливают кофейный окрас и отметины, что совершенно идет в разрез и противоречит убеждению в чистокровности их происхождения. Неужели коренная масть спаниеля была уничтожена одним подбором!

Как бы то ни было, уже в начале этого столетия сеттеров можно считать вполне выделившимися в особую породу, имевшую гораздо более общего с современными сеттерами, чем со старинными крупными испанками. Это доказывает нам первое известное, притом раскрашенное, изображение сеттеров в «Супоgraphia Britannica» Сиденгама Эдварса, вышедшей в 1805 году. На рисунке этого сочинения представлены три собаки, отличающиеся между собою мастью и отчасти ладами: сзади стоит чёрная с подпалинами, посредине красная с белою проточиною на лбу и впереди белая. С некоторой натяжкой можно, пожалуй, усмотреть в этих трёх представителях сеттера, 90 лет назад, родоначальников трёх современных пород или подпород — гордонов, ирландских и английских. 

Улучшенные сеттера быстро завоевали себе прочное положение, в качестве подружейных собак. Приобрёв рост, быстрый поиск, утратив лежачую стойку, привычку к ползанию и прежнюю робость и нервность, они даже получили некоторые преимущества перед пойнтерами, а потому начали быстро распространяться. Двадцать лет спустя Джон Скотт, в „Sportsman’s Repository“ говорил: 

„Многие охотники для охоты на фазанов предпочитают сеттера пойнтеру, как более проворную⁴ и не столь нежную со­ баку, которая имеет многия качества спаниеля и потому не боится самой густой чащи. По шотландской куропатке (grouse) сеттер положительно лучше пойнтера, потому что, хотя и говорят, что он не может обойтись без воды и что он не выдерживает жару и жажду так хорошо как пойнтер, тем не менее, в неудобной и пересеченной местности, по врожденной ловкости, проворству и твердости подошв, он гораздо пригоднее последняго“… 

Действительно, преимущества сеттера для лесной охоты были очевидны, а потому около этого времени сеттера разводятся на всех больших псарнях, а к 50-м годам они уже значительно преобладают в численности над пойнтерами. В сочинении Э. Лаверака перечисляется несколько десятков старинных кеннелей. Тогда чуть ли не каждый лорд считал непременным долгом держать собственную псарню охотничьих собак, преимущественно сеттеров, причем считалось позорным продавать лишних и покупать чужих производителей. Как у наших старинных бар—крупных псовых охотников, в каждом большом кеннеле велась «собственная порода», отличавшаяся большею частию окрасом, но иногда подмесью какой-либо посторонней крови, придававшей собакам своеобразный вид. 

Собственно говоря, до середины настоящего столетия существовала только одна порода сеттеров с бесчисленным количеством разновидностей, различавшимися в большинстве одними знатоками. На первой английской выставке собак, устроенной в 1859 году, был только один отдел сеттеров и всех их судили по одной мерке. Но уже на следующий год, в Бирмингеме, ирландцев судили особо, а в 1861 году, там же появился отдел гордонов. 

Это разделение сеттеров на три породы или, вернее, подпороды, имеет главным основанием национальный антагонизм: шотландцы желали иметь собственную породу, ирландцы свою, хотя конечно все выставляли причинами различия местности и охоты. Это большая натяжка, так как все сеттера употреблялись преимущественно на серых куропаток и граусов. Но раз были установлены признаки каждой из этих пород, все старания собакозаводчиков были обращены на то, чтобы сделать эти различия как можно более резкими. В этом стремлении они дошли до крайностей, так что в конце концов главные отличительные признаки породы, кроме масти, оказались порочными, даже карикатурными. Мы еще до сих пор встречаем каких-то лещеватых выборзков, именуемых ирландскими сеттерами, каких-то ползучих с согнутыми ногами, «кошачьих» лавераков, толстоголовых и брылястых гордонов. Само собою разумеется, эти крайности вызвали реакцию и теперь между породами сеттеров уже реже встречаются такие безобразные, утрированные, особенности. Надо полагать, что если бы не были основаны специальные клубы любителей ирландцев и гордонов, то все эти породы были уже соединены в одну, так сказать, приведены к одному знаменателю и делились бы на три разновидности, различающиеся только окрасом, который, в сущности, не имеет никакого значения. В недалеком будущем надо ожидать моды на красно-пегих и кофейно-пегих сеттеров, доныне настойчиво браковавшихся на выставках. 

Выставки произвели совершенный переворот в английском собаководстве. Из предмета роскоши псарни сделались немаловажной статьей дохода, и большая часть кеннелей приняла чисто спекулятивный характер: подружейные собаки, на которых существует наибольший спрос, теперь разводятся не для охоты, а для выставок, на продажу и для полевых состязаний. Разведение сеттеров и пойнтеров перешло в руки младших сыновей лордов — священников, а оставшиеся лорды-заводчики уже не имеют замкнутых псарен и лучшие производители последних обращены в студ-догов, с дорогою платою, подобно жеребцам на конных заводах. 

Русским охотникам небезынтересно будет познакомиться с историей первых сеттеров в России, т.-е. узнать, когда и кем были привезены эти собаки и каковы были их внешний вид и полевые качества. 

Благодаря старинным охотникам, С. В. Пенскому и П. А. Квасникову, время появления сеттеров известно с точностью. Первые сеттера были привезены в Петербург в сороковых годах петербургскими богатыми англичанами — Когуном, владельцем бывшего английского магазина, Пэрлендом и Гамильтоном; последние служили в русской гвардии, но имели в Северной Англии значительные поместья, и когда туда ездили, каждый раз присылали или привозили собак. В 1843 или 1844 году были выписаны из Англии, через посредство Когуна, два сеттера — один для графа Перовского, другой для М. Е. Храповицкого. Вскоре затем (а не в 1841 году, как говорит Квасников) были получены (через Пэрленда) Н. С. Вакселем, отцом известных Владимира (безрукого или московского) и Льва Вакселей, красный кобель Патрик и черная сука Джалма, в последствии увезенная в Москву В. Н. Вакселем. 

В 1845 и 1846 годах в Петербурге было уже не мало английских собак. Из них особенной красотой отличался чёрный сеттер графа Ферзена. В 1847 года Пэрлендом были привезены, для подарка Великому Князю Михаилу Павловичу, два замечательно красивых сеттера, очень редкой породы — белых без отметин, с чёрными глазами и чёрными носами. Собаки были непродажные и променены на лошадь, стоившую 2,000 р. От этого кобеля и жёлтой суки, принадлежавшей известному петербургскому охотнику—И. А. Серебрякову, была поведена порода белых (с редкими отметинами или крапинами на ушах), черноглазых и черноносых сеттеров, пользовавшихся большою известностью в обеих столицах и провинции до 80-х годов. Этих сеттеров не следует, однако, смешивать с белыми желтоухими сеттерами огромного роста, с острой мордой почти без перелома и борзоватым складом, происходящих от кобеля, привезённого Гамильтоном в 1848 году и проданного Льву Вакселю. 

Очень важную роль в распространении английских легавых играли И. А. Серебряков и семья Вакселей. Первый, в качестве товарища и наведывающего делами Перлэнда, всегда имел прекрасных пойнтеров, в особенности же сеттеров. Большая часть собак, вывезенных Перлэндом, перешла во владение И. А. или прошла через его руки. Лучших он оставлял или отводил от них щенков и таким образом имел постоянно много собак — первый настоящий завод в России. Не мало собак Серебряковского кеннеля разошлось по Петербургу и по всем углам России. Этот ветеран-охотник до сих пор (?) пользуется большою известностью, как знаток собак и обладатель лучших гордонов. Другой знаменитый охотник, В. Н. Ваксель, первый привез сеттеров и пойнтеров в Москву и распространил английских собак в подмосковных губерниях. 

Кроме Вакселевских сеттеров, в конце сороковых и в начале пятидесятых годов, в Москве пользовались известностью чёрные сеттера с подпалинами графа Зубова⁵, красные Ф. В. Перлова и белые С. В. Панского, происходившие от упомянутых выше сеттеров Пэрленда. Последние сеттера отличались необыкновенною прочностью чутья, долговечностью, энергией, выносливостью и большим умом, а потому велись долее всех. В этих отношениях они не имеют себе равных между современными сеттерами, очень скоро спадающими с чутья и сравнительно недолго живущими. Остатки этой замечательной породы, имевшей более права на это название, чем современные ирландские, английские сеттера и гордоны, вероятно сохранились до сих пор, но уже в нечистом виде, с жёлто-пегим окрасом. 

По словам С. В. Пенского, все первые сеттера отличались от современных тем, что имели уши очень высоко повешенные и, как говорится, «на хряще», т.-е. неплотно прилегающие к щекам и даже слегка приподнятые, кроме того у сеттеров морды были не такие тупые как теперь, а гораздо острее. Из старинных английских портретов и рисунков мы знаем, что прежние сеттера имели более короткие и выше поставленные уши и заостренную морду. Исключение составлял только чёрно-пегий сеттер, принадлежавший М. Е. Храповицкому, — Гроус, у которого морда была совершенно тупая, а уши были поставлены низко и одеты шелковистой, слегка волнистой, длинной шерстью; кроме того, он был более тяжёлого сложения, чем его петербургские современники. Патрик старика Вакселя имел красивую красную рубашку, но цвет её был светлее окраса теперешних ирландцев, Джалма, по описанию Квасникова, была «средняго роста, широких ладов, высокоперёдая и очень сухая, голову имела красивую, лоб возвышенный, глаза очень большие на выкате, рыло острое, уши короткие, шею недлинную, ноги невысокия и шерсть волнистую, черную, на хвосте и ногах очень длинную». Джальма искала верхом очень быстро, стояла крепко, птицу подавала хорошо, была удивительно послушна и неутомима, но чутья очень дальнего не имела. От неё и вскоре затем привезённого Вакселем Белаго кобеля Дена, среднего роста, высокоперёдаго и немного вислозадого, кажется Пэрлендовских собак, развелось много чёрных, белых и чёрно-пегих сеттеров, которые распространились между Московскими охотниками и все имели хорошее чутьё, очень ценились за полевые достоинства и были красивы. 

Сеттера графа Зубова имели довольно большое сходство с гордонами, о которых, как породе, тогда еще не было известно и в Англии. Квасников описывает Зубовских сеттеров так: «хорошего роста, высокоперёдые, стройные, подбористые и сухие; голова очаровательна, лоб узкий, округленный, глаза очень большие, совершенно на выкате, рыло очень тонкое, не короткое и тупое, ноздри просторные, хвост тонкий, довольно короткий и очень упругий, шерсть черная, волнистая, на хвосте, ушах и ногах очень длинная, на щеках, груди и ногах блестящие, тёмно-оранжевые подпалины, которые также есть и над бровями. Сеттера эти искали проворно, рысью, были верхочуты и чрезвычайно послушны, по птице ложились, подавали превосходно и чутье имели замечательно хорошее». Как кажется, однако, они не оказали большого влияния на московских сеттеров и вскоре исчезли в помесях. 

Наиболее важное значение для русских охотников имели белые черноглазые и черноносые сеттера Пэрленда-Серебрякова. Как рассказывает С. В. Пенский, из первого помёта (от белого кобеля и жёлто-пегой Серебряковской суки) часть щенков были оставлены Серебряковым для себя, один достался В. Н Кутузову, другой В. Н. Вакселю и третий, переменив несколько хозяев, окончательно попал в Москву, к графине Л.Нессельроде. В начале пятидесятых годов С. В. Пенский получил от Серебрякова, внуков или правнуков первого помета; от них и Катона Нессельроде развелось в Москве не мало белых и жёлто-пегих сеттеров. «Первые собаки Серебряковскаго завода,—говорит С. В. Пенский—были очень нежны и болезненны, но потомство их, с некоторою примесью сеттеров других пород, совершенно акклиматизировалось и отличалось замечательной устойчивостью многих своих качеств. Страсти и огня в этих собаках было пропасть, выносливость их была изумительна. За сколько бы верст мы ни уезжали на охоту, всегда они бежали и туда, и назад пешком, и не по дороге, а полями, где находили часто дичь и замирали на стойке… Идешь шагов сто, двести, в полной уверенности, что умелый пёс не сдвинется с места до вашего прихода. Несмотря на усиленную дрессировку, которой мы их подвергали, большая часть этих сеттеров, даже в четвертом и пятом поколении, сохраняли поиск бойкий, галопом, на кругах и каталептическую стойку. Не было возможности заставить их самих поднять птицу, чтобы нагнать её на ваш выстрел в чаще. Верхнее чутье отчасти утратилось, по молодым тетеревам и куропаткам они научились искать следом, но за то выкапывали эту дичь превосходно». Остатки этой знаменитой породы можно было видеть в Москве на выставке, представленные Тверским охотником Моласом. Было бы крайне интересно разыскать их потомков и, если возможно, восстановить расу. 

Большинство сеттеров сороковых и пятидесятых годов, как в Петербурге, так и в Москве, быстро перемешались с пойнтерами, не оставив после себя заметных следов. Замечательно, что все охотники, начиная с В. Н. Вакселя, видимо стремились вывести среднюю породу между сеттером и пойнтером, более отвечавшую нашему климату, но конечно, за неумелостью и недостатком хорошего материала, из стараний их ничего не вышло, кроме того, что пойнтера стали псовистее и выносливее. Такие «дропперы» кажется едва-ли не преобладали в конце пятидесятых и в шестидесятых годах. В то же время появились так называемые деревенские сеттера, имевшие примесь крови дворняжки, обличаемую загнутым хвостом, но тем не менее удовлетворявшие потребностям своих обладателей. В 60-х годах сеттера, более чем нечистопородные, уже проникают в глухую провинцию и вытесняют прежних легавых, предпочитаемые пойнтерам, которые распространялись медленнее, преимущественно на юге, что весьма понятно. По временам столичные охотники выписывали новых производителей из Англии, но уже под названием английских, ирландских сеттеров и гордонов; лавераки же появились у нас много позднее — в восьмидесятых годах. Вообще рациональное разведение английских легавых началось у нас не более 15 лет назад, а до этого времени огромное большинство сеттеров было нечистокровно.

Примечание. Относительно распространения сеттеров С. В. Пенский пишет нам следующее: „В пятидесятых годах встречалось уже много сеттеров в Петербурге, а оттуда стали они проникать и в Москву, даже в провинцию. Главным агентом для выписки этих собак был по-прежнему Когун. Сам он вел породу оранжево-пегих, как говорят, с очень хорошими охотничьими качествами. Во время Крымской войны я видел очень хорошего красного сеттера у Сухово-Кобылина, автора «Свадьбы Кречинского» и жёлто-пегих в Рязани, у художника Петра Соколова. Впоследствии Соколов, переехав в Москву, имел уже белых породы «Серебрякова». 

«В конце пятидесятых и начале шестидесятых годов, в Москве появилось уже немало сеттеров различных колеров. Очень славились желтые и жёлто-пегие Александра Николаевича Волкова, как по внешнему виду, так и по полевым качествам. Один из братьев Ермоловых, если не ошибаюсь — Клавдий Алексеевич, выписал из Англии оранжево-пегих, которые оказались с плохим чутьём. Он помешал их с брусбартами, а выписных продал Рошфору. У Константина Николаевича Петрова видел я весьма -красивых сеттеров песочного цвета с чёрными глазами, которыми хозяин очень дорожил». 

«Один из первых председателей Московского Общества охоты — Николай Фёдорович Дудин — имел красного сеттера, с которым мне часто приходилось охотиться. Кругового поиска и галопа у этой собаки не было, но чутьём она обладала необыкновенным и замечательной сметкой. Породу красных сеттеров вёл также московский дворцовый доктор Берс. Одну из красных сук он поставил с чёрным сеттером покойного Императора Александра Николаевича. Какие вышли щенки и куда они девались — не знаю; знаю только, что одного из них вырастил у себя в деревне граф Лев Николаевич Толстой». 

«Императорского чёрного кобеля я видел в Ильинском после обеда, на который Государь пригласил членов правления Московского Общества Охоты. Это была очень крупная и весьма красивая комнатная собака, с прекрасной головой, хорошо одетая, но сеттериного типа в ней было мало; к тому же ноги были слишком длинны и одна из ног совершенно белая. Говорят, сеттер этот был подарен покойному Императору каким-то польским паном и слух ходил, что кобель был не совсем кровный». 

Английский сеттер.

В прежние времена, т.-е. в половине настоящего столетия, все сеттера везде, не только на материке Европы, считались английскими, но и в самой Великобритании различались лишь разновидности, по известным кеннелям лордов, безразлично от местонахождения этих рассадников. Мы знаем, что почти в каждом кеннеле велась своя порода, отличавшаяся чаще всего цветом рубашки, но нередко и Формами, что зависело не столько от подбора, сколько от примеси крови какой-либо другой породы собак, о чем говорилось выше. Сеттера, разводимые собственно в Англии, были очень разнообразных окрасов — белого, чёрного, жёлто-пегого, красно-пегого, кофейно-пегого, чёрно-пегого и чёрно-пегого с подпалинами; были даже и чёрные с подпалинами, но очень редко (у герцога Норфолькского, по свидетельству Влэна); только нет никаких указаний на красных английских сеттеров, хотя несомненно, что все красные сеттера, привозившиеся в Россию до выставок, т.-е. до 70-х годов, были чисто английского происхождения и ирландскими ещё не назывались. Затем в некоторых английских кеннелях разводились совершенно особые сеттера, которые имели гораздо более права на название самостоятельной породы, чем современные лавераки, ирландцы и гордоны. Мы имеем здесь в виду уэльских (ллэнидлосских) сеттеров, породу графа Карлейля с париком или чепцом, а также белого черноглазого сеттера⁶, о которых говорилось в предыдущей главе. 

Огромное большинство сеттеров на европейском континенте до 60-х годов, даже до начала 70-х, были действительно английскими, так как красные и черные с подпалинами встречались очень редко. Только эти английские сеттера имели очень мало общего с современным английским сеттером, в значительной степени усвоившим тип лаверака. Они имели жёлто-пегую, реже красно-пегую рубашку или чёрную; последние иногда назывались почему-то шотландскими. Чёрно-пегие сеттера были у нас редкостью и вовсе не уважались, так как чёрно-пегая масть считалась нашими отцами и дедами слишком вульгарною и плебейскою. 

Эти сеттера пятидесятых и шестидесятых годов в свою очередь отличались от английских сеттеров тридцатых и сороковых, так как, при высоком постановке ушей, были уже не так остроморды и имели более выпуклый, прилобистый череп. Но как те, так и другие обладали совершенно правильными плечами и обыкновенными собачьими, а не кошачьими, ногами. Рисунки Беллькруа, изображающие английских жёлто-пегого и чёрного сеттеров, доказывают, что даже в конце семидесятых годов, во Франции, под английскими сеттерами разумелись не одни лавераки. Таких жёлто-пегих сеттеров, как на рисунке Беллькруа, было у нас очень много 25—30 лет назад. 

Что касается чёрных сеттеров, то они принадлежали у нас совсем к другому типу, чем чёрные английские сеттера Беллькруа⁷, именно были приземистее и едва ли не имели примеси водолаза. По блеску шерсти, низко поставленному и малоподвижному хвосту, а главное, наклонности к ползанию, эти, так называемые, «шотландские» сеттера имели много общего с тою разновидностью, которую Лаверак называет в своей книге сеттерами лордов Оссельстона и Юма: «чёрнаго окраса, на подобие каменного угля, столь же блестящего и глянцевитого, как атлас. Это были длинные, но приземистые собаки, с лёгкими головами, с могучим и крепким передом, прекрасным задом, кошачьими, сильно согнутыми задними ногами, на прочных ногах с заячьей лапой, но с прямоватыми пальцами. Большого изобилия шерсти у них не имелось, но за то шерсть была превосходного качества и замечательно шелковиста». Там же Лаверак упоминает о замечательных полевых достоинствах собаки этой разновидности — «Париса», который был при этом «превосходным ретривером». Ниже, в описании своей породы, он говорит, что «упомянутые выше сеттера… очень близки или совершенно одинаковы по своим достоинствам с сеттером лавераком».

Весьма вероятно, что порода сеттеров пастора Гаррисона из Карлейля, родоначальников лавераков, произошла от смешения этих черных сеттеров с кофейно-пегой разновидностью из Эдмонд Кестля, отличавшейся от такой же из Нэуорткэстля, в той же местности (близ Карлейля, в Кумберленде), отсутствием парика (чепца), более лёгким складом и более живым характером. На это указывают их «очень глубокий, широкий и мощный перед; задние коленки у них настолько согнуты, что придают собаке свойственное кошке согнутое положение». Несомненно, что сеттера из Эдмонд Кестля принимали участие в образовании лавераков и вполне возможно, что последние две разновидности из Кумберленда существуют по настоящее время, так как они были еще в семидесятых годах.⁸

Эти две разновидности английских сеттеров более всех других напоминали старинный тип сеттера, самый близкий к спаниелям, широкогрудый, приземистый и ещё не лишенный своего ползучего, крадущегося хода или поиска⁹.

В нем, конечно, не былой не могло быть примеси пойнтера, Фоксгоунда или борзой, а потому Лаверак был отчасти прав, говоря, что не может быть, чтобы сеттер образовался от помеси спаниеля с пойнтером. Но он противоречит самому себе, говоря далее о вырождении сеттеров, главным образом от «беспорядочного и безрассудного скрещивания и несоблюдения чистоты крови». Непоследовательность с его стороны видна также и в том, что он, намереваясь держаться типа спаниеля, остановился на синих бельтонах, а не на сеттерах кофейной или кофейно-пегой¹⁰ масти характеристичной для спаниэля. 

Однако сеттер, даже в самых чистопородных разновидностях, о которых было сказано выше, вовсе не есть «усовершенствованный спаниель», — как заявляет о том Лаверак. Все эти карлейльские сеттера и блю-бельтоны несомненно заключают в себе примесь водолаза. Иначе трудно объяснить каким образом у спаниеля явилась тупорылость, низко поставленное ухо, очень густая и обильная псовина, особенно на хвосте. Водолаз же увеличил и рост этих «лежачих собак». Кроме того, предки лавераков несомненно заключали в себе примесь чёрно-пегих сеттеров с подпалинами, родоначальников современных гордонов, которые до 60-х годов были большею частью чёрно-пегими. 

Из сказанного выше видно, что в Кумберленде с давних времен существовали сеттера, очень сходные с лавераками, что не раз подтверждается самим Лавераком. Таким образом не было никакой надобности вести породу от одной пары и можно только объяснить эту странность тем, что теория Ноева ковчега была idée fixe упрямого англичанина. В этом отношении он, впрочем, сходился со многими современными ему лордами-заводчиками и даже многими нашими псовыми охотниками, ревниво охранявшими свои псарни от посторонней крови, которой не доверяли, и считавшими постыдным пользоваться чужими производителями. Участь всех «собственных пород» чистых кровей известна: они приобретают определенный тип, достигают кратковременной славы, затем исчезают почти бесследно от вырождения и тесно связанных с ними болезней. Немногие уцелевшие экземпляры служат лишь, в качестве чистокровных собак, для улучшения псарен менее щепетильных владельцев. 

В сущности, Лаверак был такой же самодур и невежда, как упомянутые лорды и бары первой половины XIX века. Но наши деды были всегда против кровосмешения и прибегали к нему только в крайности. Лаверак же очевидно составил себе целую теорию, основанную на укреплении признаков посредством скрещивания самых близких родственников, — сестёр и братьев. 

„Существует по-видимому — говорит он — закон природы, которого мы постигнуть не можем. Каким образом буйволы (т. е. бизоны) в прэриях Северной Америки и стада диких животных в Южной Африке, да и все решительно твари: птицы, звери, насекомые, рыбы, пресмыкающиеся и прочее, воспроизводят каждый свой вид, с неизменными и определенными характеристическими признаками, никогда не прибегая к скрещиванию с другим видом? Этот закон природы и навел меня на мысль следовать ему и перекрещивать или вести породу в ней самой, не выходя из моей собственной породы»¹¹.

Эта тирада обличает наивность и полное зоологическое невежество Лаверака и сама по себе, во всех своих частях, совершенно нелепа. Можно ли сравнивать дикий вид, размножающийся естественным путем, с породою домашних животных, разводимых человеком! Какой это непостижимый закон природы, в силу которого все животные, тем более стадные, не имеют надобности скрещивания с другим видом? Что наконец удивительного в том, что при таком условии животные неизменно передают потомству свои характеристичные признаки? Вероятно Лаверак просто хотел сказать, что кровосмешение, то есть скрещивание самых близких родственников у всех животных составляет самое обыкновенное явление. Да, это верно, но только относительно животных редких, а никак не часто встречающихся, тем более стадных. Собаки, как известно, размножаются очень быстро и через три года легко можно иметь более десятка сук и достаточное число кобелей, не состоящих в самом близком родстве с первыми. Но тот, кто желает вывести свою породу, должен сначала сбывать или уничтожать только бракованных и порочных собак. Вообще вывод собственной породы не может совмещаться с торговлей, что очень хорошо понимали старинные английские лорды и русские вельможи, считавшие продажу собак позором: их или дарили, или вешали и топили. 

История лавераков, как и их родословная, довольно туманна и Лаверак едва ли не умышленно умалчивает о многом важном, старчески болтая о давно известных пустяках или подвигах некоторых собак. Из книги его трудно понять составляли ли синие бельтоны только его породу или они велись самостоятельно другими охотниками¹², о которых Лаверак говорит (в 1878 году), как о покойниках. Известно, что его порода происходит от блю-бельтовов пастора Гаррисона из Карлейля — Понто и Олд Молл, приобретённых в 1825 году. 

Синими или голубыми бельтонами называлась порода сеттеров в мелких чёрных пятнах и крапинах, которые от соединения чёрных и белых волос получали синеватый оттенок. По описанию, блю-бельтоны были очень сходны ладами с кофейно-пегими сеттерами из Эдмонд-Кестля. Велись они будто (Гаррисоном) в чистоте в течение 35 лет, т.е. с конца прошлого столетия. 

При внимательном анализе родословных, приложенных к книгам Лаверака и Гюг-Дальзиэля, прежде всего являются сомнения в чистокровности собак Гаррисона, в продолжительности существования породы лавераков и в верности их родословных. Затем из них же можно усмотреть в чем заключался главный из секретов ведения породы, о которых Лаверак находил преждевременным сообщать, и наконец нетрудно объяснить себе причину вырождения породы. 

Из прилагаемой родословной Фреда 2-го видно, что родоначальники лавераков — Понто и Олд Молл были вовсе не блю-бельтоны, а первый чёрно-серый¹³, вторая серебристо-серая. От этой пары родятся чёрно-пегие сыновья и внуки и красно-пегие дочери и внучки, наконец, чёрно-пегий с подпалинами правнук. Настоящий же блю – бельтон (Стинг) получился лишь в 6-м поколении. Таким образом мы видим на первых порах полное смешение 5–6 различных мастей. Такая разномастность ясно доказывает нечистокровность родоначальников и неумелый подбор производителей. 

Из родословной Даша 2-го, который был первым из лавераков записан в английскую родословную книгу (под №1341), т. е. уже в шестидесятых годах, видно, что он принадлежит только к шестому поколению. За 40 лет, с 1825года, должно было быть не шесть, а по меньшей мере 10—15 поколений и что-нибудь одно: или в родословной пропущено несколько поколений, или во всех поколениях скрещивались старые производители или, наконец, что всего вернее, порода ведется не с 1825 года, а лет на 10—15 позднее. 

Родословные лавераков до средины шестидесятых годов, т.-е. до тех пор, пока они не стали заноситься в Студ-Бук, возбуждают очень мало доверия и много сомнений, так как трудно разобраться в огромном количестве Дашей, Роков, Беллей, Молл и Джет, без всяких обозначений. Кличку Джет Лаверак давал притом не только сукам, но и кобелям. (См. родословную Коунт-Говарда). 

Из родословной Даша 3-го видно, что его дед с отцовской стороны — Стинг и бабка со стороны матери — Белл 2-я были продуктами кровосмешения братьев и сестер в четырёх поколениях. To есть отец и мать, дед и бабка, прадед и прабабка, прапрадед и прапрабабка Стинга и Белль были братьями и сестрами, хотя быть может и не однопометниками. 

Такое кровосмешение противоречит давно известным, если не законам, то правилам зоотехнии и обличает полное невежество Лаверака, который настойчиво следовал своей «теории пары». Для упрочения определенных признаков породы дозволяется скрещивать отца с дочерью, деда с внучкой, мать с сыном, бабку с внуком, но только не брата с сестрой. В этом лежит причина вырождения лавераков, которые бы, надо полагать, исчезли еще ранее, если б Лаверак не подмешал в сороковых годах к своей породе кофейно-пегих сеттеров из Эдмонд-Кестля. Из письма его (в 1874 году) к мистеру Ротвелю¹⁴, которого очень смутило появление у лавераков кофейно-пегих щенков, видно, что им подмешана кровь этих сеттеров 30 лет назад и что щенки выкинулись в деда — Прайд оф зи Бордер, который был кофейно-пегим. Однако в родословной Коунт-Говарда, помещенной у Гюг-Дальзиеля, Прайд оф зи Бордер значится сыном Даша 2-го (№ 1341) и Белл 2-й, прямых потомков Понто и Молл! 

Из другого письма Лаверака к Ротвелю мы узнаем, что упрямый «джентльмен из Манчестера», как называл Лаверака Идстон (псевдоним пастора Томаса Пирса)¹⁵ в 1874 году должен был вторично убедиться в несостоятельности своей теории кровосмешения и едва не лишился всех собак своей псарни от чумы и прочих болезней, оставшись при двух старых собаках — Принце и Коре, «которая, пожалуй, окажется чересчур старой и бесплодной». 

---

---

Таким образом Лаверак, на закате дней своих, оказался свидетелем вырождения породы, созданной пятидесятилетними трудами, и справедливых нападков не неё, после кратковременного увлечения его блю-бельтонами. Даже крапчатая масть, самая характеристичная для лавераков, по-видимому, доказывает это вырождение. Предположение это имеет следующие основания: первый блю-бельтон — сине-крапчатый Стинг произошёл (см. родословную Даша 3-го) от четырех последовательных скрещиваний братьев с сестрами, преимущественно чёрно-пегой масти, т.-е. от четырёх кровосмешений. Такая чёрно-крапчатая масть свойственна только очень кровным фоксгоундам. Наконец, она составляет характеристичную масть для совершенно выродившейся породы гончих, известной под названием арлекинов или разноглазых.

Недостатки экстерьера лавераков и самого метода ведения породы неоднократно осуждались известными знатоками собак. Самыми видными противниками увлечения сине-крапчатыми сеттерами были — Идстон, автор книги «The Dog» и знаменитый Стонехендж, редактор журнала „Field“, авторитетность которого во всем, что касается кинологии, не подлежит никакому сомнению, хотя он и не имел собственного кеннеля. Это был высокодаровитый, научно-образованный человек, изучавший зоотехнию не на псарне и не на конюшне, у егерей и жокеев. Его сочинения о собаках считаются классическими, а описания пород, по своей точности, образцовыми. 

Стонехендж всегда восставал против особенностей сложения кровных лавераков — косых плеч, сильно согнутых коленок, широкой распахнутой груди¹⁶ и бочковатости ребер, особенностей, которые, благодаря его влиянию, в большей или меньшей степени исчезли со смертью Лаверака. Точно также не одобрял он чрезмерного обилия псовины, слишком теплую «шубу» лавераков и их тяжёлые, длинные и неподвижные хвосты. Действительно, прежние лавераки большею частию волочили на поиске хвост, почти вовсе не двигая им¹⁷. Стонехендж прямо утверждал, что собака, машущая хвостом, всегда чутьистее собаки несущей на поиске хвост неподвижно, на манер волка или лисицы. 

Это мнение может показаться парадоксом, но нет сомнения, что между подвижностью хвоста и силою чутья существует некоторая связь, которая объясняется тем, что всякое ощущение всегда выражается у собаки соответственным движением хвоста, будет ли это чувство удовольствия, страха или неприязни. Хвост собаки — это её барометр. Но Стонехендж упустил из виду, что чрезмерно тяжёлый хвост не может быть подвижным, особенно у скачущей собаки, для которой он служит рулём. Поэтому, чем быстрее поиск легавой, тем менее подвижен её хвост; наоборот, у немецких легашей и у спаниелей-бассетов колебания хвоста до того часты, что для того, чтобы он не обивался в лесу, необходимо его обрубать. Пойнтера же в этой операции вовсе не нуждаются, но у них хвост мускулист и не имеет уборной псовины, а потому он никогда на поиске не висит, как у сеттеров с тяжёлым длинным хвостом; мокрохвостые лавераки, а иногда ирландцы, на поиске в болоте имеют весьма жалкую фигуру. Таким образом, неподвижность хвоста кровных лавераков обусловливается чрезмерной длиной и тяжестью хвоста, длиной, вовсе несоответствующей их приземистости и кошачьему ходу. Весьма вероятно, что этот недостаток, равно как и чрезмерное обилие псовины, как мы говорили выше, происходят от того, что предки лавераков имели значительную примесь крови водолазов и колли¹⁸.

Тем не менее оригинальная масть и склад лавераков, в соединении с выносливостью и полевыми достоинствами, произвели, при первом появлении этих собак на выставках и полевыми испытаниями, сильную сенсацию в английском охотничьем мире. Лавераки быстро вошли в моду и цены на них поднялись в значительной мере. Это увлечение новой породой, резко отличавшейся от других сеттеров, продолжалось в Англии лет 15—20, до конца семидесятых годов, и кончилось уже после смерти самого творца породы, когда вполне обнаружились как вышеупомянутые недостатки сложения лавераков, так и их вырождение. 

Это вырождение сказалось, со стороны внешности, в измельчании собак, карикатурности их склада, отчасти в самой масти. Чистокровные лавераки были подвержены чуме и болезням, трудно выращивались и выкармливались, недолговечны и вместе с тем не редко очень прожорливы. Лаверак говорит совершенную правду, называя их «лучшими едоками в свете»¹⁹. Но эта прожорливость доказывает лишь слабость организма, плохо усваивающего пищу, и почти всегда соединяется с глупостью. Кроме того, все кровные лавераки очень нервны, раздражительны, имеют скверный характер и злобны; боязнь выстрела встречается у них чаще, чем у других легавых; самая стойка у лавераков не редко доходит не только до столбняка, а принимает какой-то эпилептический характер: собаке делается дурно, она шатается и случается, что опомнившись вместо того, чтобы поднять дичь, со страхом подбегает к ногам охотника.

Тем не менее большая часть английских сеттеров различных заводов успела смешаться с лавераками. Нельзя не признать, что эти скрещивания послужили им на пользу и улучшили их внешность. В свою очередь чистокровные лавераки сделались большою редкостью и сохранились у немногих заводчиков, в том числе у Робинзона, наследовавшего псарню²⁰ Лаверака 

Но это уже жалкие остатки знаменитой породы. Судья Chirley, в отчёте о выставке 1889 года в Олимпии, говорит, что «выставленные родственником Лаверака Робинзоном, два полнокровные лаверака являли собой живой пример полного вырождения». Быстроте вырождения способствовало то обстоятельство, что большая часть лавераков и все самые лучшие увозились в Америку.

Разочарованию в лавераках много способствовали полевые испытания, вскоре принявшие характер состязаний в быстроте поиска. Полукровные собаки, как более лёгкие, стали брать верх над чистокровными. Из этих легких или улучшенных лавераков особенною известностью пользуются, после смерти Лаверака и до последнего времени, так называемые Ливелин-сеттера, по имени заводчика Пюрсел-Ливелина (близ Шрюсбери). Но последние не составляют особой породы, как думают некоторые, даже не могут назваться разновидностью, потому что вовсе не имеют своеобразного сложения, только им присущего. Таких неполнокровных лавераков можно найти у очень многих заводчиков и своею известностью Ливелин-сееттера обязаны главным образом победами на полевых состязаниях. 

Ливелин (Parcel Llewellyn) начал заниматься английскими сеттерами лишь с 1870 года. До этого времени он, по R. Lee, держал сначала чёрных с подпалинами сеттеров, затем перешёл к ирландским, которые тоже его не удовлетворили. Он приобрёл от Лаверака четырёх чистокровных собак, трёх от Ольд-Блю-Даша (1341) и Молль III (чёрно-пегой в подпалинах) и одну от того же Даша и Лилль, из коих Коунтесс и её полусестра Нелли считались чудом сложения и были непобедимы в поле. Впоследствии он приобрёл от Гарта суку Daisy и вывел несколько замечательных чистокровных лавераков, особенно сук, побеждавших на выставках (Фантом, Поцль, Принцесс).

Но все-таки он не мог вести породы в чистоте и должен был впустить постороннюю кровь, именно Дена (Dan) манчестерского заводчика Стеттера (Statter), знаменитого победителя фильд- триальсов, и сестры его Доры. Поэтому Ливелиновские сеттера называются иногда Дэн-сеттерами. Они были легче и выше настоящих лавераков, но между ними нередко выраживались типичные тяжёлые и приземистые собаки. Вообще же, ливелин-сеттерами назывались сеттера с преобладанием крови лавераков, но имевшие тип Дэна. Большинство их были триколорные, т.е. чёрно-пегие с подпалинами, масть нередко встречавшаяся как у кровных лавераков, так и у Стеттеровских сеттеров, имевших, хотя сравнительно в отдаленное время, примесь гордонов. Поэтому мнение, что Ливелин подмешал к своим собакам кровь современных гордонов — ни на чем не основано, тем более, что последние всегда считались в полевом отношении ниже других сеттеров и уже никаким образом не могли придать сложению большую лёгкость. 

Таким смешением со Стеттеровскими сеттерами Ливелин укрепил организм чистокровных лавераков, расслабленных и изнеженных от ведения породы в близком родстве. Его собаки значительно легче выкармливаются и выращиваются, менее подвержены эпидемическим заболеваниям и обладают более мягким характером. Но главные преимущества их заключались в более правильном складе, лучших ляжках, которые у лавераков были слабоваты, в более быстром поиске и превосходном чутье, вследствие чего Ливелиновские сеттера, ещё при жизни Лаверака, начали одерживать верх на выставках и полевых испытаниях, а в восьмидесятых годах окончательно вошли в моду, как в Англии, так и в Америке, и стали предпочитаться чистокровным лаверакам. В последнее время они на выставках уже не первенствуют, но продолжают брать призы на фильд-триальсах²¹.

На самом деле, как было сказано, собаки Ливелина ничем не отличаются от полукровных лавераков других заводчиков — Кокертона, Стеттера, Армстронга и других, успех их объясняется только удачным подбором²² производителей. Вслед за Ливелином все стали выводить легких сеттеров с красивою внешностью. Современный английский сеттер много элегантнее лавераков семидесятых годов; объём груди значительно уменьшился, собаки сделались более растянутыми и менее компактными; плечи и коленки стали более прямыми, кроме того, они беднее одеты и самая псовина их пряма и гладка, почти без всякой волнистости. 

Но, как это всегда бывает, одна крайность вызывает другую — противоположную. На полевых испытаниях требовался главным образом быстрый поиск, а на выставках второстепенные, чисто эстетические, подробности предпочитались существенным, т. е. рабочим, статям. На первом плане стояли — красота головы, качество псовины и красивый, притом непременно модный, окрас. Не так давно была в моде сине-крапчатая рубашка, и все чёрно-пегие и жёлто-пегие сеттера не получали никаких призов: покупатели требовали крапчатых собак и заводчики поневоле подчинялись спросу и старались выводить таковых, не заботясь о ладах. Теперь блю-бельтоны выходят из моды и в спросе жёлто-пегие сеттера, к которым давно бы следовало вернуться. 

Различие в требованиях, предъявляемых к английскому сеттеру, как и к другим английским легавым, на выставках, полевых испытаниях и самими охотниками, имели результатом деление их на собак выставочных, собак для состязаний и полевых, или красавчиков, скакунов и работников, причем число последних все более и более уменьшается. Общий же уровень английских сеттеров, при псарном их воспитании, сильно понизился. Выставочные имеют только красивую внешность; их откармливают, расчесывают и холят, не заботясь ни об моционе, ни дрессировке и натаске. Неудивительно, что эти холёные красавцы вырастают тщедушными, безусыми, что они подвержены болезням, в особенности чуме, боятся выстрела. Победители фильд-триальсов не отличаются красивою внешностью: они лещеваты, длинноноги и хотя имеют более быстрый галоп, чем прежние сеттера, но скоро утомляются, т. к. стали менее выносливы. Тонкость чутья их не увеличилась, а скорее уменьшилась и совершенно не соответствует быстроте поиска. Современные английские сеттера стали часто проноситься мимо дичи или натыкаться на неё в упор. Даже победители первых полевых состязаний, например, знаменитый Ренджер (Ranger) не имели дальнего чутья: знаменитая его стойка вверх ногами, которою многие наивно восторгались, только подтверждает это. Известно, что этот кобель, наткнувшись на полном скаку на целый выводок куропаток, не мог удержаться и перекувырнулся на спину, вытянув голову по направлению к птицам, и даже не пошевельнулся, когда они взлетели. 

«Английский сеттер — пишет между прочим Гюг Дальзиель, известный автор книги о собаках — не только не улучшается, а ухудшается…. Прежний тип встречается все реже и реже… Однопометники совершенно непохожи друг на друга. Очевидно, он сделался объектом различных неудачных экспериментов: у одних тяжелая голова гордона, у других узкая голова ирландца, третьи даже напоминают колли (шотландскую пастушью собаку)». Один известный собакозаводчик пишет Дальзиелю, что на это скрещивание указывает очень длинная шерсть и вислость хвоста, который сделался тяжелым и неподвижным. Е. Д. Артынов совершенно справедливо замечает, что в смешении разновидностей английского сеттера и лежат причины разнокалиберности пометов и совершенно неожиданных сюрпризов, в виде полукровных потомков. 

В конце концов реакция против кошачьих ладов лавераков привела однако к неожиданным и весьма нежелательным результатам. Кровь лавераков расплылась в массе различных английских сеттеров, сравнительно очень мало послужив к их улучшению; чистокровные лавераки стали редкостью и вероятно вскоре совершенно исчезнут. Не так давно название лаверак было синонимом английского сеттера, как гордон синонимом чёрного сеттера с подпалинами, точнее шотландского. Теперь лавераков нет, как нет и гордонов, а существует только пегий английский сеттер с большею или меньшею примесью крови лавераков. 

Вырождение английских сеттеров признается многими английскими авторитетами, как например известным судьею этого отдела — Джорджем Лоу. В своей статье, помещенной в Sporting Life конца 1894 года, он обращает внимание на упадок английских сеттеров и объясняет причины низкого уровня современных собак этой, некогда знаменитой, породы на выставках. Он говорит совершенно основательно, что английские сеттера утратили свой тип вследствие того, что самые чистокровнейшие сеттера-лавераки, не имевшие примеси других пород, перемешались с другими разновидностями английских сеттеров, в жилах которых текла кровь собак неблагородного происхождения. Хотя большинство современных пегих сеттеров имеет в своих родословных известных производителей питомника Лаверака, но настоящие лавераки сохранились будто только у Пилькингтона и Гартлея. Это утверждение Лоу требует доказательств, так как весьма сомнительно, чтобы Пилькингтон, имевший кровь лавераков с 1861 года, в том числе Даша III, сына старшого Даша (1341), мог вести породу в чистоте. Точно также, по словам R. Lee, у Гартлея ведутся собаки породы Кокертона (см. далее), т. е. нечистокровные лавераки, именно от Lune Belle Кокертона. 

В безалаберном смешении лавераков и их исчезновении Лоу обвиняет Кеннель-клуб. После смерти Лаверака обнаружились некоторые неправильности в родословных его собак и было доказано, что Лаверак изредка пользовался кровью северных разновидностей, имевших общее происхождение с его породою. Это дало повод Кеннель-клубу объявить, что лавераки не могут считаться чистокровными сеттерами и этим сравнять их с прочими многочисленными разновидностями. Заводчики, вместо того, чтобы придерживаться крови и типа настоящих лавераков, начали, под предлогом улучшения, мешать их с другими сеттерами сомнительного происхождения. 

Лоу утверждает, что Лаверак предвидел, что так должно было случиться и говорил ему и Лорту, еще в 1873 году, что такие скрещивания неминуемо повлекут за собою вырождение расы, так как будто ни одна порода сеттеров не была так перемешана с пастушьими собаками, гордонами, спаниелями и ретриверами, как английская. Лаверак сообщал Лоу, что хотя он и прибегал к крови старинных северных рас, в кровности которых был вполне уверен, но что пускал эту кровь в свою породу только уже сильно разбавленною кровью своих сеттеров. To есть он выбирал в производители — пускал в породу, не полукровных, только что полученных, вымесков, а таких отборных собак, которые заключали уже небольшую примесь другой породы. Это, в сущности, та же теория ведения породы, которой придерживаются овцеводы, допускающие в стадо производителей, имеющих лишь ¹/₇ долю чужой крови, выбранной для улучшения породы. 

Основное правило зоотехнии говорит нам, что, для того чтобы достигнуть каких-либо намеченных результатов, необходимо, чтобы при скрещивании, по крайней мере одна сторона была чистокровной, т.-е. велась в чистоте, сама в себе, определенное число лет и закрепила бы свои признаки. Если же скрещивание производится между нечистокровными животными, то результаты бывают самые плачевные и получаются совершенно неожиданные продукты скрещивания. Это правило большинство современных заводчиков упускает из виду и неудивительно, что на выставках встречаются английские сеттера «с головами клумбера, колодкой ретривера, окрасом терьера или производят впечатление пастушьей собаки» (колли). 

Из новейших источников, например книги R. Lee, мы знаем, что заводчики английских сеттеров не ограничиваются скрещиванием нечистокровных лавераков с английскими сеттерами сомнительного происхождения, но уже начали совершенно сознательно и умышленно подмешивать к своим собакам кровь других пород сеттеров; эта подмесь даже одобряется и поощряется. Смешение пород производится, по-видимому, с целью улучшения полевых или фильд-триальсовых качеств. На национальных испытаниях в 1892 году приз выиграл Даш полковника Котса, происходящий от гордона лорда Cawdor и английского сеттера. Даш выказал очень тонкое чутьё, хорошо держал голову, имел великолепную манеру поиска и усердно работал. Так как Стонехендж говорил, что этих качеств не доставало лавераку, то Lee полагает, что подмесь гордона принесёт большую пользу. Другая современная знаменитость полевых испытаний (1891 и 1892) — Фред, доктора Вуда, имел голову ирландца, несмотря на быстроту, был очень деликатнаго сложения и вскоре околел (в 1892 г.). 

(Продолжение в следующем No.) 

Рассмотрим теперь подробно признаки породы, как они описывались, начиная с Стонехенджа и Лаверака и кончая позднейшими авторами (Веро Шо, Гюг Дальзиелем и Rawdon Lee) и клубом английского сеттера (в 1891 году), принимая в основание описание клуба. 

Голова длинная и сухая с резко обозначенным переломом. Череп овальной формы с достаточным помещением для мозга и ясно выраженным затылочным гребнем. (По Стонехенджу, Веро Шо и Дальзиелю, череп между ушей сужен; по Дальзиелю, он более развит впереди и голова вообще не так толста, как у пойнтера. Стонехендж говорит, что череп английского сеттера занимает как бы средину между черепами спаниеля и пойнтера, что указывает на его происхождение; что надбровные дуги явственно обозначены, а затылочного гребня, как у пойнтера, нет. Дальзиель прибавляет, что над глазом замечается небольшая впадина, не больше и не глубже чайной ложечки). 

Морда умеренной ширины, тупая, довольно длинная от перелома; челюсти почти одинаковой длины. (По прежним правилам Кеннель-клуба, морда, начиная от перелома до оконечности ноздрей, немного вздёрнута. Дальзиель также говорит, что морда у носа слегка приподнята и что она не должна быть заострена, так как острый нос придает вид фокс-терьера; челюсти длинные, прямые, плотно приходятся одна к другой и с крепкими белыми зубами, которые составляют признак здоровья. Лаверак также придавал большое значение ровным челюстям и хорошим зубам). 

Нос с широкими ноздрями, цветом чёрный или коричневый, сообразно окрасу. (По Лавераку, чутьё широкое, чёрное (?), влажное, холодное и блестящее, посредине слегка вдавленное, расширенное и выдающееся в ноздрях, которые должны быть открыты. По Стонехенджу, нос, т. е. вся переносица, должен иметь, начиная от внутреннего угла глаз до отверстия ноздрей, 4 дюйма (2¹/₃ вершка) длины; у многих лучших сеттеров сверху замечается небольшая ложбинка; надбровные дуги составляют с переносьем почти прямой угол; переносица у глаз сжата с боков, что очень характеристично. Дальзиель прибавляет, что у жёлто-пегих собак чутье может быть мясного цвета). 

Губы без обвислых брылей. — (Лаверак утверждает, что брылястая и тяжелая голова служит всегда признаком тупости. По Стонехенджу, губы, хотя не так развиты как у пойнтера, но все-таки имеют в углах небольшие складки, которые наполняются слюною во время приискивания дичи). 

Глаза блестящие, ласковые и выразительные, карие — чем темнее, тем лучше. (Лаверак требует чтобы глаза были большие, на выкате, кроткие и умные, не слезящиеся и не гноящиеся, более или менее тёмнаго цвета, сообразно рубашке. Веро Шо замечает, что маленькие свиные глазки составляют большой порок, Стонехендж говорит, что глаза должны быть средней величины и правильно поставлены, что чем они темнее, тем лучше. Дальзиель однако допускает желтый глаз у жёлтых бельтонов). 

Ухо умеренной длины, низко поставленное, ниспадающее красивою складкою и плотно прилегающее к щекам; оконечность их должна быть бархатистая, верхняя же часть покрыта шелковистой псовиной. (По Лавераку, длинные уши лучше коротких; они должны быть тонки и не очень заострены; оттопыренные уши, по его мнению, некрасивы, так как лишают голову той округлости, которая присуща ей при низко и немного назад поставленных ушах. По Веро Шо и правилам Кеннель-клуба, ухо должно быть небольшое. По Стонехенджу, оно короче, чем у пойнтера, но кажется более длинным, так как одето длинной псовиной; шерсть на ушах очень шелковиста и у породистых собак имеет обыкновенно 2 дюйма длины. Дальзиель прибавляет, что кожа ушей тонкая и мягкая и что уборная псовина образует бахрому в 5—8 сантиметров, R. Lee говорит, что складки должны начинаться у основания ушей). 

Шея скорее длинная, чем короткая, мускулистая и сухая, сверху слегка изогнутая и явственно отделяющаяся от головы, к плечу расширяющаяся и очень мускулистая, но элегантная, без складок и подгрудка. (По Лавераку, шея чисто срезана (?) в месте соединения с головою. У Веро Шо и в правилах Кеннель-клуба, шея длинная, красиво выгнутая и покатая к плечам и правильно к ним приставленная. Стонехендж говорит, что шея английского сеттера имеет совсем другую форму, чем у пойнтера, именно у неё нет выгиба, свойственного последнему; на ощупь она кажется мягкою и тонкою и имеет с каждой стороны как бы выемку; кожа на ней вялая, подвижная, но отнюдь не вислая. Webber замечает, что подгрудок доказывает помесь). 

Плечи очень пологие, т. е. косые. (Лаверак считает плечи весьма существенною частью тела; они должны быть сильно наклонены назад, т. е. очень косые, чем больше, тем лучше: прямые плечи порочны и делают собаку высокопередой; лопатки должны быть длинные. По Стонехенджу, плечи очень покатые, с широкими, хорошо спущенными лопатками, и предоставляют полную свободу мускулам, приводящим в движение предплечье. У Веро Шо и в правилах Кеннель-клуба плечи показаны длинными, мускулистыми и подвижными). 

Колодка (корпус, туловище) умеренной длины; спина прямая и короткая, с широким, сильным, мускулистым и слегка приподнятым крестцом (с наклоном). (Лаверак говорит, что колодка широкая и прямая, с короткой спиной: чем короче собака в спине, т.-е. от лопаток до крестца, где она соединяется с бёдрями, тем она крепче и сильнее. По Стонехенджу, спина должна быть сильная, так как вообще у английских сеттеров она имеет наклонность к узковатости в пояснице, особенно при соединении с ребрами, лучше если зад немного покат к хвосту. Вообще узкая, тем более провислая спина всегда обличает большую слабость. К. В. Мошнин прибавляет, что требование короткой спины вместе с очень широким и наклонным крестцом и неразрывное с ним требование сильно согнутых ног (все вместе составляющие т. н. лаверачью пружину), характеризует вкус Лаверака к кошачьему складу и далеко не так подчеркивается Стонехенджем и Кеннель-клубом ). 

Грудь глубокая (т.-е. с низко спущенными ребрами), с хорошо выгнутыми ребрами, причем задние (ложные) должны быть длинны, так как развитие ложных ребер устраняет борзоватость склада. (По Лавераку, грудь широкая и глубокая, с правильно округленными и просторными ребрами; узкогрудая собака, по его мнению, не может быть вынослива. Стонехендж утверждает, что в породе лавераков кобели обыкновенно очень бочковаты и широкогруды, почему локти далеко отставлены, а это в свою очередь служит причиною тихого хода; суки же имели другое сложение, почему всегда первенствовали на выставках. У других разновидностей сеттеров он не встречал такого различия между кобелями и суками и такой тяжелой колодки, как у лавераков. С. отдает предпочтение немного узковатой груди, умеренной глубины, но с хорошо спущенными задними рёбрами, так как такое сложение обусловливает лёгкий воздушный ход, подобный поиску ирландского сеттера. Дальзиель, в свою очередь, подтверждает, что очень широкая и вместе глубокая, то есть спущенная, грудь некрасива и мало пригодна для работы и что вообще ширина груди должна быть пропорциональна глубине, иначе она будет так же распахнута как у бульдога и собака окажется неспособною к быстрому движению). К этому можно ещё добавить, что у кобелей пахи очень короткие, у суки длиннее, и что плечи не должны быть совершенно свободны. 

Ноги. Предплечье мощное и мускулистое со свободными локотками. Ведро сухое, хорошо изогнутое, ляжка длинная, пазанок короткий, прямой и мускулистый. (Лаверак полагает, что чем более согнуты коленки, тем лучше, так как получается более сильный и пружинистый рычаг, По Стонехенджу, передние ноги прямые с сильными пястными костями; бедра довольно плоские. У Веро Шо и в правилах Кеннель-клуба передние ноги не очень длинные, совершенно прямыя). 

Лапа сжатая, в комке, с густою подпушью между пальцами. (Лаверак предпочитал русачью или ложкообразную лапу на том основании, что такая лапа будто дает возможность собаке свободнее становиться на мякиши, а не на пальцы. Стонехендж также говорит, что при ладах английского сеттера русачья лапа предпочтительнее круглой и что подошвы должны быть толстые и жёсткие. Напротив, Дальзиель и Webber утверждают, что лапы должны быть кошачьи, хотя и не очень круглые, потому что тогда пальцы будут длиннее и лучше одеты) 

Хвост должен быть посажен на одной линии со спиной, средней длины, без завитков, но и не жгутом, саблеобразно выгнут и не поднимается выше линии спины. Уборная псовина (подвес) начинается не от корня хвоста, а немного отступя; к средине удлиняется, сходя к концу на-нет; она должна быть мягка, блестяща и шелковиста, слегка волниста, но не курчава. (То же говорит и Лаверак, только он прибавляет, что лучше хвост опущенный книзу, чем приподнятый, что согласно с его требованием сильного наклона крестца. По Стонехенджу, хвост лаверака отличается тем, что не имеет такой чистоты как у других сеттеров, окаймлен длинной и редкой псовиной, ниспадающей в виде зубьев гребня. Подвес достигает посредине 6—7 дюймов, а к концу имеет только ¹/₂ дюйма длины, Дальзиель замечает, что многие современные, очень хорошие сеттера несут хвост очень низко, волочат его и что хвост у них часто бывает очень длинён. Старинные лавераки отличались так называемым лисьим хвостом (fox tail), т. е. держали его на поиске так же неподвижно, как лисица или волк. Лаверак придавал большую цену подобному хвосту. Стонехендж и с ним большинство английских судей — совершенно противнаго мнения). 

Шерсть, начиная от затылка, слегка волнистая, длинная и шелковистая, как и на всем туловище. Уборная псовина на передних ногах до лап и на гачах должна быть довольно густая. (Лаверак говорит то же, но замечает, кроме того, что псовина имеет наклонность разделяться пробором посредине спины. Следует прибавить, что теперь большею частью требуется совсем прямой волос, кроме уборной псовины, которая может быть слегка волнистою). 

Окрас может быть чёрно-пегий, жёлто-пегий, кофейно-пегий и трехцветный, т. е. с подпалинами, чем пятна мельче, тем лучше. (Недавно особенно ценилась сине-крапчатая масть, так называемые блю-бельтоны )²³; теперь в моде жёлто-крапчатые и жёлто-пегие — лемон-бельтоны. Белая, черная, также красно-пегая масти более не допускаются. Очень красиво, когда у чёрно-пегих или чёрно-крапчатых собак уши сплошь чёрные). 

Рост кобелей 58—61 сантиметров, суки на 2—3 сантиметра меньше. 

Вот что пишет нам, по поводу английских сеттеров, К. В. Мошнин: 

«Характеристика современного английского сеттера (лаверака), значительно распространившегося в настоящее время в России, в особенности в Петербурге, по применимости к местной охоте, сводится к следующему. Очень прочный по складу, с богато развитым костяком, широкий, приземистый на ногах, с глубокой и часто просторной грудью, это очень прочный и сильный работник-скакун, с огромным поиском, нервный до самозабвения. Выносливость и крепость лавераков признается всеми охотниками. Зато общее мнение о их полевой пригодности крайне разноречиво, что несомненно, прежде всего объясняется псарским воспитанием. во многих поколениях этой по преимуществу выведенной для fiеld-trіаls’ов породы. Все лавераки очень долго и тупо принимаются за работу, часто только с третьего поля начиная несколько сознательно относиться к ней, по характеру упрямы, грубы и до болезненности нервны. По общему отзыву несравненно легче и скорее принимаются суки этой породы. Чутье лавераков представляет также вопрос спорный, а из того, что наибольшую пригодность для охоты проявляют лавераки по пахучей дичи, — моховым и серым куропаткам, следует признать, что и на чутьё особенности вывода породы не остались без влияния. Лучшими по полю и наиболее чутьистыми до сего времени являются сеттера г. Дица, т. е. те, в которых крови лавераков всего менее». 

«В конце концов у нас это все-таки собаки будущего (20-го столетия}, как принято ее называть, которые требуют над собою ещё большой работы в поле русских охотников. Железный склад, безмерная энергия и страсть этих собак — во всяком случае такие достоинства, которые стоят этого труда, особенно у нас, где крепость и прочность подружейной собаки всегда останутся на первом плане». 

Сделаем теперь краткий обзор главных современных заводов английских сеттеров и перечислим наиболее выдающихся представителей этой породы. 

Питомники английских сеттеров весьма многочисленны и находятся преимущественно в Англии. Почти все сеттера имеют более или менее значительные примеси крови настоящих лавераков, которая, однако, все более и более разжижается, так как бесспорно чистокровных лавераков вероятно более не существует. Из старинных заводчиков, кроме Лаверака, умершего почти 20 лет назад (в 1877 году), следует назвать Лорта, Гарта, Макдона, Флетчера, Стеттера, также Ливеллина в Линкольншире и Кокертона в Ланкашире, собаки которых пользуются в настоящее время наибольшею славою. 

Из них Лорт и Гарт вели свою породу, как кажется, не прибегая (?) к скрещиванию с лавераками. Одним из первых чампионов был Bruce Лорта (от Shot и Darkie); позднее пользовался известностью его Jock—Daisy Гарта отличалась на первых полевых состязаниях, хотя имела короткое чутьё. 

От сеттеров Лорта и Гарта²⁴, с примесью лавераков, происходят сеттера священника Макдона. Последнему принадлежал знаменитый Ренджер, родившийся в 1872 году. С материнской стороны он потомок Brougham’a, первого сеттера получившего приз на выставке; с отцовской — чистокровных лавераков. Это был чёрно-пегий кобель с небольшими подпалинами на щеках, не отличавшийся особенною красотою, вообще не выставочная собака, но обладавший замечательными полевыми или, точнее, фильд-триальсовыми качествами. До 1880 года Ренджер постоянно брал первые призы на состязаниях и Стонехендж равняет его со старым Дреком (пойнтером). В 1873 году он уступил первенство пойнтеру Белль Л. Прайса только потому, что лёг на стойке, что вполне извинительно сеттеру. О знаменитой «стойке» Ренджера вверх ногами перед выводком куропаток было уже говорено выше. 

Флетчер известен по своему Року (4270), давшему знаменитого Тэм О’Шантера, (см. родословную Коунт-Говарда), принадлежавшего Джоржу Лоу (Lowe). Рок был кровный лаверак блю-бельтон. замечательной красоты и получил в 1881 году звание чампиона. Тэм О’Шантер имел примесь других бель-тонов (от Пилькингтоновской Лилль); головой он напоминал старого Блю-Даша (1341), который с 1869 года по 1872 был лучшим сеттером на выставках и составил славу питомнику Лаверака. От Тэм О’Шантера происходят многие первоклассные сеттера — Сэр Алистер, Тэм оф Браунфелс (Сольмса), Эмпресс, а также многие другие неполнокровные лавераки, Сэр Алистер, приобретённый (у Джемса Алистера) Коннингтоном, отличался на выставках 1882 и 1883 годов. 

Сеттеру принадлежал Дэн (Dan), один из родоначальников (?) современных, так называемых, Ливелин-сеттеров, пользующихся едва ли не большею славою, чем лавераки лет 20 назад. Ливелин и Кокертон — первоклассные заводчики английских сеттеров, а потому необходимо остановиться на их собаках и поговорить о них несколько подробнее. 

О Ливелиновских сеттерах, собственно о происхождении их, мы уже довольно много писали выше и здесь перечислим только наиболее знаменитых представителей, отличавшихся до последнего времени преимущественно на полевых состязаниях. Следует заметить, что Ливелин очень состоятельный человек и владеет обширными болотами в Шотландии и охотничьими угодьями в Англии и Уэльсе, что даёт ему возможность иметь действительно полевых собак, тем более что он никогда не держал их в таком большом количестве, как другие заводчики. Зато почти все его сеттера на подбор ладны, однотипны и безукоризненно натасканы. В 1884 г., когда судьи Бирмингамской выставки предложили специальные призы для полевых испытаний, у Ливелина оказалось 12 сеттеров, премированных на Фильд-триальсах. 

Первою знаменитою собакой Ливелина была сука блю-бельтон Коунтесс (1485), родившаяся в 1869 году от Лавераковских старого Даша II (1341) и Молль III, т.-е. чистокровный лаверак. Эта одна из самых замечательных сук лавераков, как по красоте, так и по полевым достоинствам. Коунтесс брала постоянно призы и чампионат на выставках и на фильд-триальсах. Только упомянутый выше Ренджер Макдона и Белль (сука пойнтер) Ллойд Прайса могли равняться с ней на полевых испытаниях и оспаривать у неё первый приз. 

Затем пользовались известностью Ливелиновские Prince Royal, Phantom, Rum и Daisy. Наиболее славились Count Windhem, чампион выставок и полевых испытаний, за которого давали (американцы?) сначала 750, затем 1200 фунтов, и сука Dash in Bondhu, получившая наибольшее количество призов на полевых состязаниях. Самыми главными и трудными испытаниями считаются состязания парами (Braces Stakes), затем испытания Дерби Кеннель-клуба. Ливелиновские сеттера взяли 12 первых призов на парных испытаниях и 4 раза Дерби, в том числе 3 года подряд. Кроме того, его собаки два раза (в 1882 и 1883 г.) побеждали на состязаниях пойнтеров. Ливелиновские сеттера, как мы видели, продолжают первенствовать на фильд-триальсах и в настоящее время. 

Наоборот, сеттера Джемса Кокертона в Ланкашире могут быть названы преимущественно выставочными. Происхождение этих собак имеет большую аналогию с происхождением Ливелиновских. R. Lee передает, что в 50-х годах Лаверак, охотясь в имении дяди Кокертона, оставил этому дяде одного или двух сеттеров своей породы; от этих собак с примесью других (?) и произошли современные сеттера Кокертона. Последний несколько раз пытался вводить в свою породу свежую кровь, но неудачно и бросал эксперименты. В последнее время он пустил в завод кровь Вудовскаго Фреда, отличавшегося на полевых испытаниях 1891 и 1892 гг., но имевшего голову ирландца. Результаты этого скрещивания еще неизвестны.

Сеттера Кокертона появились на выставках в 1881 году и с этого времени продолжают одерживать победы и забирать большинство призов. Из массы премированных собак особенно замечателен чампион Monk of Furness, отец Блю-Монка Е. Д. Артынова, проданный в Канаду за 230 фунтов стерлингов. Особенно хороши Кокертоновские суки — Lune Relle (перешедшая к Гартлею), Fell of Furness, Cash in Hand, Madame Rachel и многия другия. В 1892 г. Madame Rachel, на июньской выставке Кеннель-клуба, взяла кубок первого сеттера выставки. Чампион Sir Simon с Ellen Ferry, красно-буро-крапчатые, считались лучшими современными сеттерами, но в 1891 году первый был побежден Royal Sат’ом. Сука Cash in Hand, получившая 1-й приз в 1891 году, замечательна ещё тем, что, по свидетельству R. Lee, скачет так же быстро, как борзая и притом имеет хорошее чутьё. 

Из сеттеров другого известного заводчика — Робинзона — особенного внимания заслуживают блю бельтон Эмперор Фред (9077) и его дочь — жёлто-пегий бельтон Эмпресс Мег (14963). Эмперор Фред, родившийся в 1877 г., полукровный лаверак, чампион, победитель Рока Флетчера (см. выше) и отец знаменитого Армстронговского Стинга, продан был в Америку. Эмпресс Мег получила 1-й приз на одной из выставок 1886 г. и продана в Бельгию барону Розену, от неё происходит, купленная у Розена петербургским охотником Н. А. Геном, сука Дюшесс. 

Большою известностью пользуются сеттера питомника Эд. Армстронга, прославленного Стингом лучшим кобелём восьмидесятых годов, имевшим только один недостаток — немного толстоватую шею. Стинг происходит от Emperor Fred’a и Queen May Армстронга, дочери Рока Флетчера и сестры Рока — Desy (4280) Армстронга. Стинг, приобретённый Platt’ом, получил в 1884 г. чампионат, победил впоследствии Коунт Говарда (см. далее) и 10 раз брал приз чампиона. От собак Армстронга происходят Юнг-Роб Пескова (потом Нарышкина) и Фен Забельского. 

Очень хорошее происхождение имеют также сеттера Шортхоза (Shorthose), содержащие кровь лавераков и лучших собак Ливелина, Лорта и других заводчиков неполнокровных лавераков. Его Ройял IV (7175) и Новел были в начале 80 х годов известными чампионами и вместе с своим потомством (суками Новельти, Новелет и кобелем Ройяльти) получили в 1882 году кубок (в Шефильде) за лучшую семью сеттеров. 

Ещё следует упомянуть о заводе Поттера, который получил известность со времени получения в 1880 г. чампионата Коунт-Говардом (см. родословную), сына упомянутого Сэра Алистера и Мены Поттера. Коунт-Говард — очень красивый кобель блю-бельтон, с грубоватой головой, был побеждён только Стингом Армстронга. Ещё более замечательна сука Поттера — Geltsdale, взявшая, на ноябрьской выставке Кеннель-клуба в 1890 году, приз первого сеттера, а в 1892 году победившая на июньской выставке Кеннель-клуба чампиона Рояль Сам (см. выше). 

Кроме названных, в Англии имеется много второстепенных питомников, показавших в последние годы выдающихся английских сеттеров. К таким заводчикам принадлежат: R. Lee, жёлто-пегий кобель которого — Richmond взял 1-й приз на Бирмингамской выставке 1892 года, затем на весенней Бирмингамской же в 1894 г., — и Steadman, The Colonel котораго получил 1-й приз на Ливерпульской выставке 1893 года, а Mallwyd Flo такой же приз (в Limit Class) на выставке 1894 г. в Хрустальном Дворце; также заводчики Cartmel, Pridmore, Robert Shaw и другие. 

Что касается других стран Западной Европы, то английские сеттера, по-видимому, всего более распространены в Бельгии, где имеется несколько очень хороших питомников, из которых наибольшею известностью пользовался питомник барона Розена, имевшего превосходных производителей — Empress Meg, Empress- Symbol и Robin-Gud, победителя на полевых состязаниях. 

Во Франции английские сеттера встречаются реже чёрных с подпалинами; лучшие находятся кажется у Поля Кальяра и в питомнике Парижского сада Акклиматизации. В последнем славились, в качестве лучших студ-догов, — Лорд Эпсом и Бен, сын знаменитого Боба Аткинсона, — жёлто-пегий кобель, уже не имеющий по виду ничего общего с лавераками, что не мешает ему быть очень красивым. Очень хорош, по-видимому, был Бек из питомника Chasse Illustrée. В Италии, у Vincento de Michetti в Teramo, находится теперь знаменитый фильд-триальсовый английский сеттер Earl of Moira (К. С. S. В. 28856), 9 раз выходивший победителем на полевых состязаниях в Англии, Бельгии, Франции и Германии. 

В Германии славились главным образом сеттера принца Сольмса, по распродаже которых в 1888 (?) году, лучшая сука — Вискоунтесс — была приобретена Е. Д, Артыновым (см. далее). Из собак Сольмса выдался также Том-оф Браунфелс, сын Тэм О’Шантера и Дези, родной брат Сэра Алистера (см. родословную) и Блю-Даша С. В. Пенского (см. ниже). Замечательны также суки Сольмса—Принцесс Ирен, тоже дочь Тэм О’Шантера, получившая почётный приз в 1880 г. на Берлинской выставке, и Коунтесс-Прим, от Ливелиновских Чампионов Count-Windhem и Princesse. 

В Северной Америке, куда с 70-х годов ежегодно вывозились первоклассные собаки, английские сеттера весьма распространены, но чистокровных лавераков, по-видимому, и там более не встречается и, вообще, английские сеттера также, если не вырождаются, то ухудшаются сравнительно с прежними, лет 20 назад. 

Переходим к истории английских сеттеров в России и обзору лучших современных представителей этой породы. Лет 30 назад почти никто не знал о существовании трех пород сеттеров, которые и в Англии стали различаться лишь с 1861 года: все сеттера были английские. В 60-х годах, как в Москве, так и в Петербурге, чаще всего действительно встречались прежние английские сеттера — рослые жёлто-пегие и небольшие белые черноглазые, о которых говорилось выше, те и другие высокие на ногах, и приземистые, чёрные с блестящею шелковистою псовиною. Последние часто назывались шотландскими, но ничего общего с гордонами не имели, а скорее напоминали своим сложением, наклонностью к ползанию и кошачьим ходом лавераков, хотя были сравнительно вялы и имели очень низко посаженный хвост и жидкое перо. Кажется, эти чёрные «шотландские» сеттера происходили от собак Императорской охоты; судя по описанию Лаверака, в его книге, они имели много общего с сеттерами лордов Оссельстона и Юма. Последнею представительницею этой породы на выставках была, кажется, сука М. В. Столыпина, показанная на VII или VII московской очередной выставке. Однако я видел в Москве, на улице, превосходного, очень типичного, чёрного кобеля — летом 1894 года, так что, надо полагать, они еще кое у кого сохранились, чему нельзя не порадоваться. Хотя чёрные шотландцы и не были так бойки, как белые, и имели неширокий и не быстрый поиск, но они обладали очень хорошим, хотя большею частию нижним чутьём (от постоянной охоты в лесу), а, главное, понятливостью и отличным характером, которым отличались от довольно упрямых и сварливых белых сеттеров. Сохранились ли где-нибудь последние — неизвестно; последние экземпляры их, но уже с большою примесью жёлто-пегих, были выставлены г. Моласом на 5-й очередной (московской) выставке (Кора 1-я и Кора 2-я}. Головы у них были уже не так крутолобы, глаза не так велики и выпуклы, морды длиннее. 

Эти чёрные и белые сеттера до начала выставок были распространены как в Москве, так и в Петербурге, а также встречались в провинции, у некоторых известных охотников. Кроме того, в Петербурге пользовались тогда известностью чёрные сеттера Н. И. Макарова и Москалева, только они не имели ничего общего с вышеупомянутыми. Макаровские сеттера были очень однотипны, рослы, сухи, хорошо одеты, но с грубоватой псовиной. Москалевские значительно им уступали в росте и складе. В семидесятых годах стали преобладать жёлто-пегие английские и быстро вошедшие в моду гордоны. Лучшими из жёлто-пегих, вернее жёлтых, в Петербурге считались, кажется, Дюперроновские сеттера; по описанию, они были тяжеловаты, имели недостаточно сухие головы и слегка курчавую псовину, довольно длинное и низко посаженное ухо и отличный темный глаз на выкате. Московские жёлто-пегие сеттера этого периода были напротив очень легки, лещеваты и несколько вздёрнуты на ногах, хотя в общем имели довольно элегантный и вместе энергичный вид. Московские охотники, вероятно, помнят Стесселевских сеттеров — Гафиза и др., Кольцова Руслана и Артынова Денди, получившего на 5-й очередной выставке бронзовую медаль. При недостатках сложения и головы, эти собаки были очень симпатичны по характеру и удовлетворительны в поле, так что многие сожалеют об их исчезновении и замене лавераками и ирландцами.

К восьмидесятым годам так называемые английские сеттера были уже почти вытеснены на выставках гордонами. В то же время начинают появляться в столицах и настоящие лавераки. Но, под названием чёрно-пегих, а иногда, почему-то, французских сеттеров, они были известны в Петербурге несколько ранее. Первым, кажется, выписал их Бенардаки, затем покойному Скобелеву, по окончании войны, корреспондентом «Таймса» были присланы два несомненные лаверака; потомки этих собак, хотя несколько выродившиеся, сохранились до сих пор. Первым лавераком, выставленным под этим названием, был Роджер, выписанный из Англии генералом Асташовым. Московские охотники, конечно, помнят недоумение, возбуждённое на 7-й очередной выставке (1881) чёрно-пегим с подпалинами сеттером, большинству неслыханной породы. Это был несомненно кровный сеттер, большого роста, но по типу своему не подходящий к лавераку. Несмотря на некоторые небольшие недостатки, Роджер в общем был очень ладной и красивой собакой, а впоследствии дал отличное потомство, получавшее неоднократно первые награды на выставках и полевых испытаниях. Одновременно с ним был выставлен вовсе не презентабельный кофейно-пегий и кофейно-крапчатый, вывозной из Англии, кобель Стоквел В. В. Геслина, тоже ничего не получивший. 

Первым настоящим и очень недурным выставочным лавераком был Юнг-Роб, выписанный, А. М. Песковым от Армстронга и показанный на XI очередной выставке, в 1885 году. Это тёмно-крапчатый, чёрно-пегий, довольно тяжёлый кобель с тяжёлой грубой головой, коротковатой шеей и слабоватой спиной, почему он получил только малую серебряную медаль. Юнг-Роб был куплен петербургским охотником Д. К. Нарышкиным, который затем выписал к нему суку Дору, к сожалению, оказавшуюся бесчутою. Юнг-Роб тоже, сколько известно, мало годился для охоты, так что потомство этих двух собак не отличалось полевыми качествами. Наиболее видным потомком Нарышкинских собак была Дора 2-я А. С. Хренова, получившая на IV очередной выставке Общества Любителей породистых собак большую серебряную медаль. 

Почти одновременно с Юнг-Робом была выписана из Англии Петербургским охотником И. Я. Забельским — сука Фэн от того же Армстронга, показанная на выставке Невского общества Охоты, в 1886 году; затем кобель Принц, не бывавший на русских выставках, и кобель Даймонд V-й, синий бельтон, 5 лет, получивший 1-й приз на выставке в Дарлингтоне, а на 1-й выставке Общества любителей породистых собак большую серебряную медаль. Даймонд, довольно высокий на ногах, с глубокой, но не широкой грудью и превосходной головой, был один из лучших выписных лавераков, на выставке 1889 года Невского общества он получил золотую медаль и приз. От Фэн и Юнг-Роба Нарышкина Забельский получил очень хорошую суку Трелль 1-ю, а от Принца и последней — суку Чайку, давшую от Даймонда известного Скифа Н. А. Гена, и весьма недурную суку Принцессу, приобретенную харьковским охотником В. В. Де-Коннором. 

В 1890 году Забельский почти всех своих лавераков продал Н. А. Гену, в том числе старого Принца и сына Даймонда — Скифа (от Чайки), очень хорошего кобеля, но с небольшим глазом и не совсем правильными передними ногами, что не помешало ему взять на выставках в Петербурге и Москве несколько высших наград (больших серебряных и золотых медалей) и призов и долгое время удерживать за собою славу лучшего в России английского сеттера. Кроме того, г. Ген приобрёл для своего питомника еще несколько, довольно хороших, собак: от барона Розена, в Бельгии, кобеля Кинг-Даша, кровного лаверака, хотя с недостатком склада (кривыми ногами), сына чампиона Кит-Неда и следовательно брата по отцу Вискоунтесс Артынова (см. далее); очень сухую и прекрасно сложенную суку Дюшесс, происходящую от Робин-Гуда, победителя на полевых испытаниях, и чампиона Эмпресс-Мег; наконец, сук Флэй и Кет из Франции. Последняя сука весьма типично сложена (кошачьего склада), но очень мала ростом; она получила на IV очередной выставке в Петербурге золотую, на Ѵ-й же (в 1891 году) только малую серебряную. Позднее г. Геном выписан был еще кобель Робингуд-оф-Хермал, очень кровный, но с острой мордой и слабоватыми передними ногами, почему на Петербургской выставке 1893 года он получил только малую серебряную медаль. 

В настоящее время английские сеттера у петербургских охотников встречаются гораздо чаще ирландцев и гордонов, но чистокровных лавераков, кажется, ни у кого не имеется. Наилучшею репутацией, если не по ладам, то по полевым качествам пользуются здесь английские сеттера В. Р. Дица, постоянно бравшие призы на полевых испытаниях и получавшие высшие награды и призы на выставках. Собаки эти происходят от вышеупомянутого Роджера, принадлежавшего сначала Асташову, и сеттеров Императорской охоты, отчасти от Нарышкинских собак. В 1885 году герцогом Эдинбургским были присланы в Гатчину два чёрно-пегих, почти без крапа английские сеттера в подпалинах — однопометники Ролло 1-й и сука Молло 2-я, очень большого роста, тяжёлого сложения, но по типу также не подходившие к лаверакам, подобно Роджеру, хотя несомненно имевшие кровь последних. От Роджера и Молло произошел известный Рэк, грубый по формам, но замечательный своими полевыми достоинствами и взявший первые призы на испытаниях в 1889 году и в 1891, когда уже принадлежал г. Хрущову. Другая замечательная собака В. Р. Дица — сука Джуно., от Роджера и Джипси (собак Нарышкина), по сложению уже более подходившая к лаверакам, получила большую серебряную медаль и приз лучшего сеттера на Петербургской очередной выставке 1892 года; кроме того 2-й приз на полевом испытании 1890 года, 1-й приз на состязании 1892 года и 2-й на испытаниях класса чампионов в 1893 г. Также хорош по внешности и в поле оказался сын Джуно (от Тристана, собак Императорской Охоты) — Спот, взявший 1-й приз на испытаниях первопольных собак в 1891 году, 2-й приз в 1892, 1-й приз в 1893 и кроме того получивший в том же году большую серебряную медаль и приз лучшего сеттера выставки. 

Среди московских охотников новейшие английские сеттера- лавераки в настоящее время распространены никак не менее ирландцев и значительно более гордонов, и под Москвой имеется очень большой и хороший питомник, принадлежащий Е. Д. Артынову. Последним приобретен был в 1889 г. от Запольского очень недурной кобель Бабай (от Принца и Фэн), получивший на XV очередной выставке малую серебряную медаль; затем им были последовательно выписаны суки Вискоунтесс, Кора II и Джерзи Милли, кобели Блю-Монк, Фред оф Браунфелс и Сам де Перювелц. 

Вискоунтесс, родившаяся в Англии от Кинг-Нэда и Олд-Кэт, приобретена от Принца Сольмса уже довольно старою (6 лет—в 1889 г.). Это очень красивая и рослая сука, с сухою головою, настоящий блю-бельтон, типа, старинных лавераков, взявшая много призов на континентальных выставках, а на XVI очередной выставке в Москве (1890 г.) получившая золотую медаль. Она дала превосходный помёт (от Блю-Монка), из которого следует назвать Нана-Успех (которая однако была узка, лещевата и с мало спущенною грудью) и Авелину д-ра Попова. Кора 2-я во многом уступала Вискоунтесс и получила лишь малую серебряную медаль (на XVIII очередной выставке). Джерзи Милли ничем не замечательна. 

Из кобелей Артыновского питомника, Блю-Монк (от Монк оф Фурнес и Мильтон Белл), выписанный почти щенком, сын внук и правнук чампионов, был замечательно красивый, хотя и узковатый и не сильный кобель, получивший тем не менее золотую медаль; к сожалению, он скоро издох. Фред оф Браунфелс, наоборот, давший очень дурное потомство, оказался тёмнаго происхождения и с неверной родословной. Сын его Кинг Нэд признан был в Петербурге некровным. Третьего кобеля — Сама де Перювелц (из Бельгии) следует признать лучшим лавераком из всех бывших на выставках. Голова, глаза, уши, колодка, плечи и ноги безукоризненны, только шея у него немного толста и хвост он держит низко. Вообще Сам вполне заслуживает золотой медали и приза, присужденных на XVIII очередной выставке (1892 г.), хотя при сильном своем сложении и не обладал резко выраженным кошачьим складом. 

Кроме Артынова, из московских охотников выписывал лавераков еще С. В. Пенский, именно (в 1889 г.) блю-бельтона Блю-Даша 2-го, родившегося в 1885 году от знаменитого Сэр Алистера и Мены г. Поттера. Даш получил в Англии и на континенте много первых и вторых призов и имел совершенный тип лаверака²⁵.

Также почти никаких следов не оставил после себя Карс И. П. Прянишникова, родившийся в Канаде от кровного лаверака суки и полукровного отца. На Парижской выставке Карс получил почётный приз, но, судя по портрету, эта собака, по типу совершенный лаверак, не представляет ничего выдающагося. На XVII очередной выставке был сын его от Принцессы Де-Коннора (см. выше) Бром А. А. Коншина, не обративший на себя никакого внимания. Кроме того, за последнее время несколько лавераков было выписано Императорскою Охотою и Светлейшим Князем Д. Б. Голицыным, а недавно Обществом Любителей породистых собак приобретены в Бельгии для питомника общества суки Блю-Молл и Эльза и кобель Нюизанс. 

На XXI и на XXII очередных выставках в Москве (1895 и 1896 гг.) лучшим английским сеттеров был Бой графа Ф. А. Уварова, от Сам де Перювельц Артынова и своей Джильды, дочери Блю-Даша Пенского. Бой получил в 1895 г. большую серебряную медаль, а в 1896 г. звание чампиона и приз. Из петербургских «лавераков» самым красивым была сука Кедвеш, принадлежавшая Его Императорскому Высочеству Великому Князю Сергею Михайловичу и удостоенная на VIII очередной выставке (1895 г.) Общества любителей породистых собак — золотой медали. Кедвеш происходит от Кинг-Даша и Фанни Гена. На последней (XXII) очередной выставке в Москве выдавался чёрно-пегий в подпалинах, очень нарядный, Каприз И. Н. Лясковского, тоже от Геновских собак (Скифа и Кет). 

В настоящее время, английские сеттера, под не совсем правильным названием лавераков, вероятно составляют у нас самую распространенную породу длинношерстых легавых. По мощному, грубоватому сложению и выносливости, эта порода в настоящем виде действительно пригоднее для тяжелой болотной и лесной работы в средней и северной России, а также в Сибири и на Кавказе, чем красные ирландские, тем более сырые чёрные в подпалинах сеттера. Мы уже имеем несколько настоящих питомников пегих сеттеров, а именно под Москвою — питомники Е. Д. Артынова (ст. Кубинка Московской Брестской железной дороги), с большим числом производителей и меньшие — графа И. А. Уварова и Н. Н. Федорова; в Петербурге — Н. А. Гена и В. Р. Дица. На юге (в г. Сумах Полтавской губернии) пользуются известностью английские сеттера В. В. Де Коннора. 

Л. П. Сабанеев. 

---

1. До сих пор браконьеры в некоторых местностях Англии употребляют сеттера при ловле дичи сетями. Так как эта охота производится ночью, то на спину собаки привязывается фонарь. ↩︎
2. С. В. Пенский, напротив, утверждает, что собаки, изображённые на этой картине (Бон, Пон и Нон) происходят от сеттеров, которых Генриетта Английская привезла с собою и подарила Людовику XIV—с примесью тогдашнего французского брака. Нижняя собака (тоже чёрно-пегая) действительно очень напоминает брака. ↩︎
3. На выставке 1889 года, в Welshpool’е, Ллэнидлосским сеттерам был отведён особый класс. Большинство выставленных собак принадлежало г. Dachwood’y. Призов, однако, никому выдано не было. Эти сеттера пользуются репутацией хотя тихих, но настойчивых и методичных работников и, по словам R. Lee, считаются в Уэльсе самыми выносливыми для охоты в чаще, на вальдшнепов и фазанов, особенно когда приходится охотиться с одной собакой (т. е. они имели поноску?). ↩︎
4.  Судя по современным изображениям, сеттера двадцатых годов были замечательно лёгкого сложения, еще более борзоватого, чем современные ирландцы. По-видимому, они были и очень рослы. См. гравюру 1828 г. с картины Тюрнера и гравюру Лапорта —«Bubble and Squeak, two setters»,—из собрания С. В. Пенского. ↩︎
5. С. В. Пенский говорит, что у остатков Зубовских сеттеров, которых ему пришлось видеть, подпалин не было. ↩︎
6. Может быть эта порода существует и по настоящее время, по крайней мере С. В. Пенский говорит, что видел в „Фильде“ (лет 10 назад) объявление о продаже совершенно белого сеттера с чёрными глазами. ↩︎
7. Эти чёрные сеттера по своему общему виду имели большое сходство с вышеупомянутыми белыми черноглазыми сеттерами.  ↩︎
8. Rawdon Lee говорит, в своей книге, о породе английских сеттеров маркиза Бредальбана, называемых Balloch’скими и выражает мнение, что ими пользовался Лаверак, а позднее и Ливелин, бывший весьма высокого мнения об их полевых качествах. Это были красно-крапчатые или голубо-крапчатые (red marbles и blue-marbles) собаки, длинные и низкие, с широкою костью и красивыми, но весьма короткими, головами. Их особенность заключалась в очень густой псовине с подшерстком, как у породистого колли. Уборная псовина была мягка и шелковиста. Эти сеттера отлично работали в поле верхним чутьем, с поднятыми головами.  ↩︎
9. Замечательно, что едва ли не самый первый сеттер, привезённый в Россию (в 1843 или 1844 г.), именно „Гроус“ Храповицкого, имел много общего с лавераками. По описанию С. В. Пенскаго, Гроус был чёрно-пегий и отличался от современных представителей породы (в России) тем, что у него «уши были повешены низко и одеты шелковистой, длинной шерстью; морда была совершенно тупая. Складом он обладал сильным, но менее лёгким, чем у его Петербургских современников, так что многие подозревали в нем примесь крови ретривера».
   R. Lee упоминает еще о двух разновидностях английских сеттеров, не указанных другими авторами. В окрестностях Crosthwayte’a в Вестморленде, он встречал маленьких чёрных сеттеров (менее 40 фунтов весом) со сравнительно короткою псовиною, обладавшими однако быстрым ходом, великолепным чутьём и большою выносливостью, притом легко дрессировавшимися. Lee полагает, что они встречались и в Уэльсе, но вымерли вследствие кровосмешения. На севере Англии Lee видел бледно-красных сеттеров с раздвоенным носом. Владелец считал их лучшими в свете, хотя их трудно было дрессировать. Замечательно, что эти двуносые сеттера никогда не приносили более 2—3 щенков.  ↩︎
10. R. Lee высказывает мнение, что кофейно-пегие сеттера способнее других к полевой работе и приводит в пример собак барона Doveridge, которые хотя и не особенно красивы, но нестомчивы, очень чутьисты и тщательно обыскивают местность. ↩︎
11. Э. Лаверак: „Сеттер“. Перевод С. М….скаго. М. 1890. Стр. 42. Брошюра эта написана Лавераком в 1872 году; умер он в 1877 году. ↩︎
12. Ibid. Стр. 20. Именно маркизы Бредальбан и Бют, герцоги Аргадьский и Нортумберлендский. ↩︎
13. Во французском переводе Гюг Дальзиеля Понто назван серо-пегим — „blanc et gris“. Кроме того, в родословной Фреда, Джет I-я и Кора названы чёрно-пегими с подпалинами, а в русском переводе чёрно-пегими без подпалин. ↩︎
14. См. книгу Веро Шо. ↩︎
15. А не Стонехендж, как полагает Н. Е. Забельский в примечании к переводу книги Лаверака. ↩︎
16. Очень странно, что теперь некоторые русские поклонники лавераков авторитетно заявляют, что последние никогда не отличались распахнутой грудью и бочковатостью рёбер. ↩︎
17. Современные лавераки отличаются значительно более подвижным хвостом. ↩︎
18. Что лавераки заключали кровь не одних кофейно-пегих Эдмонд-Кестльских сеттеров, но и Нэуорт-Кестльских с чепцом, обличающим примесь водолаза, доказывается свидетельством Е. Д. Артынова, который выставлял в Москве полнокровного лаверака этого последнего типа. ↩︎
19. См. русский перевод, стр. 42. ↩︎
20. Лаверак умер в 1877 году и Робинзон, приходившийся ему дальним (?) родственником, был вместе с тем, по-видимому, его компаньоном. После смерти Эд. Лаверака остались только пять собак: Blue Prince, Blue Rock, жёлто-пегая Cora, Blue Belle и Nellie (или Blue Cora); последние две — сестры. Принц, Белль и Нелли, по словам R. Lee, были тайком проданы псарём ещё до смерти Лаверака — Bowers’y, за 100 фунтов и Робинзону достались только две собаки (Blue Rock и Cora). Об участи лавераков Bowers’a ничего неизвестно (?). ↩︎
21.  На апрельских испытаниях Кеннель-клуба в 1894 году две собаки Ливелина взяли вторые призы (Rosa Wind’em и Iessie Wind’ет) и одна — первый приз на испытаниях для сеттеров всех возрастов (Daphne). ↩︎
22. О происхождении породы Ливелина мы говорим здесь со слов Е. Д. Артынова, написавшего большую заметку о Леуэллин-сеттере. Однако у Rawdon Lee, очень подробно останавливающемся на деятельности Ливелина, о Дэне не упоминается, а говорится, что Ливелин-сеттера происходят от скрещивания чистокровных лавераков с Oild-Slut Vincent Corbet’a и Rhoebe Statter’a. Стонехендж же называет сеттеров Ливелина — Дэн-лавераками, потому что они происходят от скрещивания Дэна или его сестры с чистокровными лавераками.
    В течение 20 лет слишком Ливелин уже не подмешивал более никакой посторонней крови и тип его сеттеров R. Lee считает вполне установившимся.  ↩︎
23. Belton — деревушка в Нортумберланде, откуда происходят сеттера этой масти. ↩︎
24. По другим сведениям, от собак Лорта, Hackett’a и Саіѵег а.  ↩︎
25. С. В. Пенский пишет нам: «Блю-Даш II некровный лаверак. В деде его — Тем О’Шантере была самая удачная примесь крови других бельтонов. Я говорю — удачная, потому что от сына Тем О’Шантера — Сэр Алистера, отца Даша, произошли все лучшие теперешние сеттера Англии. О том же что произвёл Блю-Даш трудно судить, так как потомство его разбросано по всем концам России. Внук его — Бой, графа Уварова, подучивший да XXI выставке 1895 года большую серебряную медаль, весьма удачное произведение». ↩︎