“Природа и Охота” 1893.9
Н. Яблонский
Крак и Гектор.
Крак и Гектор — Орест и Пилад, и в то же время страшные, непримиримые враги при некоторых обстоятельствах.
Крак был пятилетний, белый, жёлтоухий английский сеттер, довольно породистый; Гектор — тоже англичанин, но только более породистый, жёлтого, скорее даже палевого окраса, трёх лет.
Оба достались мне в одном и том же году: Крака с пробы купил мне в подарок отец, так как я все плакался, что скоро весна, а у меня нет собаки (пробовал отец Крака еще осенью на болоте), а Гектора оставил мне мой приятель, уехавший по совету врачей лечиться на два года за границу. Обе собаки были страшно привязаны ко мне и вначале ревновали меня друг к другу до невозможного.
Крак уже был у меня и, по обыкновению, лежал на своем месте у письменного стола моей комнаты, когда я ввел туда Гектора. Не успел я оглянуться, как поднялась драка не на живот, а на смерть, так что потребовалось вмешательство дворника, кучера и ведра воды. Затем, спустя несколько дней, враги подружились, —даже спали вместе, даже ели из одной посудины.
Часто приходилось видеть умилительные картины собачьей дружбы между Краком и Гектором, в виде того, например, что один из них сладко дремал растянувшись на полу, а другой старательнейшим образом искал у него блох, или выбирал зубами приставший на охоте репей.
Охотился я всегда с ними обоими; да и невозможно было поступать иначе: я раз попробовал пойти на охоту с одним Гектором, а Крака запер в своей комнате; но из этого вышли только большие для меня не приятности: Крак перевернул вверх дном всё в моей комнате, побил и исковеркал массу письменных принадлежностей на моем столе, разбивши окошко, выскочил на двор и с радостным визгом явился ко мне на Синицинские луга, где я охотился.
Ходили они оба очень хорошо. Крак был только более страстной, более энергичной и неутомимой и более горячей охотничьей собакой; случалось, что и поганивал он иногда, сильно разгорячившись, чего за Гектором никогда не замечалось. Поиск у обоих был широкий, размашистый и правильный; друг-другу они никогда не мешали, а каждый искал на своей стороне: Гектор всегда справа от меня, а Крак слева.
Любо бывало охотиться с ними: не знаешь, кому из них отдать предпочтение, —кто лучше, кто милей в данную минуту для моего, охваченного охотничьей страстью, сердца. Все шло превосходно, пока не случился один инцидент, о котором я и расскажу сейчас же.
Чуть солнышко покажется, бывало, на горизонте, чуть его мягкий и в тоже время ослепительно яркий, первый луч прорежет нависшие болотные туманы, и всколыхнутся они, как густые воздушные облака, что гонит по небу резвый ветерок, подниматься начнут они кверху от водной и болотистой поверхности, постепенно расплываясь и исчезая бесследно; а тут так весело зашумят, как бы переговариваясь, густые леса камышей; чуть за рябит спокойную, такую ярко-розовую водную поверхность; где-то высоко-высоко в безпредельной выси зальется радостно жаворонок; понесутся на дальние озера с ночной кормежки табуны уток, шелестя крыльями; заплачет, купаясь в голубом, чистом, как струя ключевой воды, воздухе, чибис—и так ярко, таким переливчатым огнем рассыпанных бриллиантов заблестят крупные росинки,—я уже спешу по заветным Боровским лугам, не пропуская ни одной болотины, ни одного скрытого камышами топкого островка, и дупель за дупелем, бекас за бекасом попадают в сетку моего ягдташа… Как всегда, справа от меня работает Гектор, а слева Крак. Мне то и дело приходится сворачивать с прямого направления в сторону и, с ружьем наготове, подходить то к одному, то к другому.
Вот впереди меня узенький перешеек соединяет два такие чудные, такие обильные дичью болота. Одно из них я уже прошёл, собравши хорошую добычу; теперь на другое, еще большее, ещё лучшее!..
Собаки в перешейке поневоле сближаются, благо даря узкости места и идут на поиске в расстоянии каких-нибудь 30—40 шагов друг от друга, всё-таки придерживаясь каждая своей стороны. Вдруг Крак при остановился на минуту, что-то причуявши — и, как по ни точке, потянул вправо; а Гектор давно уже тянет и вот-вот замрёт на стойке по той же птице со своей стороны, влево. Как раз посреди перешейка обе собаки сходятся и замирают на стойках друг против друга; ясно, что прочуянная дичь находится между ними. Картина чудная!
Замирая от восторга, я приближаюсь к своим собакам, застывшим, как изваяния, хотя и не в удобной, но в такой страшно красивой позе. Кажется, глаз бы не оторвал я от них! Как-то даже жаль выводить их из оцепенения, — посылать вперёд, стрелять по взлетевшей дичи и тем нарушить очарование этой дивной картины. Но охотничья страсть берет вверх над очарованием: раздаётся моё приказание, собаки подвигаются вперёд, срывается дупель, падает после моего выстрела, бессильно опустивши свои пёстрые крылышки, и вдруг грозное рычание, рев какой-то, шум свалки наполняют окрестность… Крак и Гектор загрызлись и поединок происходит не на живот, а на смерть. Дело в том, что, подвинувшись по моему приказанию к дупелю, они столкнулись. Гордая душа Крака не может вынести оскорбления, да ещё в такую торжественную минуту, когда ему так хорошо, когда он знает, чувствует, чувствует каждым нервом своего тела, что этот, так соблазнительно пахнувший дупель близко, что он вот-вот сейчас вспорхнёт впереди его, что ему и без того надо много силы воли и власти над собой, чтобы не ринуться в вдогонку за этим сереньким взлетевшим комочком; чувствует, что сейчас же грянет выстрел его хозяина и, еще через минуту, он, с торжеством прижму ривая глаза в сладкой истоме, принесёт этого ещё тёплого, трепыхающегося дупеля… Он уже заранее слышит, как я скажу: «Молодчина Крак!» знает, что затем я поглажу его шелковистую голову и возьму у него дупеля, которого ему так не хотелось бы выпускать изо рта… И вдруг этот нахал, эта бестия — Гектор, осмеливается в такую торжественную минуту толкнуть его, осмеливается помешать ему испить до дна чашу наслаждения… Ну, как тут не задать ему клочку, как не наказать за такой поступок? Забыт и дупель, и выстрел хозяина, в другое время, как ток электрической батарей, действующий на Крака; страшной хваткой впивается он в Гектора; тот, грозно рыча, оборачивается к нему, и, пасть в пасть, грудь с грудью, соперники дерутся, то падая, то снова подымаясь на ноги…
Горе мне бывало в этих случаях: оттаскиваешь одного за хвост, а другой, как бы пользуется этим, и ещё яростней, еще ожесточенней наседает на соперника. Возишься, возишься с ними, плюнешь и пойдёшь прочь. Немного спустя, оба страшно утомленные, оба искусанные, все в крови, соперники являются ко мне и, прихрамывая, как ни в чем не бывало, продолжают свое дело.
Как Крак, так и Гектор — оба были славные рыцари в собачьем мире. В начале, ещё до знакомства с ними, деревенские собаки и осмеливались нападать на них во время моего проезда через деревни, но впоследствии, познакомившись с ним покороче, только из-под ворот лаяли, спасаясь бегством при первом поползновении Крака или Гектора свернуть в их сторону. Простой народ говорил, что у Крака «волчий зуб»; правда ли это и что означает этот «волчий зуб» — не знаю; но я сам видел, что его не брала ни одна овчарка.
Бросится, бывало, на Крака такое страшилище, ужас берёт за него; хватаешься за ружье, чтобы пустить заряд этому чудищу и не дать загрызть своего любимца; а он только как-то сожмётся весь, выжидая нападения… прыжок, одна лишь только хватка, и уже овчарка, визжа раздирающим душу голосом, несется со всех ног- обратно…
В пору любви и ухаживания за собачьими особами прекрасного пола, оба были равно непобедимы: стоило только им появиться около какой-либо собачьей красавицы, окруженной бесчисленной толпой поклонников, как сейчас же подымалась страшная битва и через несколько- минут все переконфуженные кавалеры прелестный дамы с жалобным визгом обращались в позорное бегство, не рискуя даже близко подойти после этого к грозным победителям. Гектор иногда увлекался и, разгоряченный жестоким боем, пускался догонять бегущих в беспорядке противников; Крак же никогда не унижался до преследования: он победил, разогнал стаю собачьих кавалеров, к чему же ему терять напрасно время и отдалять от себя минуту наслаждения? Гектор моложе его; ну пусть он и погоняется за бегущими врагами, пусть и покажет свою удаль, а он в это время насладится счастьем взаимной любви и ласки…
Замечательно, что в таких случаях Крак и Гектор никогда не грызлись между собой и даже защищали друг друга от других собак. Только и дрались они на охоте, и то тогда, когда происходили столкновения, вроде только что описанного мною.
Два лета я охотился с Гектором, а на третье возвратил его вернувшемуся из-заграницы его хозяину. Крак же жил у меня до своей смерти, последовавшей от старости. В последний год своей жизни ему параличом разбило ноги, и он едва передвигался с места на место. Мне всегда невыносимо жалко было глядеть на него, когда я брал ружьё и уходил на охоту, а он, тихо повизгивая и помахивая пером, жалкими, печальными глазами глядел на меня.
Еще года за три до его смерти, один мой знакомый К—ий просил у меня Крака на время, для случки со своей английской же сукой. Я согласился и Крак по железной дороге был увезён в имение К—аго, находящееся в Екатеринославской губ., т. е. более чем за 400 верст от нас. Представьте же себе мое удивление, когда через две с половиной недели, вернувшись с охоты с гончими, я увидел Крака, бросившегося мне навстречу!..
Как я узнал потом, убежал он оттуда следующим образом:
Едва К—ий привез сто в свое имение и ввел в комнату, как он забился под кровать и никакими силами его невозможно было вызвать оттуда.
Он даже не прикасался к поставленной ему пище, если кто-либо был в это время в комнате. Спустя не делю К—ий отправился на охоту, думая, что Крак привык уже достаточно и тем более не покусится на побег, что при нём же будет особа прекрасного пола, уже ставшая супругой Крака.
Крак пошёл за ним, как бы и в самом деле забывши все: и родной кров, и своего хозяина; даже работать начал на славу, едва только К—ий вступил на болото. Как вдруг, после одного неудачного выстрела, он погнался за улетающим бекасом и не вернулся более.
Вот тут и отрицайте после этого, как иные делают инстинкт у собаки! Как мог Крак найти дорогу домой, когда везли-то его по железной дороге; не по шпалам же железнодорожного пути?
Картина: Джон Морланд. Сеттеры.
Если вам нравится этот проект, то по возможности, поддержите финансово. И тогда сможете получить ссылку на книгу «THE IRISH RED SETTER» АВТОР RAYMOND O’DWYER на английском языке в подарок. Условия получения книги на странице “Поддержать блог”