“Природа и Охота” 1891.5
Часто встречаемые на страницах нашего журнала рассуждения о стрельбе, вызвали и меня сказать по этому поводу несколько слов.
Прежде всего является вопрос, составляет ли стрельба искусство, которому можно выучиться, как, например, шитью сапог, кройке платья, и тому подобное, или это особая врожденная способность, дающаяся далеко не всем? Владея 15-летним стрелковым опытом и имея массу материала для наблюдений, я могу утвердительно сказать, что стрелять удовлетворительно, ну, пожалуй, даже и относительно хорошо, может выучиться всякий, не имеющий каких-либо физических недостатков, но стрелять отлично, уж не говорю артистически, безусловно есть удел особо одаренных натур. Особенность эта заключается ни в чем другом, как в существовании полной гармонии и прямого соответствия между рукой и глазом. Подтверждение этого всякий может видеть на своем брате охотнике. Случалось ли кому из вас, притомившись двух-трёх часовой ходьбой по болоту, приткнуться на сухую кочку и, закурив папироску, наблюдать как полюют ваши товарищи? Вот один из них пометил место, куда переместился бекас и спорым, не звонким охотничьим шагом и дет прямо на него. С громким чувиканьем бекас срывается; около охотника что-то мгновенно блеснуло, пыхнул дымок и юркая птица, как тряпка, падает в грязь; а вот п другой ваш компаньон, не спеша, пробирается по болоту, бекас рвется от него шагах в 20-ти, вы видите как он сначала остановился, вскинул ружьё к плечу и целит, целит, как кажется, без конца. Такую разницу в стрельбе у нас объясняют нервностью и горячим темпераментом, но это неверно, а дело в том, что одному для совмещения в одну плоскость трёх точек — глаза, дула и летящей птицы—требуется произвести некоторую работу, на которую тратится время, а у другого это совмещение происходит естественным путем на основании полного соответствия между рукой, владеющей ружьем, ,и глазом. Зачастую, конечно, бывает, что охотник, стрелявший с выдержкой, кладет в ягдташ, гораздо больше нежели бьющий в накидку, это уже зависит от совершенно посторонних причин, но дело в том, что последний (т. е. бьющий в накидку) может достичь такой артистической стрельбы, как, например, бить пулей брошенный на воздух шар, первый же никогда.
Это так верно, что я, например, почти безошибочно определяю по первым выстрелам молодых солдат, кто из них будет хороший стрелок, а кто так себе. Как известно, стрельба разделяется на несколько видов: стрельба пулей и дробью, стрельба по неподвижным целям, целям движущимся, по земле, и наконец целям, несущимся по воздуху. Стрельба пулей — вещь наиболее трудная, а потому я и начинаю с неё. Прежде всего надо иметь в виду, что главную роль при стрельбе не только пулей, но и всяким другим снарядом, играет правая рука и в ней одной надо держать ружьё так крепко, как будто другой левой не существует вовсе. В виду этого чрезвычайно полезно упражняться поднимать ружье одной рукой и вставлять его в плечо. Левая рука, играющая роль подставки, никогда не должна сжимать, ствол ружья, так как, в противном случае, она начинает больше трястись и сообщать стволу большее колебание. Итак, следовательно, собираясь стрелять по какой-либо неподвижной цели, нужно прежде всего уставить свой корпус так, чтобы он опирался ровно на обе ноги, затем, твердо держа ружьё правой рукой за шейку и положив ствол на ладонь левой, быстро вынести его в плечо и прицелившись аршина на 21/2 или на 2 ниже той точки, куда нужно попасть, смело и быстро вести руку вверх до нужной высоты, плавно в то же время нажимая на спуск с таким расчётом, чтобы курок спустился как бы. сам собой в то самое время, когда глаз, мушка и прицельная точка совместятся.
В этом последнем обстоятельстве и заключается весь секрет стрельбы пулей как по неподвижным, так и движущимся целям. Всякий на самом себе может проверить, что если употребить хотя малейшее усилие, чтобы спустить курок, то ствол непременно отклонится в какую-либо сторону, и как бы ни было незначительно это отклонение, на дистанции 150—200 шаг. оно превращается в вершки и четверти.
Некоторым может показаться странным— зачем это целиться ниже того места, куда нужно попасть. На самом же деле это имеет вполне разумное основание. Если вы начнете целиться прямо в цель, ну, хоть в четвертушку табаку, то как бы ни были тверды ваши руки, ружье обязательно будет мотаться возле да около нужной точки и вам тогда, выбрав момент, когда мушка будет находиться в области цели, придется уже непременно дернуть за спуск, вследствие чего выстрел обратится в гадательный.
Всего этого вы избегнете, если сообщите ружью движение вверх. Тогда вам не придется уже иметь дело со случайными боковыми отклонениями, к правильному же движению всегда можно привыкнуть и нужным образом его регулировать. Вот все, что можно сказать по этому поводу; нужно, значит, только основательно ознакомиться со спуском своей винтовки, или штуцера, и приучить указательный палец действовать автоматически.
Далеко не последнюю роль при всякой стрельбе, а из нарезного оружия в особенности, играет сваливание ружья, т. е. когда прицельная линия, проходящая по верху ствола, не находится в одной вертикальной плоскости с осью канала его. Чтобы пояснить это, возьмем такой пример: положим, вы прицелились из штуцера или винтовки и если мы в это время с вершины мушки опустим отвес, то нитка его должна непременно пройти через центр канала ствола. Если это будет так, то выстрел, при соблюдении всех прочих условий, будет правильный, а если нет — то и нет.
Все то, что мною выше сказано, относится к так называемой тонкой стрельбе, на более или менее приличную дистанцию 150—200 и даже 300 м. При стрельбе же с упора, пли на звериной охоте, на облавах, где порядочный охотник выжидает на себя зверя до последней возможности, эти тонкости большого значения не имеют: так вы, стреляя в зверя шагах в 20-30, можете и свалить ружьё и дернуть за спуск — по незначительности расстояния всё сойдет с рук;, но все-таки, привыкнув стрелять правильно, вы избегнете многих не удобств и огорчений.
Не могу не сказать относительно одной сноровки, которую мне передал известный сибирский зверовый охотник Л., который чуть ли не 70 медведей убил на своем веку. Он говорил: когда вы видите,, что зверь идёт на вас, подпускайте его настолько близко, насколько хватит у вас нервов, но непременно возьмите его на прицел (т. е. прицельтесь) шагов с 70 или со 100, смотря по быстроте его хода, и до момента выстрела не отрывайте приклада от плеча. Я по крайней мере, продолжал он, находил в себе должное равновесие, только тогда когда видел убойное место зверя на планке своего штуцера.
Стрельба по целям, движущимся к стороне какой-либо руки, безусловно труднее. Еще на близкой дистанции, не превышающей 100 шагов, для человека ловко владеющего винтовкой или штуцером можно допустить 50 даже 60% вероятия, но на 150-200 шагов вероятность падает, не превысив 25-З0%. Помимо практики в этом всякий легко убедится, давши себе труд сделать маленькое вычисление. Избегая формул, на которые никто никогда не обращает внимания, возьму такой пример. Вы имеете в руках винтовку или штуцер, развивающий начальную скорость в 1500 футов (такие ружья у охотников далеко не часто встречаются) и видите перед собой в 200 шагов бегущего зверя со скоростью 900 шагов (скорость лошадиного галопа) положим в правую сторону. Если вы, выцедив зверя в голову, сделаете выстрел — то ваша пуля ляжет позади цели футах в 8-ми. Следовательно, желая попасть в зверя, вы должны целить вперед его не больше, не меньше, как на 8 футов. И это, имейте в виду, для зверя обладающего сравнительно тихим бегом: — что же будет с оленем, козой и т. и.? Бывают конечно примеры, когда убивают и на дистанции превышающие 1000 шагов, но это чистые случайности, о которых и говорить не стоит. Разумеется, я не имею в виду ратовать за то, чтобы вовсе не стреляли па дистанции свыше шагов, а только говорю, насколько эта стрельба трудна. Тут не поможет никакая теория, а нужно только стрелять и стрелять.
Вот если б рядом с голубиными садками у нас как-нибудь завелась бы и стрельба по подвижным целям — как бы это было хорошо и полезно! Вообще у нас как-то пули не в ходу (заграницей наоборот), а между тем только на штуцерах и винтовках стрельба и может рассматриваться, как искусство.
Говорить дальше о сноровках, нужных в этой стрельбе, я считаю излишним, во-первых, потому что писал уже об этом раньше, а во-вторых, потому, что таковые очень хорошо и правильно изложены в Охотничьем календаре, изданном нашим уважаемым редактором.
Перехожу теперь к наитруднейшему виду стрельбы пулей по предметам, несущимся по воздуху. Едва ли кому-нибудь в жизни придется стрелять пулей по летящей птице. Во-первых, нет надобности, а во-вторых, игра не стоит свеч. Скорей всего и правильнее смотреть на такого рода стрельбу, как на особый спорт.
Мне доводилось видеть стрелка, американца, знаменитого Чарли и других, менее известных, но искусных стрелков; наконец я пробовал сам стрелять из магазинной винтовки в деревянные доски, величиной в тарелку, бросаемые на воздух. Из наблюдений над приемами виртуозов стрелкового искусства я пришел к убеждению, что прицельной стрельбы по таким целям существовать не может, а если и может, то с таким ничтожным вероятием, что не стоит тратить материала. Почти все виденные мною стрелки проделывают одно и то же; вот, например. Чарли: он стоит, немного расставивши ноги и держит магазинку почти так же, как это полагается по воинскому уставу, т. е. приклад под локтем, а ствол немного выше. Взлетает вверх стеклянный шар; Чарли впивается в пего глазами и несколько мгновений бездействует, потом почти одновременно происходит вскидка ружья в плечо и выстрел; мне иногда даже казалось, что выстрел происходил ранее нежели ружье касалось тела. То же самое, как я уже сказал, проделывают и другие стрелки. Когда я их спрашивал куда и как они целят—ответ получался всегда один и тот же: «я не вижу цели в момент выстрела».
Анализируя теперь действия стрелков по целям, движущимся по воздуху, придем к следующим выводам: они не стараются поймать брошенный на воздух предмет в положении наивыгоднейшем для выстрела, а только пристально смотрят на него; очевидно эти несколько мгновений необходимы экспериментатору, чтоб восстановилось необходимое соответствие между рукой и глазом, чтоб подчинить эти два разнородные органа одной воле, и вот когда это совершится, стрелок инстинктивно взбрасывает ружье к плеву, в полной уверенности, что ствол его будет направлен именно туда, куда смотрит глаз.
Ничего также нет особенного и в том, что в момент выстрела сам стреляющий не видит цели; причина этого известна всем охотникам, бьющим на вскидку.
Итак, следовательно, нельзя сказать, чтобы стрельба пулей по летящим предметам была искусством из ряда выходящим, так сказать, феноменальным, но даже при всем старании, некоторые все-таки достигнуть этого не будут в состоянии, а именно по отсутствию должной гармонии между рукой и глазом. Следует, однако, сказать, что и стрелки, одаренные упомянутой особенностью, не сразу получают возможность бить â lа Чарли каждый брошенный на воздух шар; на все нужна практика, и всякий данный природный талант, равно как и стрелковый, нужно развивать и совершенствовать.
Перейдем теперь к стрельбе дробью. Стрельба эта чисто охотничья, а потому и неудивительно, что об ней толкуют больше всего; но, к несчастью, она менее всего поддается теории. Разумеется, показать, как обращаться с оружием, как из него прикладываться и стрелять в неподвижную цель — вещь нехитрая, но возвести в науку стрельбу по дичи, предусмотреть все бесчисленное множество комбинаций, относительно охотника и, летящей птицы, и дать на каждую особые правила — нет никакой возможности. Это доказывает и наша охотничья литература: один говорит — целься в утку туда-то, а в гуся туда-то, другой говорит—я целюсь всегда в самую птицу и убиваю, если беру верно, и так далее. Вот тут и разберись! Да и в самом деле, ведь птица может лететь прямо от охотника, под прямым углом к нему, наконец вод углами в 40—46, 30 и т. д. градусов, она может вырваться в 10, 20, 40 и 60 шагах — где же, спрашивается, это все предвидеть? Допустим наконец, что охотник и начинил бы свою голову целой длиннейшей таблицей разных углов и расстояний. Что же бы с ним было? Да был бы он несчастнейший из смертных! — Пока бы он соображал, птица исчезала бы у него из глаз. Нет, прав Аксаков, говоря: «стреляйте, и стреляйте как можно больше, и будете стрелять хорошо». Только одним чисто практическим путем можно приобрести нужные сноровки; а главное никогда не гонитесь за процентами! Этим вы отравите удовольствие себе и всем другим. Мне случалось бывать на охоте с такими компаньонами, которые, придя на место остановки и увидев, что другой убил больше его на одну или две штуки, моментально, не пивши, не евши, схватывает ружье и шляется до тех пор, пока не убьет этих несчастных недостающих экземпляров. В результате — страшная усталость для самого и нарушение веселости духа у других.
Все мы в огромном большинстве случаев народ занятой если не службой, то собственными делами, и есть-ли основание из-за какого-то процента, или лишнего патрона, отравлять час досуга себе и своим приятелям.
Охота — ведь это поэзия! Разве станет поэт считать листки бумаги, на которых воспроизводится его мысль? или художник — разве станет соображать сколько он истратит красок на картину, созданию которой он отдался всем своим существом? Никогда!
Н. В. Короновский.
Фото: Николай II на охоте.
Если вам нравится этот проект, то по возможности, поддержите финансово. И тогда сможете получить ссылку на книгу «THE IRISH RED SETTER» АВТОР RAYMOND O’DWYER на английском языке в подарок. Условия получения книги на странице “Поддержать блог”