“Природа и Охота” 1890.2
ГЛАВА I.
Люблю я ирландских сеттеров, их красную, как огонь, шерсть, могучее телосложение и беззаботное выражение физиономии, с глазами, блещущими беззаветной удалью, столь уважаемой во всем русским человеком.
Охочусь я уже 20 лет и все с ирландцами, Хотя, по мнению столичных охотников, далеко не чистопородными. Много я читал, много я бывал на выставках, много смотрел картинок, но до сих пор, нужно сознаться, не мог составить себе ясного представления об истинном типе кровного ирландца. По Белькруа, и по брошюре правил московских выставок, ирландец должен быть роста высокого, телосложения более сильного, чем изящного; с чутьем черного цвета безусловно; с шерстью красной, т. е. ярко рыжего тона. По Веро-Шо и многим другим авторам — шерсть этой породы темно-красная, отдающая скорее в коричневый тон, чутьё — кровяного цвета. Опросишь охотников, посещающих выставки — ещё хуже, совсем собьют с панталыку: кто говорит: уши низко посажены, кто — высоко; кто стоит за черный нос, кто — за кровяно-коричневый, а кто — чуть-чуть что не за сизый. Картинки, и не говорите! Например, у Белькруа, так и ждешь, что ирландец захрюкает.
Осматривал внимательно и ирландцев, бывших на петербургских выставках.
В 1883 году, на выставке, о которой я писал в журнале «Природа Охота», был сеттер Конн, выписной из Англии, с аттестатом; собачка весьма красивая, но очень субтильная, с глянцевитой шелковистой шерстью, ярко-рыжего цвета, с чутьем коричневым. Ему была присуждена зол. медаль.
В следующем году видел кобеля Рью, приобретенного от г. Гамсона, тоже вывозной; тип совсем другой: роста хорошего; шерсть грубее, тоже ярко рыжая, с белой манишкой; сложение крепкое; морда обыкновенная сеттериная, без всяких переломов и четырех-угольностей; общий вид солидный. Этот кобель мне пришелся по сердцу: я почуял в нём хорошую, неизнеженную полевую собаку; подошел поближе, по получил отпор: красный оказался человек опасный, покосился па меня серьёзным глазом и показал зубы… И это я очень люблю. Рью имел в Москве бронзовую медаль и в Петербурге тоже получил награду, но, кажется, более высокую.
Далее — Марс г. Татвени, которого я знаю только по фотографии, раз был награжден малой серебряной, а потом, кажется, похвальным листом. Типом опять отличный от вышеназванных.
Теперь у нас появились так называемые Песковские ирландцы, по мнению знатоков, весьма кровные, получающие на всех выставках первые награды и сделавшиеся модными. Собак, собственно г-на Пескова, я не видал, по знаю немного Ника г. Мюссара и еще нескольких, находящихся в провинции. Ник наружностью очень хорош, росту среднего, но, по моему, все-таки маловат; о силе и характере его ничего не могу сказать, ибо видел мельком и притом еще очень молодым; но, кажется, что он выйдет более элегантным, на манер английского желто-пегого сеттера, чем сильным и неукротимым.
Остальные, находящиеся в провинции, и своей наружностью, и характером, совсем мало подходят к типу красного сеттера, усвоенного нашими охотниками. Роста маленького, сложения субтильного, с глазками меланхолично-добрыми, с ушами опущенными назад, как будто причесанными и припомаженными. В дрессировке оказались ужасно деликатны и боязливы; обращения требуют ласкового, а то сейчас и шпоры чистить.
Разве такой должен быть характер у кровного ирландца?
Таких собак могут держать охотники-специалисты и преимущественно городские, которые всегда сами ухаживают за своими питомцами, водят гулять на цепочках, холят, кормят и дрессируют но всем правилам науки.
Но подобных охотников, или скорее заводчиков, очень мало; огромное-же большинство других — люди запятые, или не имеют времени, или просто желания чересчур нянчиться с собакой. Часто собака оставляется на прислугу, поэтому часто попробует и недоброкачественного корма, поспит на дворе, получит тумака от кого-нибуть, погрызется с дворняжками.
Собака деликатная и нежная, при таких условиях, становится никуда негодной: часто хворает, делается нервною, к людям недоверчивою. Хозяину хлопот масса: то корм сам разводи бульоном и покупай сырую говядину, а то собака ничего не ест и слабеет; то выскакивай стремглав из тарантаса, беги защищать её от нападения дворняг и трепли за вихры уськающих мальчишек; то лечи страшно тяжелую чуму; то блохи её донимают; то глаза гноятся и прочее.
Не таковы деревенские сеттера, издавна работающие по обширной России, приспособившиеся к местности, климату, и требованиям обыкновенного провинциального охотника. Предоставленные часто сами себе, они развили ум и сметку диких животных; Живя суровой жизнью, они приобрели геркулесовское телосложение и железное здоровье; они истинно полевые собаки: не требуют никаких забот от хозяина, а скорее сами об нем заботятся и делаются его друзьями и товарищами, иной раз забавляющими его и утешающими в одиночестве. Ест такая собака что попало и всегда сыта; чумы никакой: так, погноятся глаза, и никто не заметит; деревней дует вперёд, хвост дудкой, мрачно косясь на трусливо и злобно лающих дворняг; стадо глупых коров загородило дорогу — разгонит их мигом и потреплет за хвосты. Так умна, что ничем не балуется: на уток хотите идти, — извольте, — отлично ищет и ловит утят; на тетеревей — на иной лад: тянет и стоит. Прислугу ни в грош не ставит, не слушает, а потому ею не балуется.
— Господа охотники, обладающие такой породой! не относитесь к ней пренебрежительно за её не совсем породистый вид! Разводите её, храните и подновляйте кровными производителями, могущими ей дать лучшее чутьё. Кровных собак в настоящее время легко достать, были бы деньги, а таких полевых очень трудно. Первые описаны, оценены, знаешь куда обратиться; а вторые мало известны и держатся отдельными охотниками только для себя. Я знаю многих богатых людей, которые перекупали массу кровных городских собак и ими остались не удовлетворены; они хотят приобрести истинно полевую, годную для деревни собаку, готовы дать хорошие деньги и не находят.
Честь и слава столичным заводчикам кровных собак:— они делают своё дело и приносят свою пользу; но не меньшей славы достойны те охотники, которые сохраняют и разводят породы полевых собак, приспособленных к нашей стороне, к нашим условиям и к характеру нашего обыкновенного охотника.
Увы, таковых охотников очень мало, а заводчиков и нет совсем. Иногда в провинции появляется кровная порода, подходящая для данной местности, и она быстро распространяется между охотниками, но также быстро и исчезает от неумелого и небрежного скрещивания и обращается в бесчутых и никуда негодных ублюдков. В виду этого, в провинции очень трудно достать хороших собак и нам приходится обращаться за ними в столицы.
Какую же мы должны выбирать собаку? Первым делом нужно смотреть, чтобы собака была умна, ибо ум важнее всего, даже чутья; с умной, хоть бы и с плохим чутьём, собакой, вы будете удовлетворительно охотиться, а глупая — хоть-бы с прелестным чутьём, будет наказанием. Далее, собака должна быть сильна и неприхотлива.
Всем этим требованиям удовлетворяет красный ирландский сеттер, по той породы, которая отличается большим ростом, некоторою грубостью сложения и огневым характером. Кровный такой ирландец, нечего и говорить, прелестен, но также и помеси от него весьма хороши и из них выдаются даже гениальные собаки.
Я попробую набросать несколько очерков собак, не совсем чистых ирландцев, водившихся в одном из уездов нашей Великороссии.
ГЛАВА II.
Мой сосед N, помещик Т. губ., был охотник страстный и, по мнению многих, чуть ли не сумасшедший. Охотился дни и ночи, ходил по трясине от зари до зари, ездил на дупелей за 100 вёрст лошадьми, на собаку смотрел как на машину, сделанную только для его удовольствия. Какой породы она была, ему решительно все равно, лишь бы работала без устали и доставляла одно только удовольствие и никаких хлопот. Чтобы взять собаку в тарантас, благодаря этому беспокоиться, неловко сидеть, поджимать ноги,— низа что!.. — Вот прекрасно!., пускай валит пешком! Придя с охоты, собака в комнаты не пускается и остается на попечение лакея, который, несмотря на то, что был многократно бит, все-таки считает её «псом» и как с «псом» обращается. Накормит — хорошо, позабудет —тоже хорошо.— «Ничего! говорит:— он пёс умный, сам себе промыслит, либо в людской стянет краюху хлеба, либо сходит на коровье кладбище, падали поест».
Сам хозяин на охоте был огонь и потому страшно неровен: сейчас выдерет, а сейчас чуть не целует. В припадке гнева, обладая 20-ти пудовою силищей, бил в лежку, но пес вскакивал, встряхивался и вскоре верхним чутьём подводил и замирал в густых кустах…
Кудах-тах-тах… Матка… Стук… Нет её.
А лакей лучше всякого ретривера разыскивает и аппортирует.
Стук да стук, слышатся сухие выстрелы какого-нибудь Мортимера или Лебеды, и весь выводок подбирается до одного.
Барин доволен, ласкает и милует пса, а тот уже мотает себе на ус и дома является к обеду. Лакей было покушается выгнать, стегает салфеткой, но пес быстро проскользает и чинно садится у стола, щурит от удовольствия умные глаза и распускает возжей липкие слюни. Вчера только глодала за конюшней огромную мосталыгу, а сегодня получает самые изысканные кушанья и до того ими наедается, что, после обеда, на дворе садится в мрачном раздумье, потом начинает приседать все ниже и ниже, все более и более ходят и вваливаются бока и наконец… вся гастрономическая непережёванная пища оказывается на траве к вящему соблазну борзых щенков, шныряющих уже тут, лакомо облизываясь и повиливая куцыми хвостиками.
Однажды N купил себе где-то рыжего сеттера и с ним привез немца хозяина, обязавшегося его дрессировать. Собаку Звали Амур; росту она была среднего и телом короткая, шерстью красная, но несколько светла; грудь широкая, ноги железные, Рожа самая залихватская, с ушами, всегда поднятыми чепчиком; язык на-сторону; глаза, бьющие на вас умом и кипучим ключом жизни.
Бедный немец! Сколько он натерпелся со своим неукротимым питомцем, который искал чудесно, но гонял отчаянно, колерно, до умопомраченья!…
Вот Амурка ищет, кажется, солидно, легким галопом, волоча за собой 10-ти саженную веревку, с огромной палкой на конце… Вот причуивает, повиливая пушистым хвостом… Вот останавливается и сейчас начинает понемногу подвигаться. Немец, весь в поту, несётся как локомотив, обдавая кругом брызгами, проваливаясь по пояс в заводках, кричит хрипло с отчаянием. «Амурке! Фуй! некорошь, тибо… тибо!»
Вот уже подбегает, вот уже палка виднеется; тихо движется она по траве, вот только её приступить ногой… Не тут-то было! внезапно палка дает страшный скачек и исчезает: то дупель поднялся, и Амурка бешено его погнал, прыгая через кусты, изгороди, канавы, с шумом и брызгами проваливаясь в заводках и лужах. Вот дупель сел. Амурка заметил. Тотчас приостанавливает свою бешеную скачку и какой-то мелкой, особой иноходью подходит ближе… ближе. Дупель не выдержал, поднялся, и опять бешеная скачка, с глазами, налитыми кровью, языком, болтающимся на пол-аршина.
Только косцы ухают, да смеются!—«Ишь, чёрт, как жарит! — Матреха, мотри, собака у тебя тут язык потеряла!»
А немец тем временем садится на кочку, утирает пот и грязь с лица, закуривает трубочку и ждет…
Солнце печёт невыносимо; в воздухе царит полуденная лень. Немец дремлет. Вдруг слышится за кустами пыхтенье, как будто паровика, работающего на всех парах: то Амурка явился;— ухо одно заворочено; язык чуть-чуть что не оторвется; рожа вся в тине; из брыли сочится кровь. Кусок мокрой веревки болтается у парфорса, а палки нет.
«А, шорт, пагади!» Вынимается арапник в руку толщины. Амурка, зная, что будет порка здоровенная, опускает уши, облизывается и укладывается поудобнее между кочками. Однако это не помогает: за верёвку его вытаскивают на лужайку Я начинают пороть… по как пороть!… что только брызги летят и эхо раздается по болоту!
Амурка крепится и только скулит, переваливаясь и извиваясь по траве, но потом разражается неистовым воем, орёт благим матом и взбудораживает всех дворняг соседней деревни.
Немец устал, кончилась порка; Амурка мигом вскочил и как ни в чем не бывало отправился в болото и тут же присел, прицеливаясь на вьющуюся перед ним ласточку.
«Я тебе, шорт!» кричит немец и грозит 5-ти фунтовым арапником.
Чего только немец не предпринимал, чтобы хоть замучить своего питомца: и голодом морил; и, едучи на охоту за 20 верст, привязывал коротко сзади между колесами; и к ошейнику прикреплял палки, и на длинных верёвках, и на коротких…—ничего не помогало! Могучий кобель всё переносил и также страстно увлекался.
Сам N раз только пошёл с немцем и сейчас прибежал домой, говоря, что чуть-чуть не застрелил Амура Так немец трудился всё лето и ничего не достиг.
На другой год Амурка перебесился; на стойке, во избежание всяких искушений, стал ложиться. И что это вышла за собака: на охоте только не говорила!
По смерти N, Амурка достался его. племяннику, 15-летнему мальчику, с которым Амурка шалил как товарищ, и прямо учил юношу охотиться. Бывало ворона вьется; Амурка поглядывает кверху и ухмыляется, как будто приглашая:— «Ну, брат Коля, тресни её, а я посмотрю». Коля палил, ворона валилась, Амурка летел, подавал; положит на землю, понюхает и бросит. Как ни в чем не бывало, тотчас отправлялся в болото и уже с серьезным выражением лица становился над дупелем. Стук… стук… Дупель летит, а Амурка скачет за ним и смотрит, куда переместится. Дупель сел. Амурка лёг; оборачивается и сердито посматривает на торопящегося заряжать ружьё мальчика, как будто говоря: «Эх, брат, как ты там копаешься!»
Разыскивал Амурка нижним чутьем, прихватывая и верхом; ходил на кругах легким галопом. Врать, никогда не врал: лег—значит тут и есть. По стойке можно было узнать, какую дичь нашёл: на дупеля ложился, над бекасом становился далеко и неуверенно, тихо помахивая хвостом и ожидая приближения охотника; по тетереву шёл горячо и тянул верхом. Опытом обладал громадным, знанием местности и привычек дичи — тоже.
Амурка прожил 14 лет и никогда не хворал. Под старость чутьё ослабло, но очень мало; ноги побаливали тоже. Бывало утром идти на охоту, а Амурка встать не может; берут ружьё; тогда он с визгом подымается и хромает, по сейчас разойдется и ходит целый день — ни почем.
Да, это была собака!
Мир твоему праху, добрый кобель!… Много ты доставил удовольствия своему хозяину, и он тебя никогда не позабудет!
С. Е. В— в.
Если вам нравится этот проект, то по возможности, поддержите финансово. И тогда сможете получить ссылку на книгу «THE IRISH RED SETTER» АВТОР RAYMOND O’DWYER на английском языке в подарок. Условия получения книги на странице “Поддержать блог”