Л. Сабанеев.
«Природа и Охота» 1878. 7
Выставки
Для чего устраиваются выставки. – Параллели между московскими выставками и петербургской. – Отрицательные результаты петербургской. – Пропажа знаменитой Дианы и петербургские собачники. – Гатчинская псарня и Гатчинский зверинец. – Нечто о петербургском Зоологическом саде. – Преобразование московского Зоологического сада. – Акклиматизационная выставка. – Проект выставки промысловых животных в Петербурге. – Одесское общество охотников.
Самым крупным событием в охотничьем мире, событием, имеющим интерес в глазах всех, без исключения, охотников, является бесспорно выставка собак.
Насколько валено значение выставок – наглядно показала нам Англия, где собаки в настоящее время достигли высшей степени совершенства, благодаря тому соревнованию, которое, при содействии выставок, возбуждается между охотниками к улучшению старых пород собак и к выводу новых. У нас-же, к сожалению, очень многие охотники, как видится, вовсе не сознают этого значения, да не понимают даже хорошенько и самой цели выставок. Подобное непонимание чрезвычайно ясно высказалось охотниками на последней выставке Общества Любителей, устроенной, очевидно, без всякой строго-обдуманной, серьезной цели, а так-себе просто, для ради забавы.
Выставка собак, однако, далеко не забава. Она устраивается во все не для того, чтоб доставить падкой до всяких зрелищ и скопищ публике возможность поразнообразить препровождение свободного от занятий времени; не для того, что доставить какому-нибудь аферисту возможность сделать выгодный или невыгодный, смотря по сбору, «гешефтец»; не для того также, чтоб доставить охотникам возможность спустить, по более или менее возвышенной цене, иногда лишних, иногда негодных в поле собак. Задача выставки собак так-же серьезна, как и задача всякой другой выставки; поэтому гг. охотникам, смотрящим па это важное охотничье дело, как на забаву, подобный взгляд, по меньшей мере, не делает чести.
Прямая задача и цель выставки собаки заключается в том, чтоб
1) ознакомить охотников с различными породами существующих в данное время собак;
2) при помощи правильной, беспристрастной оценки всех типических особенностей каждой породы, указать охотникам лучшие, ближе подходящие к идеалу, и даже идеальные экземпляры, могущие служить производителями для сохранения и поддержания породы в чистоте;
3) показать, какие улучшения можно произвести в породах, путем строгого, целесообразного подбора чистокровных производителей;
4) указать результаты скрещивания различных пород, для вывода новых;
5) поощрить охотников к сохранению пород в- чистоте, к улучшению их, и к выводу новых пород, выдачей медалей и наград, как чистокровным типическим улучшенным и неулучшенным представителям пород, так равно и представителям помесей, происшедших от тех скрещиваний, которые производятся правильно, на рациональных основаниях, разумно и целесообразно, а не случайно, не кое-как, не на авось.Таким образом, выставка имеет значение, во-первых, охотничьей школы, где могут почерпнуть много полезных сведений как новички-охотники, знакомясь к различными породами собак и их характеристическими особенностями, так и опытные в деле охоты люди, знакомясь с выводами других тоже опытных практиков. Выставка имеет, во-вторых, значение охотничьего клуба, общего охотничьего собрания, где охотники могут обмениваться взглядами и суждениями, возбуждать и разрешать всякие более или менее важные охотничьи вопросы.Так именно смотрели охотники на очередные выставки, бывшие в Москве. Они шли на выставку, чтоб посмотреть, какое место занимают их собаки в ряду других; чтобы научиться отличать хорошую собаку от плохой, породистую от ублюдка; чтоб поделиться своими знаниями и позаимствоваться новыми сведениями от людей более опытных, чтоб обсудить свои охотничьи дела, указать на существующие недостатки, пораздумать вместе о средствах к их удалению. Зато те выставки и носили на себе характер вполне охотничий.
Там не мозолили глаза выхоленные, вылощенные франты, боящиеся нагнуться к собаке, чтоб, помилуй Бог, не сделать лишней складки на безукоризненно сшитых брюках, боящиеся до тронуться до собаки, чтоб не испортить как-нибудь свежей, обливающей руку, перчатки. Не блуждали одинокие фигуры, с недоумением останавливающиеся перед собакой, не зная к кому обратиться за разъяснением своего недоумения. Незаметны были важные, чопорные «особы» проходящие мимо собак и мимо публики так же внушительно строго, как мимо подчиненных, в разных своих канцеляриях, департаментах, конторах, банках и пр. Не видны были охотники, рассматривающие, с видом прожженных знатоков и любителей, какую-нибудь пикантную особу прекрасного пола, которая, чувствуя на себе эти взоры, старается в полном блеске выказать грациозность и гибкость своего стана, ловко и красиво изогнувшись, припадает к какой-нибудь слезо и слюноточивой болонке, восторженно ахает, выказывая тем свое собаколюбие. (Одна грациозная дама выказала, впрочем, и собаковедение и, остановись перед мерзейшим гордоном, умильно и громко воскликнула: «ах, какой прелестный кинг-чарльз!») Не видать было унылых вытянутых лиц, на которые даже смотреть становится жалко, так ясно от печатано на них выражение гнетущей, одуряющей скуки. Все это картинки выставки Любителей.
Не то представлялось зрителю на очередных выставках в Москве. Там публика терялась в массе охотников, которые стояли на первом плане. Она сливалась с ними, жила их интересами, присоединялась к их оживленным группам, большим и маленькими, рассеянным по всему громадному зданию манежа.
Вот, напр., группа ружейников, горячо спорящих о преимуществах той или другой породы собак. Там другая группа, где спор уж не горячий, а ожесточенный, где на лицах спорящих сильнейшее волнение, где спор имеет характер уже более частный, где речь идет о превосходстве той или другой из выставленных собак. Вон дальше борзятники вывели на средину двух собак для сравнения: тут тоже идут оживленные толки о щипцах, правилах, злобности и резвости. Вот толпа народа собралась вкруг старика-доезжачего, рассказывающего о былом золотом времячке, о былых удальцах и охотах. – Все движется, оживлено, все весело и шумно. Нередко слышится взрыв хохота, вызванного каким-нибудь метким словцом, остроумным замечанием кого-либо из спорящих или просто хладнокровно рассуждающих и беседующих охотников.
Видно, что все эти люди собрались сюда во имя одного дела, что они тут все равны: нет бедняка и богача, туза и пролетария, начальника и подчиненного, – тут есть охотники, и никого больше, – охотники, протягивающие руку и вступающие в разговор с каждым охотником, не справляясь о его чине и положении, звании и состоянии. Поэтому охотник приезжий, никого не знающий, не бродит, как в лесу: он подходит к одной группе, к другой, он спрашивает одного охотника, другого, знакомится с тем и с другим, – и вот он уж как свой в этом большом кругу; он знает, кому принадлежит заинтересовавшая его собака, откуда происходит, можно ли добыть от неё щенят, где и у кого можно достать производителя и т. д.
Тут, где охотники составляют одно целое, где всякий выдающийся охотник известен всем остальным, эксперты выбирались действительно опытные и знающие. Пристрастие не могло иметь места, потому что ни один из экспертов не ценил собаку, в судьбе которой он был прямо или косвенно заинтересован; а на сколько мог быть заинтересован эксперт в оценке той пли другой собаки, – решить было легко, потому что известно было происхождение почти каждой выдающейся собаки: известно было у кого она куплена, кому продана, к кому и от кого перешла во владение.
При таких условиях, при выборном начале и удалении пристрастных ценителей, награждались собаки действительно стоившие наград, все равно, кто-бы ни был экспонент собаки. Ясно, что тут охотники могли видеть действительно, что хорошо и что дурно, что порода и что помесь, что качество и что недостаток.
Следовательно, очередные выставки принесли несомненную пользу, благодаря тому единодушию, той готовности служить общему делу, какую выказали охотники, и той серьезной цели, которая легла в основании самой выставки, цели, которую имели в виду учредители, выработавшие предварительно строго обдуманную программу своих действий. Если выставки не принесли еще вполне той пользы, какую от них можно было ожидать, так только потому, что дело это у нас еще слишком ново. К сожалению, военные события и почти общее безденежье затормозили несколько столь успешно начатое дело, по когда успокоятся политические волнения, Общество, вероятно, с прежней энергией будет преследовать ту цель, которую оно себе поставило.
Совершенно противоположный характер имела выставка С.-Петербургского Общества Любителей. С одной стороны, она имела вид спекуляции, так как распорядительная часть была отдана антрепренеру. который, ради соблюдения своих выгод, довольно таки испытывал терпение экспонентов, обязывая их держать на выставке собак от 10 часов утра и до 8 вечера. Страдали от такого распоряжения в особенности небогатые экспоненты, не имеющие средств платить за присмотр и боящиеся оставить собаку без присмотра. С другой стороны, выставка имела вид забавы: казалось, что любители, желая себя потешить, выставили своих собак и наградили их медалями.
Охотники, как видно, не совсем сочувственно отнеслись к предприятию любителей; заключение это необходимо вытекает из того обстоятельства, что лучшие собаки на выставке отсутствовали, стало-быть, владельцы их не желали их выставить. Что побудило их так холодно отнестись к столь важному охотничьему делу – конечно неизвестно. Быть может, причиной тому равнодушие к охотничьим интересам вообще, быть-может, недоверие к обществу любителей, имеющему в своем недавнем прошлом некоторые темные стороны, значительно подорвавшие его кредит.
Выставку любителей можно назвать вполне удавшейся только по количеству выставленных собак (считая вместе охотничьи и неохотничьи), и но тому как усердно посещалась она посторонней публикой, но никак не в смысле охотничьем. В последнем отношении она не принесла ровно ничего.
В Петербурге, как мне передавали, охотники делятся на множество кружков и обществ, арендующих известные охотничьи угодья. Имеют-ли эти арендаторы-охотники еще какие-либо общие охотничьи интересы, мне неизвестно; на выставке, по крайней-мере, не проявилось пи малейшего даже намека на какое-бы то ни было единодушие. Тут не было охотников, а была публика: мужчины, дамы, чиновники, купцы, военные, французы, немцы, англичане, одним словом, были все, кроме охотников. Здесь каждый шел в одиночку, врозь. Не видать было даже самих распорядителей, т. е. вернее, учредителей выставки. Если чужды были друг другу петербургские охотники до выставки, также чужды остались они и после неё: она не сплотила их в одну общую массу, не вселила в них единодушие, как это сделала в Москве (как это сделала-бы, вероятно, и здесь) выставка, устроенная Императорским Обществом Охоты.
Выставку любителей можно уподобить свадебным балам, задаваемым богатым, но сереньким купечеством, которое считает своим долгом приглашать на подобные семейные торжества возможно большее количество людей, из которых очень многие едва-едва знакомы с хозяином, и вовсе незнакомы между собою. Приглашая таких гостей, хозяева не берут однако на себя труда познакомиться с ними поближе и представить их своим знакомым; гости-же, в свою очередь, иные из гордости, боясь уронить свое достоинство, другие из скромности, тоже не вступают друг с другом в разговоры. Поэтому, храпя упорное молчание и снедаемые убийственною скукой, гости эти с великим нетерпением ожидают ужина, за которым им обыкновенно подаются яства и вина похуже, чем избранным, т. е. родным, друзьям и близким знакомым хозяев дома. Последние разговаривают, смеются и веселятся, а все остальные многочисленные приглашенные являются только зрителями чужого веселья, служат только аксессуарами торжества.
Так и экспоненты, бывшие на выставке любителей, не знали ни самих учредителей, ни других экспонентов; учредители тоже не постарались узнать и сблизиться. При таком отчуждении, замкнутости и розни между охотниками, конечно невозможно было предоставить выбор экспертов самим экспонентам: кого-же бы стали они выбирать, коли все незнакомы? Любители поневоле должны были сами избрать экспертов, и, понятно, между своими-же членами, так как прочие охотники тоже им незнакомы. Члены-же, которые, по своей опытности и знаниям, могли быть выбраны (и были выбраны) в эксперты, почти все были и экспонентами. Результаты понятны. Члены Общества Любителей, вместе с тем экспоненты и эксперты, олицетворяли собой хозяев свадебного пира, родных их и друзей, а прочие экспоненты – аксессуарных гостей.
Итак, выставка любителей канула в Лету без всяких последствий. Если-же она и дала какие результаты, то чисто отрицательного свойства, скорее вредные, чем полезные, потому что неправильная экспертиза: 1) дает охотникам превратное понятие о типических особенностях данной породы, и не только не направляет охотников на путь истины, а напротив сбивает совсем с толку; 2) подрывает кредит выставок, порождая массу недовольных.
Положим, недовольные бывают всегда, даже при самой правильной экспертизе, потому что есть ведь экспоненты большие чудаки. Есть напр. такие, что положительно не видят очевидных недостатков в своих собаках, как-то: косолапость, крючком хвост и т. п., – не видят и тогда, когда им указывают па это многие беспристрастные знатоки и ценители собак. Есть впрочем и большие чудаки: они согласятся с тем, что у выставленного ими сеттера хвост до полу и загнут крючком, но они тут-же начнут уверять и убеждать всех, что в этом то и есть достоинство собаки; они знать ничего не хотят о том тине или идеале сеттера, признанном всеми компетентными судьями, к которому должна приближаться собака. Есть и еще интересные охотники: им замечают напр., что такая-то собака непородиста, что у неё вот такие-то и такие-то признаки обличают примесь посторонней крови, что у неё вот те-то недостатки; в ответ на это такие охотники презрительно пожимают плечами и перебивают собеседника восклицанием: и помилуйте, батюшка, за все 800 р. заплачено, как-же она непородиста! И дальше этого они знать ничего не желают. – Но таких чудаков, которым хоть кол на голове теши, а они все на своем стоять будут, у нас, к счастью, немного, и знающий охотник всегда сумеет отличить такого мнимо-обиженного экспонента; следовательно мнимо-обиженные подорвать кредита выставок не могут.
Ближайшим-же и тоже отрицательным результатом выставки любителей явилась кража бывших на выставке собак. Украдена была Диана, принадлежащая гг. Лихардову и Голубцову, знаменитая сука якобы маркловской породы. Собакой этой восхищались все петербургские охотники, а в «Петербургском Листке» написал даже кто-то, что эксперты оценили ее в 600 руб. (!?) Эта-ли оценка, или удачная распродажа многочисленного потомства Дианы (значительную часть которого приобрел г. Прево), послужили причиной, обратившей на нее внимание собачников – неизвестно, но только Диана пропала. Начались конечно деятельные розыски, публикации; все это однако ни к чему не повело. Обнаружилось только, что кражей собак занимаются в Петербурге преимущественно два дворника: один на Бассейной, в доме Лобановой- Ростовской, другой в Фурштадтской, в доме Яковлева. Значит, и в Петербурге охотники тоже платят свою дань собачникам, хотя и реже, чем в Москве, но все-же чаще, чем я думал, глядя на бегающих без призора очень хороших собак.
Владельцы красавицы Дианы думали уже, что собака увезена из Петербурга и что для них она исчезла безвозвратно, как вдруг, совершенно случайно, обнаружилось, что она находится на Охте.
Доктор А-ев был приглашен как-то к трудно больному ребенку одного мелкого чиновника, живущего в деревне Машковке; в комнате больного была привязана собака, сильно беспокоившая ребенка. Доктор обратил на это внимание и вместе с тем заметил, что собака очень красива, и что она из маркловок. В разговоре с аптекарем В-гом, живущим на Охте, большим любителем собак, доктор А -ев сообщил о виденной им суке. Г. В-г, имеющий тоже маркловок, заинтересовался этим сообщением, отправился в деревню и сейчас-же признал Диану, от которой он уже имел щенка. Он немедленно дал знать о том владельцу собаки, и г. Голубцов (за отсутствием г. Лихардова, настоящего владельца Дианы) с частным приставом Литейной части явился на Охту и отобрал собаку. Достойно внимания то обстоятельство, что вслед за Дианой выбежали со двора несколько сеттеров и еще один кобель маркловской породы, по словам г. Голубцова, далеко превосходящий красотой Диану. Полагают, что это тот самый кобель, который будто-бы был привезен на выставку из Нижнего и пропал накануне или за несколько дней до её открытия, так что на выставке не был. Очень жаль, что г. Голубцов, по случаю отъезда, не имел времени возбудить преследования. Для того-же, чтобы предупредить владельцев собак о том, где искать последних в случае их пропажи, он просил меня сообщить охотникам как об этом случае, так и о том, что фамилия чиновника, укрывателя собак – Семенов, служит он в Главном штабе. На Охте квартирует и еще собачник, который, как говорили г. Голубцову, будет почище всех других собратьев своих по ремеслу, но имя, звание и квартира его остались пока не известны.
Весьма было-бы приятно, если б заявление это послужило петербургским охотникам в пользу.
Картина Кившенко А.Д. “На псарне”