ПЕТР МИХАЙЛОВИЧ МАЧЕВАРИАНОВ
Мы не будем входить в исторические исследования о начале охоты на земном шаре, будучи вполне уверены, что человек побужден был к этому голодом и необходимостью прикрыть свою наготу. Библейская история показывает, что первый известный охотник был косматый Исав – сын Исаака и Ревекки. Перебирать же библиотеки и все архивы Европы предоставляем антиквариям и тем людям, которые имеют претензию на начитанность, а при своих ссылках на иностранных авторов – желают выказать свое знание языков, как например, г. Реут. Но при описании русской псовой охоты все эти справки ни к чему не поведут; тому что сами иностранцы имели и имеют о ней какое-нибудь понятие, то – точно такое же темное и превратное, как о самой России.
В России псовая охота известна со времен глубокой древности. Не-смотря однако на ее древнее происхождение, у нас не было печатных к ней руководств до 1775 года. Псовые охотники держались правил, передаваемых практикою, т.е. самим производством или традициями – из поколения в поколение, как все преданья старины. С распространением же грамотности появились письменные тетради с подробным изложением всех правил, относящихся до псовой охоты, с разбором статей борзых и гончих собак, и с наставлением – как лечить их от разных болезней. В 1775 году вышла книга: «Псовый 0хотник”, содержащая в себе: «о свойствах, названии и должности оного; о высворке борзых и наездке гончих собак; об узнании по статям борзых – резвых и гончих мастеров, и о содержании оных; о узнании на гоньбе гончих мастеров; о должности охотников во время полевой езды; о порошах и осоках; о лечении собак от разных болезней и – о кличках борзых и гончих собак, изданный любителем псовой охоты Г. Б. – Иждивение Типографической компании. В Москве, в типографии И. Лопухина с указного дозволения.
Эта книга дорога для 0хотников тем, что в ней соблюдена во всей чистоте старинная охотничья терминология, которой держатся нынешние настоящие псовые охотники; но столичные «спортсмены» слона-то и не заметили. Они вообразили если уж у них нет никаких правил для псовой охоты, что же такое должно быть в провинции? А потому – чтоб завести какой-нибудь порядок и не носиться верхом, зажмурясь или выпуча глаза, без цели и без дела – они вздумали написать руководство к псовой охоте. Первый вызвался на этот подвиг г. Реутт (бывший редактор журнала «Коннезаводства. и Охоты») в 1842 году. Г. Реутт долго жил на Кавказе, в Польше и Белоруссии. Кавказ, со своими горами, скалами и пропастями научить смелой, ловкой езде верхом, но не правилам псовой охоты. Польша и Белоруссия приучают к неутомимому пешеходству -общему достоинству тамошних мысливых (охотников); но русская систематическая езда, охотничья терминология изучаются только в съездах парадных, комплектных охотах, в отъезжих полях, в сношениях с старинными охотниками – знатоками полевого дела имеющими свои слаженные стаи гончих и свои породы борзых собак, которых родословные ведутся лет восемьдесят и более.
Г. Реутт, как он пишет, пересмотрел русские сочинения об охоте, каковы: 1) «Карманная книга для егерей или охотников, или бесценный подарок любителям звериной охоты и птичьей стрельбы» (Москва 1836 года, соч. Н.Н.); 2) «Егерь, псовый охотник и стрелок» (Москва 1838 г.) и 3) «карманная книжка русского барина – охотника или собрание наставлений, относящихся к рыбной, птичьей и звериной ловле и к стрелянию птиц и зверей (Москва 1840 г.)”, – и вот его о них отзывы: «Грустно вспомнить, что подобные книжонки появились в свет единственно для обмана. В них не только нет никаких истин и наставлений, которые могли бы послужить полезным руководством, но нет ни одной мысли. которая могла бы послужить полезным руководством, но нет ни одной мысли, которая могла бы доставить читателю хотя мгновенное развлечение». Далее он говорил, что «систематическое обозрение всех родов, видов и подразделений охоты предоставляют: издание Левшина и журналы: 1) «Лесной», 2) «Коннозаводства и Охоты». Потом он делает перечень иностранным сочинениям об охоте с ХIV по ХVIII столетие, и заключает: ,но если кто -то желал применить все к тем же родам охоты у нас в России, тот встретил бы мало полезного и много противоположного туземным требованиям .
К чему же вся эта библиографическая хроника? Не к тому ли чтоб сказать о русских сочинениях: «это все вздор и компиляция, а вот я напишу дельное руководство». Перечислением же французских книг об охоте, г. Реутт хотел удивить своею памятью; но для этого стоить только взять в любом книжном магазине каталог и выписать оглавления всех охотничьих книг.
Рассуждая о том, что «почти каждый готов с удовольствием пробежать сочинение о псовой охоте, если только оно, в соединении опыта с наукой, будет удовлетворять вышеприведенным условиям и изящному вкусу читателей», – г. Реутт собрал свои брошюры, которые велись с дней его молодости. В брошюрах этих «излагались события, какие совершились, когда звонкая сталь гремела под копытом питомца аравийских степей, когда кинжал оспаривал у лихих псов победу над зверем, и, наконец, когда роковая пуля не даром вылетала из меткого ружья, ныне уже заржавевшего, спущенного, ветхого, как меч старого воина, спокойно отдыхающего под домашним кровом».
Так вот, милостивые государи, каков был в дни молодости, г. Реутт! – Джигит, настоящий джигит!
Теперь, уважаемый читатель, позвольте сделать вам один вопрос: если человек знает языки – русский, польский, французский, положим еще хоть латинский; -может ли этот господин написать китайскую грамматику?
Г. Реут руководствуясь своими брошюрами, (веденными в Польше, на Кавказе и в азиятской Турции) написал китайскую грамматику… Ох, виноват! руководство к русской псовой охоте, под рубрикой: «Псовая охота». Книга эта вышла. в свет еще в 1846 году; но по сие время гуляла без всякого критического разбора со стороны псовых охотников. Вот это их упорное двадцати-восьмилетнее молчание есть главная причина того. что фантастическая, ни с чем несообразная терминология г. Реутта вошла в употребление у многих новичков на поприще охоты, особливо у «спортсменов».
«Псовая охота» г. Реутта состоит из двух частей; и в тех статьях, в которых нет описания полевой практики, т. е. – действий охоты, заключает много дельного, например, «выбор и содержание племенных борзых собак, и выбор и воспитание борзых щенков; врачебные пособия. Выбор, воспитания и выездки лошадей для псовой охоты”. Но уж за то все опальное, особливо где автор воображает, что говорит охотничьим языком – такая дичь, которая столько же понятна охотнику, сколько какому-нибудь столоначальнику губернского правления, который тридцать лет сидел на одном месте, от роду не слыхивал о псовой охоте и не видывал борзой собаки.
При чтении этой книги, псовые охотники – старички удивились смелости (чтоб не сказать более) с которою вводился такой-то неведомый язык, выдаваемый за охотничий, проповедовались ложные правила и высказывались суждения, совершенно противные старинному уставу, принятому, с незапамятных времен, истинными русскими охотниками (Далее у уважаемого нами, автора прекрасного охотничьего рассказа – «Записки мелкотравчатого» -г. Дриянского, встречаем, в некоторых местах, ложную терминологию г. Реутта. Неужели рязанские или тамбовские охотники приняли этот новый язык, и не держатся старого? – Кроме того, г. Дриянский перемешал названия охотников: доезжачий везде назван ловчим; борзятники доезжачими. Ловчий есть главный начальник, смотритель всей охоты, во всем её составе;, даже в хозяйственном отношении. Ему подчинены все лица, составляющие охоту, как дома, так, и во время езды Доезжачий управляет стаей гончих собак и под его командой находятся выжлятники. Выжлятники и псари воспитывают гончих щенков до того времени, пока они поступят на смычки; тогда уже полным их хозяином делаться доезжачий, которому повинуются и выжлятники, выполняя его приказания, как дома, так и во время островной езды).
Все, говорю, старички различно выражали свое неудовольствие: одни хохотали до колики над вымышленными, нелепыми выражениями; другие выходили из себя, вырывали книгу у читающего и бросали на столь с криком: «послушай, батенька! Да что он, дурачить что ли хочет нас? Кого он морочит? Ведь найдутся же люди, которые подумают что он в самом деле пишет охотничьим языком, тогда как это какая-то тарабарщина. Ах он злодей!». «Да полно вам горячиться”, возражали некоторые. Кто его послушает? Все охотники станут смеяться; а не охотник пусть ломает себе язык. Глумились же ориенталисты над нами своими мнимыми переводами, пользуясь нашим незнанием восточных языков; пускай и этот поглумится над новичками”.
Мы всегда искренно уважали г. Реутта, как образованного человека, как наблюдательного, деятельного и страстного охотника, что было видно из его теоретических статей, помещаемых им в журнале «Коннозаводства и Охоты»; но “всегда замечали, что он совершенно незнаком с настоящею русскою псовою охотою, т.е. – с её производством и с её терминологией. Много у него опыта, достаточно практики; но практики не подведенной под общие правила псовых охотников, а -собственной, личной, которая хороша лишь для себя. Попадаются у него слова и выражения охотничьи, но употребленные совершенно не кстати и не на своем месте. Дельный охотник, знающий правила охоты, если и увлечется в своем рассказе о резвости собак до гипербол, то, все-таки, его сравнения – хотя преувеличенные – остры, гладки, ловки и подходят к делу. Охотник же, небывалый в съездах с испытанными охотниками, не знакомый с охотничьей терминологией, как бы ни скрывал своего незнания, непременно в чем-нибудь да прорвется. Например: г. Реутт, описывая лов борзых и притом собак резвых, говорить 9); угон за угоном волнистою блестят струей. Что за высокопарная галиматья! Во первых: по охотничьи не говорится угон, а угонка; во вторых: как мы ни старались представить себе эту волнистую струю – на это, сознаемся откровенно, недоставало нашего воображения. Вот когда лихой русак вытянет тупиц веревочкой – по межнику или дорожке -тогда, действительно, их усердное, но напрасное колыхание, их выгибы и поклоны походят на струю. Ссылаюсь на господ охотников – свидетелей такого печального зрелища. Но, помилуйте! Какая тут струя, когда резвые собаки угоняют зайца: с др-р-робью! Воздух воет! Страшно! Так и кажется, что если собака споткнется или обо что ударится, и рассыплется в соль, разлетится прахом!
Так как статьи, помещаемые в охотничьем журнале, интересны лишь случаями и происшествиями в них описываемыми, то никто и не думал замечать г. Реутту о его ошибках против охотничьего языка.
Будучи авторитетом многих петербуржских «спортсменов», рассыпаясь в рассказах вычурными фразами «а la Марлинский» и фантастическими терминами, которые поклонники его принимали за охотничьи и изучали на лету, – г. Реутт не подумал или пренебрег справиться: в каком положении находятся псовые охоты в провинциях;—как они ведутся, содержатся, как производятся и какими правилами охотники руководствуются. А, между тем, в введении к своему сочинению пишет (стр. 3 и Ч): «На необозримом пространстве России, под влиянием разнообразного климата и множества природных средств, охота производится в исполинских размерах: там тысячи метких выстрелов оглашают горизонт; там твердая рука острым железом убивает разъяренного зверя; там, с быстротой молнии, на лихих, чудных конях, со сворами кипящих борзых пролетать и плодоносные поля, и пустынные степи; там, наконец, расчётливый механизм и неусыпная бдительность предают во власть человека полезных ему животных”.
Издавая свое руководство и желая защитить себя от справедливых замечаний критики, г. Реутт, на стран, 12, говорить: …охотник, родясь с сильным чувством, стремится к основательному познанию дела; но у него свой взгляд, свой прием и своя этимогия слов, которая, к сожалению, не сделалась еще достоянием нашего книжного языка, в полном своем размере.
Действительно, у любого охотника, при рассказе о каком-нибудь случае или происшествии, расшевелившем его душу, – свое красноречие, исполненное энергии, силы, увлекательности, красноречие импровизованное, но не книжное, не ораторское и ни к чему другому неприменяемое. Самый фигуральный язык азиятских народов ничто в сравнении с охотничьим. Происхождение же и производство слов у всех охотников одно; и если вникнуть в корень, то происшедшие от него слова окажутся правильными, верными и основательными; а отнюдь непроизвольными и не фантастическими. Но как все науки и ремёсла имеют свои технические выражения, так и охотники имеют свою терминологию, которою руководствовались нами предки, дети и отцы, и которая принята, как верховцами – в лесных местах, так и охотниками степных губерний.
Чтобы сталось с наукою, если каждый профессор-специалист, при её преподавании, изменял в ней терминологию по своему произволу? Возьмем для примера названия простых вещей. Неужели было бы не странно, не смешно и не дико, если кто вздумал называть: карандаш – чертилкой, рисовальную кисть—мазилкой, циркуль—растопыркой и т.п.. Не мало смеялись над одним русофилом, который не мог терпеть иностранных слов, вводимых в русский язык: он называл биллиард шарокатом, кий – шаропехом! Но такая оригинальность только странна. Умышленное же искажение чего бы то ни было, с целью скрыть свое незнание – да еще выставляя себя знатоком – непозволительно.
Журнал Охоты КН.1, 1875г.
Если вам нравится этот проект, то по возможности, поддержите финансово. И тогда сможете получить ссылку на книгу «THE IRISH RED SETTER» АВТОР RAYMOND O’DWYER на английском языке в подарок. Условия получения книги на странице “Поддержать блог”